[ваш дядя]

3.31. Илья/Наполеон. Первый раз. Наполеон ожидал дикого, почти животного секса, с постоянной борьбой за первенство, но оказалось, что Илья очень нежный, чуткий любовник, умудряющийся все время мягко и ненавязчиво перехватывать инициативу. Соло удивлен, но доволен.

@темы: 3 тур, выполнено, Илья Курякин, Наполеон Соло

Comments

[скрытный товарищ]

не знаю, попала ли я в заявку, ибо меня несло и заносило, но буду надеяться, вписалась в повороты.

3,500 слов

***

Виски на вкус, как вода. Невозможность опьянеть – побочный эффект идеального самоконтроля. Соло смирился, но сейчас присел бы на электрический стул дяди Руди, лишь бы приглушить колотящиеся о стенки черепа мысли. Он мажет взглядом вбок, не поворачивая головы. Илья расслабленно опирается на перила, устремив взор вдаль, будто ничего не произошло, будто он не сломал систему мироздания легким движением руки каких-то десять минут назад.

Глаза что ли промыть уксусом, чтобы хоть на мгновение стереть из-под век въевшуюся картинку. Дать передышку перегруженному информацией мозгу. Соло может воссоздать в памяти последовательность событий вплоть до секунды, до слова, жеста и микромимики, но не находит в произошедшем никакого смысла, сколько ни пытается.

Пленка в голове перематывается назад сама собой и идет на новый заход.

Вот тишину разбивают три удара, четких и размеренных – Курякин даже в дверь стучит по-русски, если у стука вообще может быть акцент. Вот он заходит, предсказуемо прямой и напряженный, наверняка с полчаса наигрывал ритмы пальцами, чтобы взять себя в руки. Передвигается скупо, скованно, экономит силы, словно дикий зверь, прежде чем кинуться и перегрызть горло. Соло успевает бросить беглый взгляд, перед тем как повернуться спиной, но видеть необязательно: затылок обдает морозное дыхание Сибири. Гладкая металлическая поверхность приятно холодит пальцы, успокаивая – пуля справится даже с самым опасным хищником.

Ее Илья и ждет, пули – никак не семейной реликвии, потерянной и оплаканной скупой мужской слезой. Ладно, советские роботы не плачут, но мечтать-то не вредно. Родной ремешок плотно обхватывает запястье, Илья поднимает распахнутые изумленные глаза и широким жестом открывает карты.

– Работать с тобой – катастрофа, Большевик, – насильно возвращает себя Соло в настоящее.

– Дерьмовый из тебя шпион, Ковбой, – непринужденно подхватывает Илья.

Дзынь. Безвкусная жидкость прокатывается по языку, опускается в желудок. Пленка в голове упрямо транслирует продолжение.

Илья двухчасовой давности ничего особенного не делает. Кивает в ответ на предложение, недостойное шпиона, патриота и просто хитрожопого ублюдка – и если первые два пункта подходят Соло постольку поскольку, то последнее он несет гордо, как знамя. Скомканное и растоптанное безразмерными лапами: шаг – и черты лица Ильи разглаживаются, напряжение утекает из них водой. Дурак, какой же дурак, неужели поверит так просто, не заподозрит подвоха? Шаг, протянутая в знак скрепления договора ладонь – и монета падает на ребро, вопрос, не блефует ли его советский друг. Соло слишком глубоко погружается в размышления о том, способна ли на предательство бескрайняя русская душа, не прогадал ли он, поставив на диковинные моральные принципы напарника, и – вот она, эта дыра. Провал в памяти на пару секунд, за которые его пальцы успевают оказаться в крепкой хватке, а сам Соло – в другом измерении, с другим Курякиным и полным отсутствием какой-либо логики.

Их руки все еще соединены. Пальцы Ильи ледяные, рукопожатие – идеальный баланс между «я прикрою» и «только рискни обмануть». Оно длится и длится, и вместо того, чтобы отступить, Илья подается ближе. В глазах мерещится тень улыбки, непривычная мягкость, словно в раскрытых картах Соло не углядел козыря, а теперь еще и правила игры забыл напрочь.

Его метод – проще некуда: сказать правду, но завуалировать ее под насмешку или бессмыслицу, так, чтобы у человека и мысли не возникло, будто с ним говорят всерьез.

– Осторожно, Большевик, – хрипит он. – А то я приму это за предложение тебя поцеловать.

Теперь благочестивый русский должен вытянуться оскорбленным рельсом, напустить стали во взгляд и прекратить атаковать Соло его же оружием. Вместо этого на губы ложится тихий смешок. Свободная ладонь Ильи раскрывается на талии чуть выше ремня, еще не касаясь тела, но уже задевая ткань рубашки, и Соло застывает в мучительно-сладком напряженном ожидании, не смея шелохнуться, чтобы не спугнуть бредовую, но такую прекрасную иллюзию.

Телефонная трель делает это за него: безжалостно выдергивает в реальность, в которой Илья находится на почтенном трехфутовом расстоянии, лицо его абсолютно нейтрально, а первое, что приходит на ум – эксперименты дядюшки Руди не прошли бесследно.

И только правую ладонь тянет погреть дыханием.

Нынешний Илья смакует свой виски, всем видом излучая мир, труд, май и победу коммунизма. Глаза его скрывают темные очки, досадно напоминая о том, что свои Соло забыл в номере. Солнце нещадно печет голову, подогревая и без того кипящий мозг, слепит, отражаясь от светлого итальянского камня.

Ему нравилась игра, черт возьми. Нравилось думать, что он знает больше о странном русском, чем тот – сам о себе. Соло целую вечность разбрасывал хлебные крошки, вел свою Гретель извилистой, тернистой тропой, только затем, чтобы прийти и обнаружить ее вольготно рассевшейся в леденцовом домике и закинувшей ноги сорок шестого размера на пряничный стол.

Илья его сделал, как новичка в шахматы. Соло так увлеченно менял фигуры местами, что пропустил мимо сознания поставленные ему шах и мат. Упивался иллюзией, будто все пошлые шуточки, намеки, издевки бьют точно в цель, в то время как на самом деле дразнил не он – дразнили его. Илья подыгрывал мастерски; будучи шпионом Соло не может не оценить изящество пассов, но под итоговой чертой – у них не осталось времени. Пока он придумывал правила одно сложнее другого, напрочь упустил из виду приз, лежащий прямо под носом, лишь руку протяни.

– Доброго дня, джентльмены, – приветствует Уэверли. Габи с опаской следует за ним поодаль, будто ее сейчас насильно выдадут замуж за Курякина еще раз.

Все, что выносит из новостей Соло: время еще есть.

– Похоже, наши отношения узаконены, – легко, вопреки сумятице в голове, озвучивает он. – Чур, посуду мою не я.

– Бред какой-то, – с чувством произносит Габи.

– Почему? – оскорбляется Соло. – Все честно, я же буду готовить.

«Да, дорогой?» – обязательно добавил бы он еще вчера, фамильярно приобняв Илью за талию. Илья гневно раздул бы ноздри и отошел на безопасное расстояние, изображая оскорбленную добродетель.

Теперь же их взгляды пересекаются на мгновение, когда Илья снимает очки, и Соло окатывает горячей волной с головы до пят.

Как он не видел раньше?

Неудивительно, что ощущать себя обведенным вокруг пальца куда менее радостно, чем обводить самому. Но, господи, разве это должно так возбуждать?

Легче не становится, ни по пути в аэропорт, ни в самолете. Хочется сделать что-нибудь глупое донельзя – например, положить руку на обтянутое плотной серой тканью колено. Скользнуть глубже, к внутренней стороне бедра, и выше, проверить, сможет ли Илья притвориться, будто ничего не происходит, будто костяшки пальцев не задевают очевидной выпуклости в паху. Или он вопреки здравому смыслу и ожиданиям подыграет, раздвинет шире колени приглашением, слегка разомкнет губы, чтобы не так слышно было, как потяжелело дыхание?

Хорошо, что между ними сидит Габи.

Невыносимо.

Ремарка про восточные тапочки – единственное, чем поделился Уэверли, инструктаж ждет по прибытию. Ничем не сдерживаемая фантазия мчится поперек самолета в пекло. О том, как большая шершавая ладонь завершает свою траекторию, ложится на талию и подталкивает вперед, заставляя преодолеть последнее оставшееся между телами расстояние. Как Илья не целует еще – легко скользит приоткрытыми губами по губам, накаляя нетерпение Соло до предела. Он бы отыгрался за все подначки, Соло уверен, довел бы до исступления, а потом перешел в атаку. Исход рукопашной между ними очевиден, но в постели Илья бы играл в кошки-мышки, давал иллюзию равенства, позволяя Соло то и дело одерживать верх – пока тот не довел бы его в очередной раз, не вскрыл настоящее, страстное, яростное.

Чертов звонок, чертов Уэверли, пропади оно все пропадом!

– Прошу меня извинить, – поднимается с кресла Илья. В самолете и людям с обычными габаритами не слишком просторно, ему же приходится сгорбиться чуть ли не вдвое.

Габи подтягивает колени к груди, компактно умещаясь на кресле так, что Илья свободно может пройти. Соло приходится встать, прижаться к спинке сиденья сбоку и прочувствовать, как Илья отирается об него, протискиваясь мимо, грудью к спине, пахом к ягодицам.

Не броситься за Курякиным в туалет стоит немалых усилий – и осознания, что в кабинку они вдвоем попросту не поместятся.

[скрытный товарищ]

Он остается стоять, пялясь на облака в иллюминаторе, проплывающие под стальным крылом. Соло не отличается разборчивостью в связях, не гнушается использовать их в целях миссии – путь через чужую постель короче и приятнее любого другого. Он видит знаки там, где их проглядеть проще простого, едва заметный жест, кивок, прикушенная губа, по-особому вздернутые брови. Заминка на долю секунды, прикосновение невзначай.

Возможно, у русских шпионов даже для подобного существует особый код, но Илья не подавал привычных сигналов. Соло тыкал пальцем в небо – не ожидая попасть, а просто потому что уж больно затейливый складывался узор из облаков в синеве, поставил вслепую и сорвал куш.

Сорвал ли?

К моменту возвращения напарника Соло разворачивается, упираясь в боковую поверхность кресла спиной, и вздергивает подбородок нахально, мол, как ты пройдешь теперь?

На лице Ильи ни единой эмоции. В чем проблема, товарищ? Да так же!

Так же, только теперь они лицом к лицу, как тогда, в номере. Грудь к груди, пах к паху, Илья проскальзывает мимо, аккуратно придержав большими и указательными пальцами за бедра, будто фарфоровую вазу, чтобы не разбить.

Соло хочется уронить его на пол подножкой прямо сейчас. Застать врасплох, приложить хорошенько затылком и не поцеловать – укусить. За мягкую эту нижнюю губу, преступно розовую и полную, за шею, где бьется венка – с такого расстояния можно сосчитать пульс. Успеть, прежде чем Илья сгруппируется и перекатит их, наваливаясь сверху. Вклинит колено между бедер Соло, вынуждая раздвинуть ноги, и даст однозначно прочувствовать, что никакого смущения он не испытывает, флирт Соло отторжения не вызывает , а секс в СССР все-таки есть. Сидит вот, у иллюминатора, направляясь в Стамбул, чтобы раскрыть мировой заговор или сочинить очередной.

– Ты сядешь уже? – нетерпеливо дергает за полу пиджака Габи. – Хорош стоять над душой.

И правда, Илья давно уже на своем месте, чинно пялится в окно, сложив на коленях руки. С головой у Соло очень, очень неважно. Как и везде, впрочем, где появляется долговязый агент советского производства.

Габи, заскучав, поднимает подлокотники и наваливается всем своим птичьим весом Илье на плечо. А ноги кладет на колени Соло, стряхнув босоножки. Неведомым образом она всегда удерживается на грани какой-то детской непринужденности, не скатываясь в пошлость. С ней легко, Соло нравится. Илья же замирает на мгновение, распахнув глаза, а после пытается поменять позу так, чтобы Габи было удобнее.

– Не ерзай, – тычет она пальцем живую подушку.

Соло, не скрывая усмешки, принимается рассеяно массировать врученные ему босые ступни. Как раз надо отвлечься. Не пытаться вычислить, сколько времени у Ильи заняло принять себя и свои желания и как эта серая зона вписывается в его коммунистический мир, четко разделенный на добро и зло. В какой момент жизни он осознал, что косая сажень в плечах привлекательна не меньше, чем коса до пояса?

Проклятое воображение не принимает частицу «не». С готовностью рисует тощего подростка, только что выросшего из своего тела и толком не успевшего сообразить, как управлять конечностями. Одетого «как надо»: в похабно короткие шорты, белые гольфы и жесткую от крахмала рубашку. Он сам не понимает еще, почему вместо комсомолки, умницы и красавицы Машеньки пялится с приоткрытым ртом на вожатого. Тот старше года на три, не больше, но кажется невероятно взрослым и умным, и он так добр к Илье – всегда поддержит ласковым словом, дружески хлопнет по плечу…

Без перехода: пустой лагерь, все собрались в столовой, или трудятся на благо соседнего колхоза, или что там положено пионерам – и только мальчишка с копной пшеничных волос кусает губы, обхватив шею вожатого. Ему наверняка страшно, аж поджилки трясутся, но так сладко, и здорово, и старший сказал, что можно, и «тш-ш-ш, Илья, тише, тише, хороший, тебе же нравится?». Солнечные лучи текут сквозь густую листву и можно зажмуриться, потому что слепит глаза, а не потому что так стыдно, безумно стыдно, что – нравится, ох, нравится, очень, пожалуйста, да! Порыв ветра растрепывает длинную челку, щеки алеют, как оброненный в спешке и втоптаный в пыль платок, Илья выгибается и дрожит, и тянется навстречу...

– Ай! – вскрикивает Габи и больно бьет пяткой по ладони. – Ты не апельсин выжимаешь!

Илья поворачивается в их сторону, грозным видом транслируя, что не даст даму в обиду, но, увидев Соло, почему-то говорит неожиданно:

– Ты в порядке?

Соло от порядка дальше, чем от своей родины. Загривок весь мокрый от пота, во рту пересохло, пальцы едва удается разжать. Он осторожно перекладывает ноги Габи подальше: ее ступня в опасной близости от обнаружения, что именно с ним не так.

Черты лица Ильи разглаживаются на долю секунды раньше, чем Соло успевает соврать:

– Укачало.

Габи закатывает глаза, мгновенно распознав ложь.

Илья наверняка догадался.

Два с половиной часа полета кажутся вечностью. Дорога до номера проходит в дымке, с единственным четким пятном реальности во время инструктажа. Илья задерживается в лобби отеля с Габи, и Соло кажется, если они с ним не останутся наедине в самое ближайшее время, он исхитрится запороть миссию, даже не успев ее начать.

В дверь размеренно стучат по-русски.

– Открыто, – кричит он одновременно с третьим ударом.

От входа до середины комнаты, где стоит Соло, не более десятка футов – «трех метров», обязательно поправил бы Илья, будь он в настроении разговаривать. Но, судя по тому, что он все еще не перешагнул порог, путь будет длинным.

Нейтральное выражение его лица сбивает с толку, никак не привыкнуть к тому, что неизменная проницательность с Ильей дает сбой. Упрямство вскипает внутри и выплескивается гейзером: первый шаг Соло делать не будет. Ему положен по крайней мере утешительный приз.

Илья будто не чувствует духа соревнования, не торопится его начать. Притворил за собой дверь и стоит, смотрит. Дразнит? Опять? Мучает ожиданием? Да нет же, он будто…

Любуется?

Соло не привык долго чего-то хотеть и не получать. Это, похоже, вредит здоровью. Выдержку он отрабатывает на заданиях по полной, собственные же проекты выполняет как один – на скорость. Игра казалась забавной, пока он считал, будто ведет в счете, теперь нетерпение киснет внутри, отравляет существование.

Соло набирает полные легкие воздуха, выдыхает ме-едленно, успокаиваясь. Усилием воли заставляет себя расслабиться, закладывает большие пальцы за пояс брюк, позволяя себе чуть сгорбиться, скрыть непринужденной позой волнение. И выкладывает самый крупный свой козырь: улыбку.

Кривую и нервную.

[скрытный товарищ]

Она неожиданно срабатывает. Не та самоуверенная, ослепительная, которая неизменно выбивает девять из десяти. Десятый – Илья, и он, верный себе, вновь удивляет непредсказуемостью. Улыбается в ответ, тепло, изнутри, как умеет – одними глазами и уголками губ. Подходит наконец близко, не отводя взгляда. План рушится, миссия провалена – миссия провалилась еще в зародыше, когда Соло решил, что будет забавно соблазнить несоблазняемое, и пусть, скорее всего, ничего не выйдет, зато развлечение гарантировано. Вместо соперника он получает союзника и не приложит ума, как с ним быть, как начать думать «мы», привыкнув действовать в одиночку.

Хочется сгрести Илью за грудки, дернуть на себя. Хочется выставить его за дверь и перестать себя накручивать. Подобная пытка слишком изощренна даже для КГБ. Они обмениваются одним воздухом по кругу, из губ в губы, и Соло растягивает терпение за грань возможного, пока оно не лопается. Пока он с коротким стоном не подается вперед, не нарушает самому же себе данное обещание. Его раскрыли, хуже – его простили, и остается лишь сдаться на милость победителя, просчитавшего всю партию наперед ход за ходом.

Если что и удается Соло из рук вон плохо, так это признавать поражение.

Илья осторожно касается языка языком, и Соло лижет, кусает, врывается в покорно подставленный рот, только чтобы обнаружить в итоге, что Илья каким-то непостижимым образом ведет в поцелуе. Соло с рыком толкает его к дивану прямо за спиной, но Илья отказывается терять равновесие и падать, как было рассчитано. Вместо этого сжимает плечи Соло, легонько встряхивая, и указывает подбородком в сторону кровати.

– Там будет удобнее.

От его рассудительности – сейчас! – хочется вмазать по стене кулаком. Вот уж, блядь, с кем поведешься. Он ожидает соперничества, поединка, он хочет почувствовать шкурой ту силу, от которой захватывает дух, и дать ей отпор. Не этого спокойного здравомыслия, ты отключаешь тормоза, Большевик, хоть иногда?!

Илья дает развернуть себя из рубашки. Стоит смирно и лишь иногда протягивает руку, чтобы расстегнуть пуговицу, ремень, запонку... Как получилось, что он до сих пор в брюках, а Соло полностью обнажен? Илья покорно позволяет уронить себя на кровать, приподнимает бедра, чтобы легче было его раздеть, ведет пальцами по плечу Соло, едва касаясь, пока тот шарит по сильному телу трясущимися от жадности руками: успеть все, сразу, сейчас! Путь от колен до щиколоток бесконечен, Соло проходит его весь ладонями и закрепляет легким укусом в круглую выступающую косточку лодыжки. Рывком возвращается наверх и мажет губами по груди. Шрам, сосок, ключица, шрам, шея – как же он пахнет, м-м-м! Сомкнуть ноги за гибкой поясницей, выгнуться, втираясь в твердый живот мучительным стояком…

Когда они успели поменяться местами? Ведь только что Соло нависал сверху, а теперь…

А-а, к черту!

Стоит перестать бороться со стихией, и она окутывает с ног до головы, мягко, ласково, неотвратимо. Шершавые ладони оглаживают грудь, плечи, сжимают ягодицы. Неразборчивый шепот на русском звучит заклинанием, которое Соло прерывает топорно, потянувшись вниз и поймав в кольцо пальцев твердый, шелковистый ствол. Илья давится воздухом и замолкает. Они смотрят друг другу в глаза, пока Соло изучает на ощупь переплетение вен, трогает большим пальцам головку, на самом кончике – скользко. Глаза Ильи чуть расширяются от прикосновения, он выпускает беззвучный стон и толкается навстречу, и видеть темнеющую радужку в этот момент, считывать вдруг понятные и не скрываемые эмоции – почти что слишком.

Илья тоже читает по лицу Соло нечто, что посылает его спуститься с кровати и нашарить в брошенных на пол брюках плоскую круглую коробочку. Только бы он не подошел к подготовке обстоятельно и со вкусом, как ко всему что делает – Соло не выдержит. Он и сейчас на грани, поэтому отнимает коробочку у Ильи, зачерпывает густой массы, не глядя, и, мазнув себя между ног, обхватывает скользкими пальцами член Ильи.

Обходится без прелюдии – и зря. Соло жалеет с первого же проникновения, поторопился, пожадничал. Воздуха неожиданно не хватает, кажется, Соло сейчас разорвется напополам, а Илья все продолжает и продолжает втискиваться внутрь, бесконечный.

– Мне перестать? – спрашивает Илья, замерев. – Наполеон?

Имя отзывается в чуть обмякшем члене притоком крови. Соло вскидывает глаза, хмурясь – как Илье вообще пришло в голову спрашивать?! Тот касается уголка его глаза подушечкой пальца и растирает влагу между большим и средним.

О, вот как.

– Нет, – шевелит губами Соло, но звук не идет. Приходится снова. – Нет. Двигайся. Ну!

Упрямый, невозможный русский. Зачем он спрашивал, если все равно творит, что хочет? Ложится сверху, опираясь на локти, целует мокрый висок, ресницы, нос. Соло не знает, как прекратить эту возмутительную нежность. Как сделать, чтобы Илья не прекращал.

Это вот так у них, что ли, у русских?

– Илья, – возвращает Соло на русский манер, с ударением на второй слог. Язык с трудом вписывается в непривычные повороты, но усилие окупается: Илья перестает путать Соло с женщиной, фыркает беззлобно, качая головой – видимо, все-таки произнес имя как-то не так – и наконец отмирает.

Стоит привыкнуть немного и боль уступает место наслаждению, острому, на грани – Соло ерзает и мечется, и подбрасывает навстречу бедра, пока Илье не надоедает и он не прижимает Соло к матрасу так, что не шелохнуться.

А потом ласково обнимает его горло ладонью.

Кровь в жилах сменяется чистым адреналином. Соло без усилий дышит – Илья не сжимает пальцы, они просто касаются сонной артерии уютным смертельным оружием, ­– хватает осознания. На его горле те руки, которыми Илья разделался с багажником в их первый вечер знакомства. Вот сейчас он отбросит обманчивую мягкость, выпустит настоящего себя, дикого, неукротимого яростного, сдавит ладонь, перекрывая доступ к кислороду – и Соло ждет, ждет с колотящимся сердцем, пока ожидание не лопается горячей тишиной в голове, не оседает хлопьями понимания.

Она не обманчивая, эта мягкость.

Илья не удерживает его, просто – держит. Ловит биение пульса в ладонь, словно чтобы подстроить ритм под него. Он ни на секунду не прекращает двигаться, качает, как на волнах, и Соло, прижав его руку поверх своей, чтобы не вздумал убрать, просит, капитулируя:

– Не сдерживайся.

Он хочет этой силы, этой ярости, хочет, чтобы Илья показал себя настоящего. Он выдержит.

Илья поднимает брови и слегка улыбается, удивленный.

– Я не сдерживаюсь.

Соло зажмуривается.

Надо быть тупым американцем, чтобы предположить, что его русский шпион одинаков в постели и в деле. Думать, что разгадал шифр, нашел все ключи. Конечно, Илья не сдерживает ничего, ему нечего – он не принес оружия, здесь и сейчас у него только нежность и чуткость, он отдает и от этого получает, и от него такого хочется просто рыдать.

Ах да, с этим Соло уже справился.
Ниже падать некуда.

– Перестань, – упирается Илья лбом ему в лоб, останавливаясь на миг. – Перестань думать. Не сейчас. Будь со мной. Можешь?

Соло кивает. Подставляет губы для поцелуя и закрывает глаза.

Остается надеяться, они, как настоящие конспираторы, не будут говорить о произошедшем.

Он так и кончает: с рукой Ильи на шее, с его членом глубоко внутри, всхлипывая ему в рот. Оргазм Ильи он едва не пропускает, плавая в мутно-белом тумане, только лишь чувствует тяжелый выдох щекой и как подрагивают прижатые к ягодицам бедра.

Простыни мокрые насквозь, а в голове у Соло – пустая шахматная доска с разбросанными по сторонам фигурами.

Хочется покурить и выпить, а лучше не делать в ближайшую вечность абсолютно ничего.

Илья растягивается рядом, голый, бесконечно длинный – ступни свисают с кровати.

Солнечные зайчики в голове прыгают по упавшему в пыль платку.

– Пионерский лагерь? – спрашивает Соло. Ему надо вынуть образ из воображения, пока тот не свел его с ума.

Свою фантазию про вожатого он расписывает в подробностях и красках, по ходу добавляя детали. Под конец едва успевший замедлиться пульс снова зашкаливает, а Соло готов на второй заход прямо сейчас.

Илья, слегка покрасневший, качает головой, вздернув бровь. Соло не особо надеется на ответ, но все-таки его получает.

– Не вожатый, горнист. И ничего не произошло, только в моем воображении. Но метко попал, молодец, Ковбой.

Глобальный промах никуда не исчез из внутреннего досье, но Соло еще на что-то годится – это обнадеживает.

[Жо Козодой]

господи
сел и сгорел

[pink panther]

Автор, это было круто!

[скрытный товарищ]

да, автор, это было очень круто
горячо и круто, вот честно, это было просто охуенно

[Эйвлинн]

В голове у Соло своя личная, продуманная вселенная, столько вариаций, планов, деталей Все продумано, до мелочей и потому не совместимо с реальным Ильей. Круто написано, очень горячо, проникновенно и... да что там говорить! Читатель, как Соло, торопится, когда же, где же, а автор медленно и верно накручивает градус, неуклонно расписывает мысли Соло, реакцию Ильи, предположения и картинки в голове у Соло и секс. Ну чисто Илья.

[Хевель]

Остается надеяться, они, как настоящие конспираторы, не будут говорить о произошедшем.

неет, Наполеон, никуда ты не денешься влюбишься и женишься)
очень горячо. и частично совпадает с моим хэдканоном о том что Илюша не так прост...

[curiouser and curiouser]

Чудесно!

[muxoe_kuco]

Прастити, был неадекватен
Какой Соло! Какой Илья!
Автор, это не просто круто, это зашкаливающе горячо! Это срыв клапанов!!!
Стул сгорел, я лезу перечитывать, прощай мебель

[zeet]

Спасибо за исполнение.

[zuly]

как чувственно в конце
спасибо, автор

[Squirry]

Круто! Очень круто и горячо. Я, каюсь, поначалу не поверила в такого Курякина, но в самолёте вместе с Соло дошла до ручки и дальше уже ни единой секунды не сомневалась)))
Илья не сжимает пальцы, они просто касаются сонной артерии уютным смертельным оружием
Ыыы, я про багажник вспомнила одновременно с Наполеоном)))
он не принес оружия, здесь и сейчас у него только нежность и чуткость, он отдает и от этого получает, и от него такого хочется просто рыдать.
Ах да, с этим Соло уже справился.
Ниже падать некуда.
– Перестань, – упирается Илья лбом ему в лоб, останавливаясь на миг. – Перестань думать. Не сейчас. Будь со мной. Можешь?

в голове у Соло – пустая шахматная доска с разбросанными по сторонам фигурами.
Очень хороший образ, изящно так подводит итог всем ухищрениям и расчётам Соло) но насчёт пионерлагеря он да, реабилитировался, угадал. Почти.
И ещё очень понравилось, что Илья даже в дверь стучит с русским акцентом)))

[скрытный товарищ]

Жо Козодой,
аххххх *заботливо собрал пепел в горстку*
надеюсь, это был приятный процесс!

pink panther,
о-о, мне очень приятно слышать!

скрытный товарищ,
Сколько комплиментов, и таких искренних, и все моему тексту *просто неприлично рад*

Eibhleann,
Я ваш отзыв перечитала раз пять и каждый раз догналась до самых звезд, так хорошо он мне сделал! Аналог читатель-Соло и автор-Илья причинил мне множественные оргазмы, честное слово. И как вы красиво завернули, ааа! Расцеловать в каждую букву, спасибо вам невероятное

Хевель,
Наполеон уже влип по самые уши, куда ему деваться?))) Насчет хэдканона - очень здорово, если я попала, пусть и частично. На самом деле я не скажу, что это на 100% мой собственный хэдканон, но очень хотелось поиграть с идеей, что Илья оказался в плане ориентации не менее прокачан, чем Соло, ну и что он его обыграл на его же поле))) Но вот то, что в Илье есть даже не второе дно, а все десять - это я руку на отсечение дам.
Черт, меня понесло, но Илююююша же, аррррр
Спасибо вам за отзыв)))

**yana**,
Спасибо!

muxoe_kuco,
Адекватность? Я вообще не знаю такого слова!
Я дико рада, что вам зашло даже настолько, чтобы перечитать)))) Берегите свои клапаны!

zeet,
пожалуйста =)))

zuly,
Ох, спасибо, я тряслась, не перегнула ли с этой самой чувственностью >< Вы просто бальзамом)))

Squirry,
То, что вас удалось переубедить - огромной комплимент))) Я прекрасно понимаю, что в такого Илью непросто поверить, но тем интереснее было попробовать его выписать, и я невероятно рада, если это удалось.
И спасибо, что выделили понравившиеся моменты, очень приятно, когда читатели отмечают, что зацепило больше всего.
Спасибо большое!

[Dine_]

Автор, это чуть более чем прекрасно!!

[waq1984]

Красиво!Очень чувственная работа!Илья сплошная нежность и сила! Большое спасибо за прекрасный текст!

[Котик]

Автор, спасибо большое! Было красиво, горячо и очень-очень чувственно

[reda_79]

Спасибо автору Горячо и нежно

[скрытный товарищ]

очень горячо - сгореть можно, очень трогательно, потому что ну нельзя быть таким разным, как илья, являть себя с новых, неожиданных сторон и при этом всегда быть собой настоящим

[Kpo]

Какой сказочно прекрасный юст, и секс, и жадный Наполеон!!!
Коротый раз перечитываю, чтобы дать развернутый отзыв, и каждый раз мозги напрочь отбивает

[Anarda]

прекрасное

[DevilSoul]

Автор-автор, шикарный юст Горячий и волнительный текст. Спасибо!

[Княгиня Ольга]

вел свою Гретель извилистой, тернистой тропой, только затем, чтобы прийти и обнаружить ее вольготно рассевшейся в леденцовом домике и закинувшей ноги сорок шестого размера на пряничный стол.

[kittymara]

Спасибо.

[Мев]

Уважаемый автор, надеюсь, вы еще будуту много писать по анклам... потому что этот ваш текст охрененно крышосносен! У меня волосы дыбом встали по всему телу. Это же охренеть, какие у вас горячие и искренние парни. Оба! Как Наполеон до гостиницы дотерпел, как Илья умудрялся спокойно сносить всего наповские выкрутасы?! Ааааа!!!. Пишите, пишите еще! Огромное спасибо

[Laughing_Loki]

Дорогой автор, я к вам пришел и сгорел
Это просто бесконечно прекрасно

[скрытный товарищ]

Dine_,
Спасибо большое

waq1980,
А вам спасибо за прекрасный отзыв =)))

Котик,
Спасибо, очень рада слышать!

reda_79,
Вам спасибо =))

скрытный товарищ,
о-ох, как вы про Илью Спасибо огромное! Очень рада, что вам понравилось =)

Kpo,
Арррррр спасибо большое

Anarda,
Спасибо!

DevilSoul,
Спасибо большое за отзыв! =)

Княгиня Ольга,
Здорово, что вы оценили этот момент, сама его люблю))))

kittymara,
Пожалуйста

Мев,
О-о-о если меня будут так гладить и поддерживать, то я точно не перестану в ближайшее время! Меня от этих двоих в порошок раскатывает, а от таких отзывов и вовсе летать хочется Спасибо вам огромное, и я очень-очень постараюсь!

Laughing_Loki,
Ужжжжасно рада слышать =)))) Спасибо!

автор

[Княгиня Ольга]

скрытный товарищ,
А уж как мы -читатели любим его и другие моменты.

[АТуин]

Автор, ты прекрасен как рассвет... на Илье-пионере просто порвало на лоскуты...

[Шериф Стайлз и НЦэ-17 бейсбольной битой]

Это было круто!