[ваш дядя]

4.1. У одного из них импотенция (психологическая травма).
Второй не в курсе и не понимает почему его динамят. После некоторых выяснений отношений они все таки пробуют. Только плиз без мгновенного излечения.

@темы: не выполнено, 4 тур, Илья Курякин, Наполеон Соло

Comments

[скрытный товарищ]

Уважаемый заказчик, автор дебил и почему-то прочитал только первую строчку заявки. Вторую он прочел после того, как написал фик. То есть временная импотенция есть, всего остального нет. Если вы согласны, я выложу фик здесь. Если вам не понравится, исполнение можно не защитывать. Если нет, выложу у себя со ссылкой на вашу заявку, как отчасти меня вдохновившую.
Простите, поторопился

[скрытный товарищ]

Да выкладывайте конечно))
Я не против )) все что пишется на вдохновении - все к лучшему)
з.)

[скрытный товарищ]

1200, Илья/Наполеон, NC-17
Исполнение 1

При желании легко представить, что белые шапки тибетских горных вершин на самом деле принадлежат швейцарским Альпам, снег – он ведь везде одинаковый. Если не обращать внимания на убогую обстановку лачуги, дурманящий запах трав и тихие, шуршащие шаги шамана, то, глядя в окно, на захватывающую дух красоту, можно подумать, что они находятся в Европе, на каком-нибудь приличном горнолыжном курорте.
Наполеон закрывает глаза и задерживает дыхание. Впрочем, надолго его не хватает, легкие начинает разрывать от боли, и приходится сделать болезненный глубокий вдох, снова впуская в себя опостылевший спертый запах шаманских снадобий.
Надсадный кашель Ильи вырывает из прострации, возвращая в убогую реальность, где они застряли в богом забытой глуши, без связи, средств передвижения и возможности выбраться в ближайшее время. За последние трое суток ему ни разу так и не удалось хоть немного согреться. Но все это не имеет значения, когда он слышит тяжелое, свистящее дыхание Ильи, вторые сутки мечущегося в жару. Знать бы еще, что лопочет чертов шаман, глядя на них своими слезящимися мутными глазками. Хотя не обязательно владеть тибетским, чтобы понять, что дела у Ильи плохи. Без нужных лекарств воспаление легких закончится очень быстро.
Шаман водит по лбу Ильи пальцем, смоченным в вонючей жиже, рисует непонятные символы и бормочет не то молитвы, не то заклинания. Последний раз Наполеон молился, когда ему исполнилось восемь. С тех пор Господь не слышал от него ни просьб, ни благодарностей. И сейчас нет никакой уверенности, что услышит тихое и безнадежное: «Господи, помилуй…». Но Наполеон все равно пытается.
Когда шаман наконец выметается, оставив их одних, Наполеон ложится на низкую кровать, забирается под одеяло и, прижимаясь к Илье, пытается хоть немного его согреть. Их обоих колотит: Наполеона – от холода, а горячего Илью – от озноба. В бреду он все время что-то шепчет на русском, не разобрать.
Только во сне наконец удается согреться на пляже Атлантики, где они ловят теплые солнечные лучи, оставляющие на теле золотистые метки загара. У Ильи появляется россыпь веснушек на носу, а вокруг глаз прорезается тонкая паутинка морщинок – улыбка делает его моложе лет на пять. Он становится похожим на того мальчишку, чье фото Наполеон однажды случайно увидел.
Утро встречает все тем же пронизывающим холодом, хриплым кашлем Ильи и тихим бормотанием чокнутого шамана. Наполеон думает, что напевы старого колдуна станут последним, что он услышит в этой жизни, потому что уйдет он только после Ильи.
С трудом заставив себя подняться, он умывается и снова возвращается в постель. Он почти готов заснуть снова, когда в монотонно-напевной бесконечной молитве шамана вдруг появляется новая нога. Наполеон окончательно просыпается, когда понимает, что старик тычет в него пальцем, издавая при этом гневные тявкающие звуки. Наполеон даже не пытается понять, что ударило в голову сумасшедшему старику, но покорно принимает из его рук глиняную чашку с травяным варевом. Напоить Илью он не успевает, старик шипит, как настоящий змей и жестами показывает, что пить должен Наполеон. И не отходит до тех пор, пока плошка не пустеет. Маслянистая густая жидкость, похожая на кисель глотается с трудом и тут же просится наружу. Допив до конца, Наполеон отдает чашку, в которую старик тут же наливает из чайника очередное варево. Больше Наполеон не выпьет ни капли. К счастью, старик не настаивает и уходит, оставив чашку на деревянной колченогой табуретке.
Спать больше не хочется. Сидя на кровати, он смотрит на мечущегося в бреду Илью. Болезненный неровный румянец расцвечивает бледную кожу, делая его просто нечеловечески, невозможно красивым. Проведя пальцами по нежной, словно у девушки коже, Наполеон невольно задерживает дыхание – раньше, когда они оба были здоровы, даже такой простой жест мог вызвать бешенное неконтролируемое желание.
Наполеон вдруг понимает, что руки мелко дрожат – горячечное нервное возбуждение скручивается узлом где-то в солнечном сплетении. Он уже слишком давно не чувствовал нормального сексуального возбуждения, так что происходящее вполне можно считать его заменой. Он вдруг понимает, что, возможно, это их последние дни, может быть, даже часы, и его захлестывает почти забытая за последние два месяца эмоция.
Все эти два месяца Илья был терпеливым, тактичным, корректным и безупречным. Только глаза раненого щенка выдавали боль.
«Это пройдет» - говорил его взгляд. «Я подожду» - читалось на его благородном лице. «Все вернется, нужно время» - выдавал каждый жест.
Только теперь времени у них совсем не осталось, а Наполеон, глядя на умирающего Илью, вдруг ощущает неправильную, неуместную потребность, которую сейчас просто физически невозможно удовлетворить.
Он думает, что надо было сделать это давно. В первый день, когда у него не встало, заставить Илью запихать свое благородство подальше и трахнуться, как раньше.
Откинув одеяло, Наполеон почему-то не удивляется – у Ильи стоит.
- Давай, большевик, говорят, это лучшее лекарство от всех болезней. Хочешь поправиться?
Илья вдруг открывает глаза и смотрит почти осмысленным взглядом.
- Сделаем привал после переправы, - вдруг четко произносит он.
- Обязательно сделаем, - спорить бессмысленно, как и гадать, что именно привиделось Илье в бреду. Тем более что тот снова закрывает глаза.
Стянуть с Ильи промокшие от пота трусы проблемы не составляет. Крепко стоящий член мягко ложиться в ладонь. Привычно. Словно и не было долгого двухмесячного перерыва. Наполеон проводит по стволу вверх-вниз и медленно выдыхает, чувствуя, как в груди начинает оттаивать застывший кусок льда.
Жидкость в чашке очень похожа на масло, остается надеяться, что шаман не оскорбится таким использованием снадобья, в конце концов, какая разница, как оно попадет внутрь? Наполеон растягивает себя пальцами, тело поддается плохо, с трудом вспоминая забытые ощущения. Ласкать себя, не чувствуя возбуждения странно, немного болезненно, но все же приятно. Наполеон снова думает, что стоило сделать это гораздо раньше и черт его знает, о чем он думал все это время?
Растянув себя наконец до приемлемых ощущений, он аккуратно садится сверху, насаживаясь на все еще стоящий даже без дополнительной стимуляции член. Плохо растянутые мышцы принимают неохотно, болезненно поддаваясь давлению и сопротивляясь вторжению. Но все же он опускается до конца, по ощущениям почти протыкая себя членом. Пару раз качнувшись на пробу, он начинает двигаться, стараясь делать это размеренно, постепенно ускоряясь, и оказывается совершенно не готов к тому, что именно в этот момент Илья придет в себя.
- Ковбой… - выдыхает он, - ты меня оседлал, - и тянется, касаясь мягкого члена, начинает ласкать осторожными движениями.
Наполеон делал это наверное сотню раз за последние два месяца, не испытывая при этом никаких особенных ощущений. Словно палец себе дрочишь. Сейчас же ласковые, деликатные движения пальцев Ильи, запускают тысячи крохотных иголочек под кожу.
Илья медленно двигается навстречу, едва ощутимо поддавая бедрами и, чуть приоткрыв рот, не отводит завороженного взгляда от совсем не возбужденного, податливого члена под его пальцами. Похоже, он совершенно забывает о себе и лишь по участившемуся дыханию становится ясно, что он на грани.
Наполеон ускоряется, разгоняя по телу образовавшийся комок тепла на месте льдины в груди. Он чувствует, как подкатывает волнами сухое удовольствие, совсем непохожее на привычное сексуальное наслаждение. Они, не отрываясь, смотрят друг на друга, когда Илья кончает, приоткрыв рот в беззвучном стоне, болезненно-сильно толкнувшись в последний раз.

***

- Просыпайся, - шепчет Илья.
- У тебя стоит, - смеется Илья.
- Приходил старый китаец, сказал, что мы оба здоровы и можем выметаться отсюда, - говорит Илья.
Наполеону тепло, совершенно не хочется открывать глаза и вылезать на холод. Он утыкается в теплое, дышит любимым запахом и думает, что надо не забыть спросить у Ильи, откуда тот знает тибетский.

[Мойра*]

очень понравилось))) такие они оба заботливые и чудесные))

[muxoe_kuco]

Вылечились))))
Очень даже неплохо!

[Ren Strangel]

Приходил старый китаец, сказал, что мы оба здоровы

[скрытный товарищ]

Ох. конечно это далеко не по заявке, но все равно очень даже симпатично вышло.
так что не переживайте)) все ок))
З.

[Мев]

Очень сильный текст! Сильный и атмосферный. Я буквально видела все это, чувствовала запахи трав, ощущала жар Ильи... Автор, вы прекрасны. Спасибо

Очень приятный текст *_*

[Shiko_]

Оригинальный антураж и хорошая история.

[скрытный товарищ]

Мойра*, muxoe_kuco, Ren Strangel, Мев, Болотный Доктор, Shiko_, Благодарю Рад, что понравилось)
Заказчик, я рад, что хоть немного понравилось Заявка отличная, тут можно и целое макси написать, и хорошее кинковое мини. Надеюсь, что кого-нибудь вдохновит написать полностью по заявке.

автор

[- Katerina -]

спасибо)) это было хорошо)