[ваш дядя]

3.1. Соло - сексоголик. Пытается скрыть и преодолеть зависимость, но регулярно срывается. Однажды об этом узнает Илья. Чем больше драмы, тем лучше.

@темы: не выполнено, 3 тур, Илья Курякин, Наполеон Соло

Comments

[BlueSunrise]

Спасибо за чудесное продолжение!

[скрытный товарищ]

BlueSunrise, спасибо за ваш комментарий

[скрытный товарищ]

Исполнение 2, ч.10

3к с хвостиком

1

Соло надел самый неброский свитер, привел бороду в порядок и засунул в карман один из маячков Курякина под шуточки последнего.
- А у тебя есть какие-то особые воровские приметы?
- Угроза, ты смеешься? Я же не домушник.
- Я слышал, что среди ворья все сплошь суеверные до ужаса. Куча ритуалов перед тем, как на дело идти, все такое.
Наполеон нахмурился, глядя на него. Уголки губ опущены, но в глазах хитрый прищур. Дразнится.
- Так что, ни одной нет?
- Одна есть. Говорят, если поймают – несдобровать.
- И даже Руки славы у тебя никогда не было?
Не выдержав, Соло отвернулся от зеркала, попутно надевая куртку с такой преувеличенной чопорностью, словно это был шелковый пиджак, а не тяжелый бушлат.
- Ты просто бесишься, что мне достанется все веселье.
Соло предстояло отработать смену, делая вид, будто это не он недавно планировал осаду, сидя в крохотной, трескавшейся от количества спецназовцев, кухоньке.
Даже сам господин Уэверли пообещал прилететь в Прагу и явиться на операцию.
Соло подозревал, что этот жест уважения был адресован никому иному, как Бойковичу собственной персоной, который прибыл в Чехословакию вместе с братом.
Молодой отряд САСсовцев топтался в их доме полдня и вымел подчистую всю лазанью из холодильника. Один из них даже успел чем-то не угодить Курякину, и Соло пришлось быстро спасать его от недружелюбно настроенного русского. Что-то ему подсказывало, что даже самый матерый из спецотряда не выдержал бы силы обрушившегося на него советского гнева.
Что они там не поделили, Илья не признался, но в тот вечер Наполеон не спускал с него пристального взгляда, пока остальные не разошлись.
- Тоже мне, веселье, - недовольно фыркнул Курякин.
Он стоял в коридоре, подпирая спиной стену и подбрасывая на ладони пустую монету. Его пальцы едва заметно подрагивали.
Соло покачал головой и наклонился завязать шнурки, пряча улыбку.
Разогнувшись, он засунул руки в карманы и подошел к напарнику поближе. Губы растянулись в улыбку сами собой.
- Есть у меня одна примета, - сказал он, улыбаясь еще шире. – Поцелуй на удачу.
Монета приземлилась на ладонь ребром и отскочила, несколько раз громко ударившись об пол, но Илья даже бровью на это не повел.
- Могу в ушко поцеловать, - предложил он, и Соло вздохнул, отвернувшись.
- Спасибо, не стоит.
Ему не было ни горько, ни грустно. Наоборот, на душе было легко.
Он не надеялся на то, что они с Ильей станут лучшими друзьями и даже не смел думать о чем-то большем. Но где-то между миссиями, совершенно плавно и незаметно, этот угрюмый и непробиваемый русский стал ему небезразличен.
Несмотря на все усилия задавить это непрошеное чувство, Наполеон раз за разом ловил себя на слишком честных фразах и кричащих о неуместной привязанности жестах.
Соло знал, что ему не на что надеяться, а оттого надеялся еще сильнее и отчаяннее.
Всю жизнь ему хотелось только того, чего у него не было и не могло быть.
В детстве он мечтал о нормальной семье, когда подрос – о богатстве и путешествиях, а позже – о человеке, которого захочет сделать своим. Ему потребовалось много времени, чтобы самому себе признаться в том, что он – сентиментальный идеалист, остро нуждающийся в любви. И что он смертельно устал от самого себя.
И сейчас, понимая, что с каждым днем его отношение к Курякину выползает за рамки все дальше и дальше, он места себе не находил. Он мог назвать десятки причин, почему ему не стоило соваться в этот омут.
Их сотрудничество не могло быть вечным. Илья ни за что не ответит ему взаимностью. А если ответит…
Этого Соло боялся еще больше.
- Ты серьезно про примету сказал? – спросил вдруг Илья.
- Не бери в голову.
- Ответь.
Соло устало выдохнул, откинув волосы со лба. Он жутко скучал по укладке, а в куртке ему уже становилось жарко.
- Нет, Угроза. Я пошутил. Можешь не целовать.
- Вот уж спасибо, разрешил.
Когда Наполеон уходил, они зачем-то пожали друг другу руки. Никогда ведь раньше так не делали.
Горячая и сухая ладонь крепко сжала его собственную, а второй Илья похлопал его по плечу.
- Увидимся, - твердо глядя Соло в глаза, сказало он.
Наполеон кивнул.
Мысленно он уже был согласен даже на пресловутый поцелуй в ушко.



*

За свою воровскую и шпионскую карьеру Соло успел уяснить одно: если все идет как по маслу, то что-то определенно идет не так.
Поэтому, когда «поставщики» вежливо попросили его без шума зайти с ними в цех, он ничуть не удивился. Внутри оказалось несколько мужчин, которых Соло видел впервые. Если те, кто орудовали снаружи, были хотя бы похожи на рабочих, эти больше походили на военных. Прежде чем дверь закрылась и его повели по коридорам, он еще слышал громкие команды человека, которого Всемваш отрекомендовал как ответственного за сырье.
Его завели в цех, в котором Наполеону доводилось бывать лишь мельком. Все машины были выключены, сильно пахло крабами и йодом. Если бы не грубые тычки под ребра и не общая обстановка, можно было представить спокойную бухту где-то на берегу океана. Ну или Камчатку, например. Илья говорил, что крабы там размером с его голову.
Он старательно изображал невинность, на смеси чешского и чего-то, что, как он надеялся, звучало достаточно по-румынски, выспрашивал, куда его ведут, но ему не отвечали, только время от времени бросали что-то по-сербски. Этот язык отдаленно напоминал Соло русский, но он все равно ни слова не понимал.
Под просторными куртками у чужаков оказалось оружие, и Наполеона сразу же поставили на колени возле ленточного конвейера, тыча дулом в лицо. Слева от себя он успел заметить небольшие ящики, которые заносили через другие двери.
Ему сначала что-то по-сербски кричали в лицо, а потом один из четверых провожатых, рыжий, с веснушками даже на лбу, заговорил с ним по-английски, и Соло радостно закивал головой, показывая, что понимает, но быстро перестал, когда понял, о чем тот спрашивает.
- Где второй?
Акцент резал уши, а дуло больно упиралось ему в щеку. Соло пытался рассмотреть всех присутствующих, силясь понять, кто их них мог его узнать. Знакомых лиц он не замечал.
- Я спрашиваю, где второй? – рыжий схватил его за ворот, подтягивая к себе.
- Кто? Какой еще второй?
Соло сипел, хватаясь за жилистую руку. Серб что-то бросил товарищам, и двое схватили его за руки, связав запястья за спиной.
- Вас двое было в Белграде. Ты, а с тобой еще дылда.
Наполеон едва сдержался, чтобы не скривиться. После взрыва, который они устроили, свидетелей уж точно не осталось, а вместе они почти нигде не светились. Откуда он знает, что они работали в паре, и как он его узнал?
- Я не понимаю, о чем вы говорите. Если вы из-за пропажи жести, так тут почти все подворовывают. Но я ничего не крал.
Рыжий цокнул языком, ласково хлопая Соло по небритой щеке, и снова сказал что-то своим. Один сразу вышел вон, а те, что держали Наполеона, подняли его, чтобы с силой ткнуть лицом в ленту нерабочего конвейера, и больно выкрутили его связанные руки.
Его просто держали, тихо переговариваясь, пока не занесли последние ящики. Их Наполеон узнавал – в Белграде он таких видел полно. Но ребята снаружи грузили совершенно другие. Подняв один из них с Всемвашем, Соло отчетливо ощущал, как от них разит рыбой. От него и самого теперь несло сельдью.
Он не мог видеть зашедшего, но услышав голос и русскую речь, похолодел.
Когда его развернули, на него смотрел младший Бойкович.

[скрытный товарищ]

2

Он схватил его за волосы, резко повернув лицо к свету, и присмотрелся к глазам.
- Пятно есть, - сказал он рыжему по-русски. – Второго нашли?
- Нет.
- А у этого спрашивали?
- Спрашивали – молчит.
- А вы хорошо спрашивали?
- Да нет пока. Тебя ждали.
Старательно делая вид, что ничего не понимает, Наполеон на пробу потянул веревки, но те ничуть не поддались - связали его добротно.
Он не мог сказать точно, сколько было времени, но интуиция подсказывала, что операция вот-вот должна начаться. Когда его уводили, уже начинало темнеть.
Его быстро обыскали, стянули куртку и отбросили в сторону. Соло особо не сопротивлялся – все, что нужно, он уже успел передать и незаметно выронил маячок, затоптав его в снег, еще до того, как люди Бойковича приблизились. Оружия у него при себе не было, только месиво из табака, бывшее сигаретами, пока в карман не полезли грубые руки одного из мордоворотов.
Морально Соло уже приготовился получать по лицу, но Бойкович оказался человеком покладистым.
Рыжего и тех, что заносили ящики, он отослал обыскать завод по периметру, а когда подошел к Наполеону, заговорил с ним, перейдя на английский.
- Нет смысла отпираться. Мы и так знаем, что ты чей-то шпик. Чей – нам все равно, хорошо? Не ты первый, не ты последний.
От его тона у Наполеона по спине прошел холодок. Живо представились поездки в багажнике с кляпом во рту и цементные ботинки в заброшенных доках. И только федералы будут гордо рассказывать своим детям, как гонялись за неким Наполеоном Соло по всему земному шару, пока, наконец, не поймали.
- Где второй? - опять спросил Бойкович, обхватив пальцами его горло.
- Я не знаю, о ком ты говоришь. Я работаю один.
- Высокий, под два метра, блондин, голубые глаза, арийская внешность. Шрам возле глаза.
Тимофей постучал пальцем себе по скуле, ровно в том месте, где у Ильи был рубец.
Соло презрительно скривился
- А, этот? Оторвался от него еще в Белграде. Сам не знаю, кто он такой. Нарвался на него в Германии, потом в Сербии. Я думал, это кто-то из ваших, - сказал он, изображая растерянность.
Бойкович нехорошо усмехнулся.
- Что же, хочешь сказать, нами заинтересовалась немецкая разведка?
- Откуда мне знать? Брата своего спроси, кому он успел насолить.
За это Наполеон получил под дых и согнулся, повиснув в заботливых руках Тимофея. Он не особо-то и слукавил – семейство Бойковичей со своей супервзрывчаткой успело поставить на уши даже ГДР. Нацисты не упускали ни одной возможности возвыситься за чужой счет.
Прошло несколько секунд, пока Соло снова смог нормально дышать, а когда распрямился, у него снова перехватило дух. В цех, приставив дуло к виску, рыжий завел Илью.
Ему стоило огромных усилий, чтобы не выругаться и не отчитать русского прямо здесь. Теперь их было двое против четверых, но какой в этом толк, если у одного связаны руки, а второй дал взять себя на мушку?
Он даже не успел сделать удивленный вид, когда Илья заговорил по-английски. Очень короткими предложениями, но к огромному шоку Наполеона, без акцента.
Точнее, с акцентом, но вовсе не таким, как обычно. Сейчас Курякин звучал, как какой-то бруклинец. Что-то русское Соло все же в этом улавливал, но речь Ильи больше не выдавала в нем русского. На худой конец – сына советских эмигрантов, которых на Брайтон Бич становилось все больше.
- Стойте! Это недоразумение!
- Вот и нашлась наша пропажа, - довольно сказал Бойкович.
В свободной руке рыжий держал направленный микрофон для прослушки, который сербы теперь рассматривали с явной растерянностью. Соло и сам был в полном недоумении, но виду не подавал.
- Говоришь, не знаешь такого? В Сербии оторвался?
Бойкович с насмешкой повернулся к своим, и рыжий сказал:
– Да заливает он все, Тима. Валим обоих. Парни уже готовы на выезд.
- Погоди. Дима потом из меня душу вытащит за то, что не допросил. У него с этими разведками уже паранойя. Говорит, КГБ его ищут. Совсем с ума начал сходить. Сдался он им.
- Ну, оно не мудрено.
- Так ты чьих, говоришь, будешь?
Он снова держал Наполеона за горло, но смотрел при этом на Илью. Соло тоже повернулся в его сторону, насколько позволяла крепкая хватка.
- Алекс Голдштайн. ЦРУ. Это наш агент, - без заминки выдал Курякин, глядя на Соло с такой неприязнью, что тому сразу вспомнилась их первая встреча. – Бывший агент. Разведка доложила, что его завербовало КГБ. У меня приказ доставить его в штаб. На суд.
Бойкович присвистнул, потрепав Соло за непослушные кудри. На его лице лишь на миг отразилась тревога. Лоб нахмурился и уголки рта стали жестче.
- Этого, что ли? Перебежчик, говоришь?
Он ухватился за волосы на затылке Наполеона и снова заглянул тому в глаза.
- Да. По взгляду вижу – предатель. Глаза лукавые. Что же мне теперь с вами двоими делать, не подскажешь?
Соло сжал губы, стараясь не скрипеть зубами. Ему не нравилась ни собственная беспомощность, ни сумасбродность Ильи. Надежда была только на штурм-группу, которая почему-то запаздывала. Сменили план? Ждут сигнал?
- Да нет мне до вас дела, - яростно выплюнул Илья. - У вас свое задание, у меня свое. Я за этим кретином полгода по Прибалтике гонялся. Нашим плевать на русских террористов. Хоть весь Союз к чертовой матери взорвите, наши только порадуются.
- Ну так не беспокойся тогда, командир. Сейчас вздернем и бегать перестанет.
Соло потащили от конвейера. Один из силовиков накинул ему на шею цепь с крюком, а крюк зацепил за звено, чтобы сделать петлю.
- Стойте! Управлению он нужен живым, - крикнул Курякин.
- Не повезло тогда управлению. И тебе тоже не повезло.
Сербы захохотали, и что-то за спиной Соло загудело. Один из громоздких аппаратов ожил, и колесо начало свой медленный оборот.
Длинная цепь шевельнулась, и Наполеон в панике взглянул наверх.
Цепь болталась над ним, перекинутая через балку под потолком. Второй ее конец был завязан узлом в одной из крупных дыр в барабане, который вращался, наматывая цепь на выступающий рычаг другой машины.

[скрытный товарищ]

3

«Вот уж удружил, Большевик», - промелькнуло в голове.
В этот момент в коридорах грянула, словно гром, автоматная очередь, и все как один повернулись к двери, включая рыжего, который держал пистолет.
Действовать нужно было быстро и Соло ударил ногой стоявшего к нему ближе всех силовика, толкая его на рыжего. Тот упал на пол, выстрелил от неожиданности, едва не зацепив Курякина, и направил пистолет уже на него.
- Не стрелять! - закричал Бойкович, хватая того за запястье и с ужасом глядя на чудом уцелевшие ящики. - Совсем с ума сошел? Только в упор!
Соло успел заметить, как недобро сверкнули глаза Ильи, когда он набросился на русского, одним резким движением ломая его шею. Он толкнул обмякшее тело на пытающегося встать рыжего, и самый крупный из сербов бросился на него, сбив с ног.
Цепь натягивалась медленно но верно, и Соло приходилось привстать на носки, чтобы не душиться.
В одно резкое движение Илья опрокинул противника на спину, навалился сверху и, выхватив пистолет из его набедренной кобуры, пустил, ему пулю в лоб.
Рыжий, выбравшийся из-под мертвого тела, приближался к нему вместе с поднявшимся товарищем, который доставал пистолет на ходу. Кажется, оба уже позабыли про то, что в цеху полно взрывчатки.
- Илья! - сдавленно крикнул Соло.
Про себя он взмолился «только не в голову».
Одного Курякин застрелил сразу же. Когда он перевел прицел на Рыжего, тот выстрелил одновременно с Ильй прямо в широкую грудь, и оба упали на спину.
Первый - распластавшись замертво, а Курякин - задохнувшись.
Соло выдохнул бы с облегчением, но его ноги уже болтались над полом, шея горела огнем, держа весь его немаленький вес. Позвонки хрустнули, вытягиваясь.
Не теряя времени, он подтянул ноги к груди и с трудом продел их в кольцо скованных рук, чтобы они оказались спереди. Деревянными пальцами он схватился за цепь, подтягиваясь вверх, и отцепил крюк. Неуклюже приземлившись на ноги, он сразу же рухнул на колени, хватаясь за горло.
Снаружи продолжала грохотать автоматная очередь.
Илья, все еще лежа на полу и держа ладонь на груди, повернул к нему голову.
- Ну нихуя себе, - сипло сказал он.
- Согласен.
Когда в голове перестало кружиться, Наполеон подошел к Илье на дрожащих ногах и разрезал веревку на руках его ножом. Он наклонился над напарником, расстегнул и помог снять продырявленную на груди спецовку. Пуля застряла в пластине бронежилета. Илья глотал воздух тяжело, морщась от боли, и Соло по себе знал, как сложно и больно ему сейчас дышать, поэтому стал расстегивать жилет, надетый под водолазку. Освободив от жилета и задрав белую майку до самого подбородка, он сочувственно скривился.
Большой багровый синяк над солнечным сплетением выглядел угрожающе. То ли еще будет.
- Ты как? - спросил Илья тихо, глядя ему на шею и облизав сухие губы.
- Жить буду. А тебе лучше пока полежать.
- Вот это у тебя там все хрустнуло, - вдруг весело заметил Илья, улыбаясь не столько губами, сколько глазами. - Чур на рентген я первый.
- Вместе пойдем.
- Групповой снимок хочешь?
Они засмеялись, и Курякин, болезненно ойкнув, обхватил себя рукой за ребра.
- А ведь неплохая идея. У нас с тобой ни одной совместной фотографии, Большевик.
- Письмецо напиши в любую разведку мира – десяток пришлют.
Соло покачал головой, чувствуя, как постепенно успокаивается загнанное сердце.
Адреналиновый подъем быстро сошел на нет, оставив по себе усталость и запоздалую тревогу. Он собирался разозлиться на Илью, но, глядя в эти честные голубые глаза, понимал, что не может.
Сухие и потрескавшиеся от холода губы хотелось поцеловать, а в растрепанные волосы запустить пятерню.
- Дурак ты, Илюша, - вместо выговора с уст сорвалось тихое.
Курякин не ответил, лишь смотрел на него мягко, совсем непривычно. А Соло все никак не мог очнуться от этого наваждения и отвести взгляд.
- Вот был бы ты крещеный, сказал бы, что это божье провидение тебя сохранило.
- А я крещеный.
Илья, кажется, веселился еще больше, ловя каждую перемену в лице Наполеона.
Тот удивленно выдохнул и на миг смешно округлил глаза.
- А мать твоя знает?
Попытка смеха отозвалась болью в груди, и Илья закашлялся. Так, что даже слезы в уголках глаз выступили.
Когда в цех зашел командующий отрядом в спецовке и Уэверли в костюме, Соло сидел подле Ильи, опираясь спиной на его согнутые в коленях ноги.
Англичанин поприветствовал их кивком и послал за медиком.
- Шикарная борода, мистер Соло. Напоминаете мне Керуака в его лучшие годы. Если бы, конечно, у того была борода.
- Благодарю.
- Что же, думаю, я могу вас поздравить с успешным завершением миссии. Илья, можете не вставать.
Курякин поднял руку в жесте признательности.
САСсовцы быстро заполонили весь цех, набросившись на ящики со взрывчаткой, и стали быстро и слажено растаскивать их, как огромные муравьи.
Когда к Илье засеменили медики, Наполеон повернулся к нему.
- Не бойся, никому не выдам твою христианскую тайну, - подмигнул он заговорщицки.
Илья покачал головой.
Над ним уже склонились медбрат и хорошенькая медсестра.


*

- Ты можешь хотя бы секунду не вертеться?
- Могу, но было бы лучше, если бы ты делал это порасторопнее.
- Замри. Я больше не собираюсь портить на тебя пленку. Это последний снимок, и он должен быть четкий.
- Аминь.
- Ну ты перестанешь уже издеваться?
Соло стоял точно под пражскими курантами, прижимая к боку бумажный пакет с багетами. Солнце било ему в глаза, а оттого очень сложно было не жмуриться на Илью, направившего на него объектив, словно дуло винтовки. Люди сновали между ними туда-сюда, ничуть не упрощая задачу.
Первое, что сделал Соло, вернувшись в их домишко на отшибе – это побрился и привел в порядок прическу. Ему жутко хотелось погулять по Праге, снова чувствуя себя человеком.
Ребра Курякина отходили со сверхъестественной скоростью, и уже на третий день преимущественного отлеживания он согласился выйти в свет, пусть и с некой скованностью в движениях.
Наполеон подкупил его, неожиданно, но «Щелкунчиком».
На саму балетную постановку тот едва взглянул, почти все время просидев с закрытыми глазами. Позже выяснилось, что напарник не любит балет, но «просто любит Чайковского».
Зато Соло налюбовался изящными балеринами всласть. Немного меньше, чем спокойным и расслабленным профилем Ильи, конечно же, но достаточно.
Через двое суток они улетали из Чехословакии. Учитывая холод, Соло был этому несказанно счастлив.
Но все же, какая-то часть его очень хотела остановить это мгновение и остаться в нем навсегда.
- Улыбнись, не на паспорт же фотографирую, - хмуро попросил Илья, разглядывая его в объектив.
- Зачем?
- Затем, что ты не такой страшный, когда улыбаешься.
Соло упрямо сжал губы, стараясь назло Курякину стереть любые признаки улыбки с лица.
Но не выдержал и показал тому все тридцать два.

Пражские куранты: тык




tbc

[Squirry]

Ух ты, какой экшн, сколько всего случилось!
Чудесный диалог насчет совместного рентгеновского снимка, крещения и проч. Вижу воочию, как оба пытаются не смеяться)))
И, кстати, насчет Керуака - да, есть что-то общее) за исключением бороды))))

[скрытный товарищ]

Squirry, ну, на то он и экшн, чтобы стремительно!
Общее есть, но совсем немного)
Спасибо за то, что вы вечный пионер каждой новой части и так ревностно следите за историей Очень мотивирует.

[muxoe_kuco]

Боже, какая прелесть!
Боевые мальчики! И они ещё шутят
Красавчики!

[скрытный товарищ]

muxoe_kuco, ну так при такой работе юмор необходим, как воздух и пистолет)

[bistrick]

Ну, теперь остались считанные задания до того, как поцелуй на удачу действительно станет традицией!))
А Персик чуть не стал компотом
Спасибо!

[скрытный товарищ]

bistrick, и вам спасибо

А Персик чуть не стал компотом
скорее, соком прямого отжима

[скрытный товарищ]

Товарищи читатели, часть с делом в Чехословакии закончилась, так что агенты меняют локацию.
Пристегните ремни, следующий пункт назначения - Нью Йорк. Приятного прочтения.

Сноски, как обычно, в конце.

Исполнение 2

ч.11

Примерно 3к

1

Весной шестьдесят четвертого некто Наполеон Соло, родившийся девятого марта 1929-го года, был выпущен из тюрьмы после почти тринадцати лет заключения. В любом случае, так утверждал приказ, подписанный задним числом и присланный в Аттику* две недели назад.
Говорят, последние годы своего срока он провел в одной камере с легендарным Уильямом Саттоном. **
Очевидно, им было о чем поговорить.
Об изобретательности печально известного тезки великого французского захватчика в Аттике ходили легенды.
Некоторые утверждали, что он был красив и обаятелен, как сам дьявол. Другие говорили, что от дьявола в нем была только проигранная в карты душа, которую он отыграл обратно.
Женщины писали ему письма пачками и обещали дождаться, а он в свою очередь обещал жениться на каждой из них, приплачивая охраннику за то, чтобы оставил их наедине.
Остроту его ума оспаривали лишь те, кто завидовал, а не восхищались только ленивые.
Но все это, конечно же, были лишь слухи.
В феврале шестьдесят пятого все тот же Наполеон Соло вышел из главного департамента ФБР, прошел контрольный пункт, забрал немногочисленные личные вещи из камеры хранения, а затем вышел за ворота и забрался в салон неприметного черного Форда.
Хмурый водитель в кепи оглянулся на пассажира, затушил сигарету и завел мотор, трогаясь с места.
- С ума сойти, Уилли Саттон! Уилли, мать его, Саттон! Ты хоть понимаешь, что это имя значит, Угроза?
Соло откинулся на сидение, улыбаясь, как самый счастливый человек в этой адской бездне Нью Йорка.
Несмотря на зиму и холод, снега на улицах не было и в помине.
Только свинцовые тучи с редкими просветами и бесконечное разнообразие американцев.
До этого Курякина отсылали преимущественно в Европу, но и в Штатах ему однажды довелось побывать. Тогда этот город стал для него большим открытием. Он, конечно, многое слышал, но увиденное один раз было не передать никакими словами.
Сейчас же Нью Йорк казался ему ровно таким же, как на фотографиях – абсолютно черно-белым.
Илья мрачно взглянул на Соло в зеркало заднего вида и привычно включил шумогенератор, бросая его на соседнее сидение.
- Он просто… Господи, это самый умный человек, которого я когда-либо встречал. Кроме шуток. Ты бы его слышал! Это просто… Просто невероятно!
Русский удивленно вскинул бровь. Никогда в жизни он не видел, чтобы Наполеон восхищался кем-то кроме себя самого. Если речь не шла об искусстве, разумеется.
Напарник тоскливо провожал взглядом удаляющийся бастион федералов и американские флаги, развевающиеся на высоких флагштоках.
- Грустно смотреть, как такие великие умы вынуждены увядать в четырех стенах, - посетовал он, приоткрывая тонированное окно.
- Твои «великие умы» оставляют без честно заработанных денег невинных граждан, чтобы набить себе карманы.
Соло закатил глаза, поправляя лацканы пальто. Мелкие капли дождя попадали на ткань вместе с ветром, оставляя темные пятна.
- Ничего ты не понимаешь, Большевик. И хватит дымить в салоне, ненавижу этот запах.
- Ты прав, не понимаю. Почему нельзя пойти работать? Приносить пользу?
- Просто ты никогда не был бедным, - грустно улыбнулся Соло и отвернулся обратно к окну.
Он был прав, Илья никогда не чувствовал себя бедным. Но не столько потому, что у него всегда было все, сколько потому, что у него было ровно столько, сколько нужно.
- Не был. Ну и что? А ты был что ли?
- Был, Угроза. Очень. Повторять не хочу.
Форд тащился по мосту, затерявшийся среди вереницы машин. Дело шло к вечеру, самый час пик, когда все возвращаются домой, а значит – до квартиры Наполеона они доберутся нескоро. Солнце садилось над высотками, светло-розовое и скрытое за низкими облаками из смога. На зданиях начинали загораться первые неоновые вывески.
Им совершенно не нужно было встречаться с Саттоном лично, но напарник как с цепи сорвался, услышав эту фамилию.
Курякин даже начал подозревать, что Сандерс потянул за поводок и хочет завербовать в свои ряды временную замену для Соло.
Что ж, время покажет, так оно или нет.
- Бедность ничего не оправдывает, - настаивал Илья. – Нужно оставаться человеком.
- Конечно. Как скажешь.
Наполеон приподнял уголок губ в насмешливой ухмылке, вращая печатку на мизинце.
Илье такого ответа было недостаточно. В конце концов, что еще делать в пробке, если не спорить и ругаться.
- Неужели тебе никогда не мучает совесть? Как вообще можно так легко брать что-то чужое и спокойно себя чувствовать?
В семилетнем возрасте Илья украл у приятеля походный швейцарский нож.
Обычный такой нож, и не то чтобы у него не было своего, дед подсуетился, но Курякину почему-то приглянулся именно этот. Дядя приятеля прислал его из Америки, так что весь двор дружно завидовал. Илья в том числе.
Целый вечер и ночь он пролежали у него под кроватью, пронесенный тайком и спрятанный от родителей. Промучившись до утра без сна, снедаемый чувством вины, Илья вернул пропажу владельцу и извинился. Приятель простил, и они еще долго дружили, пока отца Костика не перевели из Москвы.
Но то ужасное ощущение стыда Курякин помнил до сих пор. И больше никогда ничего не крал.
Помимо заданий, конечно, но кража секретных наработок для уничтожения стран, а то и целых континентов, преступлением в его глазах не считалась.
Соло хмыкнул.
- Ну, я-то в отличие от некоторых не крещеный. Моя семья – сплошь католики. У нас с этим было куда проще, - щурясь от белесого света, бодро ответил он. - Прощение от Создателя всего за девять девяносто пять!
Илья сжал губы. Он уже раз в сотый зарекся рассказывать что-либо этому павлину.
- А как вообще так получилось, Большевик? Что сбило тебя с пути поклонения Ленину?
- Длинная история.
- Так мы никуда не спешим, - Соло картинно развел руками, указывая на пробку. - Что такого могло случиться, чтобы юный Илья Николаевич Курякин обратился к Богу?
- Никуда я не обращался.
- Точно? А то ты здесь такие вопросы морали поднимаешь. У меня все силы уходят на то, чтобы не загореться святым пламенем.
Русский чертыхнулся и чуть не въехал в бампер побитого жизнью пикапа, который тащился перед ними.
- Это не вопрос морали. Это вопрос чести. Ты ведь был военным, Соло. Неужели ваша армия за семь лет не научила тебя дисциплине, правилам?
Глядя порой на напарника, русский отказывался верить, что тот отслужил в армии семь лет. В нем не было ничего от человека, следующего режиму и безропотно признающего чей-либо авторитет. Он не представлял, чтобы Наполеон жил по строгому распорядку, успевал одеться, пока догорит спичка, и делил посылки с товарищами. Если ему их, кончено, вообще кто-то присылал.
Казалось, что армейская жизнь не оставила на нем никакого видимого отпечатка, кроме широкого размаха плеч.
- «Ваша армия», - передразнил его акцент Соло. - Вы в своих Советах только и знаете, что других осуждать. Во всем выше нашего. И чем лучше фашистов?
- Не понимаешь ты советского человека.
- Не понимаю. Совсем, Илья, не понимаю.
- Повезло, - едва слышно сказал тот и покосился на шумогенератор, с досадой понимая, что сказал это абсолютно зря.
Он включил дворники, резина заскрипела о стекло.
С другой стороны, какая Наполеону, к черту, разница. Не похож он на человека, который будет бежать с доносом, обгоняя Звягинцева и других совестливых товарищей. Стиль не тот.
Вдалеке от Союза, в обществе Наполеона, Курякину вдруг стало совсем все равно.
Соло же от удивления едва рот не раскрыл. Его вдруг накрыло чувство какой-то абсолютной сюрреалистичности происходящего.
- Ну ничего себе, Большевик. Я думал, ты свою страну обожаешь.
- Людей - люблю. Руководство – ненавижу, - процедил Илья. – Но ты этого не поймешь.
Впервые в жизни он сказал это вслух и едва задавил порыв выразиться еще похлеще.
- Хорошо же ты умеешь пыль в глаза пускать. Я-то думал, ты в чемодане с собой портреты вождей таскаешь. А ты, оказывается, самого товарища Ильича за нос водишь.
- И этого тоже не поймешь.
- А ты попробуй объяснить.
Соло налег корпусом на дверцу, вытянул ноги вдоль широкого сидения, располагаясь, словно в кресле, и теперь смотрел на него с искренним любопытством, сцепив пальцы в замок.
- Не знаю, как. Ты в Союзе не жил.
- Но мы ведь с тобой оба - люди, Большевик. С одной планеты.
- Так да не так.
Любопытство Соло распалилось еще больше. Что же это за птицы такие - советские жители - если Курякин даже сам не может их описать.
- Оруэлла читал, Ковбой?
- Читал.
- Ну вот.
- Что, у вас тоже в каждом доме по телевизору? - подколол Наполеон.
- Не в доме.
Русский постучал пальцем себе по виску.
Соло от серьезного выражения его бесстрастного, как обычно, лица сделалось не по себе. Илья смотрел на него, как взрослые иногда смотрят на детей. Тоскливыми глазами и с мыслью о том, что «тебе это еще только предстоит».
- Да уж, объясняешь ты так себе. Попробуй еще раз.
- Ладно, - легко согласился Илья, пожав плечами.
Какое-то время он молчал, размышляя. Когда он заговорил, Соло уже чуть не провалился в медитативную дрему, навеянную паршивой погодой.

[скрытный товарищ]

2

- Моя мама, - начал он. - Часто мне говорила. Уже потом, после того, как отца забрали. Говорила, как все это ненавидит. Что все должно быть одинаковым. И все должны быть одинаковыми. Рассказывала, как они с подругами сами платья шили, чтобы хоть как-то выделиться. И как туфли она хотела не черные, а желтые или красные.
Наполнен затаил дыхание. Несмотря на скеллер на сидушке, он все равно напрягся. Слишком часто он сам подслушивал людей, когда те думали, что они в безопасности.
То, к чему вел Илья, могло сойти за хороший компромат. И ему вдруг показалось, что он недостоин этого слышать. Недостоин такого доверия. А Илья ему верил.
Горло сдавило, а Курякин переключил передачу с такой силой, что едва не выломал рычаг.
- От нее я узнал, как моего деда чуть не посадили. За то, что не хотел вступать в партию. Он был инженером, очень хорошим. Многие уважали, но многие и завидовали. Вот и накатала на него какая-то сволочь донос. Пришел он как-то с дачи и говорит, что все на месте, а такое чувство, будто кто-то был. Потом ему следователь по старой дружбе сказал, что обыск делали. А там одно кресло в домике, инструменты, да закрутки в погребе. Если бы нашли там хоть банку краски - посадили бы. За пропаганду и антикоммунистические настрои.
- За банку краски? - неверяще переспросил Соло.
- Угу.
Наполеон присвистнул.
- А бабка моя до самой старости не признавалась, что в Бога верит. Потом уже, когда из профсоюза ушла и совсем состарилась, то уже не скрывала. Сказала, что все равно ей стало. Пусть хоть под суд. Мне тайком перед самой смертью призналась, что батюшка один из ее родной деревни втайне от родителей меня и крестил по ее просьбе. И предупредила, чтобы молчал. Я даже не помнил – настолько мелкий еще был.
- И что же, ты теперь верующий?
- Хотелось бы, - вздохнул русский.
Он как сейчас помнил слова матери. Порой усталые, порой полные ненависти.
В школе ему твердили, что равенство – это хорошо, и к нему нужно стремиться.
Возвращаясь домой, он слышал, как мать говорила, что вовсе это не равенство, а лишь орудие для насилия над человеком.
Когда пробка на мосту, наконец-то, рассосалась, дело пошло быстрее. Они долго молчали, пока Илья не повернул на нужную улицу.
- Скучал по Нью Йорку? - спросил он.
- Честно говоря, не очень.
- Что будем делать дальше?
- Искать Вито.
- И как ты себе это представляешь?
- Ну, Уилли, конечно, подкинул мне пару имен. Но, честно говоря, я знаю парня, который знает парня, который знает парня… В общем, обычная схема, а дальше по накатанной.
- Не нравится мне, куда все это ведет.
Соло вздохнул. Он тоже был не в восторге от происходящего.
Сандерс не раз использовал его старые воровские знакомства в свою пользу, но Уэверли просил о таком одолжении впервые. К тому же, англичанин пока не торопился ничего объяснять, предпочитая выдавать инструкции в строгих дозах и с утра натощак.
С Вито Наполеон пересекался еще задолго до того, как им заинтересовались в ФБР. И их пути разошлись, когда тот чересчур заинтересовался политикой фашистов.
Это были самые денежные и самые безнравственные годы Соло, но, честно говоря, сейчас он по ним не скучал. Вкусив другой жизни, прежняя уже не казалась столь привлекательной. Может, со стороны могло примерещиться, что такая жизнь окутана романтикой и пестрит приключениями, спасибо образу Робина Гуда и живым легендам, таким, как тот же Саттон, но Соло видел изнанку этого мира. И его от нее тошнило.
И все же, даже так он не мог не восхищаться Уильямом. И то, что Илье его восхищение было непонятно, его даже немного радовало.
- В кои-то веки я с тобой согласен, Угроза. Я бы с куда большей радостью оказался где-нибудь на Сицилии.
«Подальше от Сандерса»,- подумал он, но Илья словно прочел его мысли.
- Что, поводок жмет? – спросил он с открытой насмешкой.
Соло недобро прищурил глаза и сложил руки на груди.
- Осторожно, Илья Николаевич, а то сядете за измену Родине, - парировал он.
На повороте их подрезал какой-то безумный таксист, и Илья резко вжал педаль тормоза.
Он привык к большим городам, но Нью Йорк казался ему слишком уж оживленным. Водить здесь было тяжелее, чем в Москве.
- Смотри, куда прешь, гребаный янки! – крикнул таксист по-русски, и Илья изумленно вскинул брови.
Не успел он рта раскрыть, как Соло высунулся из окна.
И за словом в карман не полез.
- Да пошел ты, чертов комми! Ты приехал в мою долбаную страну, а мы в Америке ценим вежливость и толерантность, так что имей, блядь, уважение или вали обратно в свой Союз!
Илья уставился на напарника. Было смешно видеть, как этот холеный пижон с замашками интеллигенции ругается, как сапожник.
Таксист от удивления не нашелся, что ответить на такой пассаж. Он покраснел от гнева и ударил по гудку, давая Наполеону понять, что обо всем этом думает, и в попытке разъехаться чуть не снес им боковое зеркало под издевательский хохот Соло.
- Что? – заметив взгляд Ильи, спросил он.
Он вмиг посерьезнел и чопорно поправил немного растрепавшуюся от ветра прическу.
- Я никому не позволю так отзываться обо мне в моем же, черт возьми, родном районе.
Илье вдруг очень ярко и некстати представилось, как тот, будучи субтильным и взъерошенным мальчишкой, бродил по ближайшим кварталам, подрезая кошельки невнимательных прохожих.
Не стоило сомневаться, что в Нью Йорке Наполеон чувствовал себя как рыба в воде.
- Так вот, Большевик, - важно сказал Соло. – Продолжая нашу оживленную дискуссию, смею заметить, что твое положение мало отличается от моего. Вот только когда мне говорят прыгать с моста, я сначала спрашиваю, зачем. Мои мозги прополоскали чуть меньше, нежели твои.
- Спрашивает он, а толку-то? Навешают патриотической мишуры и идете, как стадо баранов на убой. Ты у Сандерса, гляжу, спросил уже.
- У меня хотя бы был выбор.
- Как же, выбор у него был. Ты бы в тюрьме сразу откинулся. Ну или «соседи» бы помогли.
- Не скажи. Пять месяцев в СИЗО я же как-то пережил.
Илья резко тормознул перед пешеходным и пораженно обернулся.
- Серьезно? – искренне удивился он.
Для него Наполеон и свобода были скорее синонимами. Представлять Соло заключенным было…
В общем, ничего хорошего не представлялось.
- А как ты думал? Пока искали свидетелей, пока искали картины. Федералы за мной так набегались, что без моей крови бы не отстали. Старина Коулсон, наверное, рыдал от счастья, когда меня арестовали.
- Коулсон?
- Детектив, который курировал мое дело. Ставлю на то, что он всю родню свою замучил историями о том, как выследил и поймал неуловимого Наполеона Соло. Если он еще жив, конечно.
- Да ладно. Пять месяцев. Охуеть.
- А с чего ты вдруг решил, что я бы так быстро сдался? Это, знаешь ли, слегка ранит мое достоинство.
Илья посмотрел на его лицо и помимо воли скользнул взглядом на губы.
- Ни с чего, - хмуро сказал он и отвернулся, но Наполеон горько и понимающе ухмыльнулся.
- Как мило, что ты считаешь меня настолько привлекательным, - только и сказал он, закрывая щекотливую тему. – А тебе не приходило в голову, что служба в ЦРУ и была моим побегом?
- Побегом в другую клетку? Какой хитрый койот.
- И из этой я тоже выберусь.
- В третью?
Соло раздраженно выдохнул. Илья топтался по больной мозоли, как большой, неуклюжий медведь.
- Я, может, и в клетке, но ты в ней со мной. И в отличие от тебя, мои мысли свободны и принадлежат только мне.
- Это ты так думаешь.
Когда они подъехали к нужному дому, Соло вышел, но не поднялся на свой этаж сразу, а постучал в водительское окошко, жестом прося Илью его опустить.
- Ну чего тебе, Ковбой?
- Не хочешь подняться?
- Зачем?
- Ну, не знаю. Поболтаем о жизни, угощу тебя бурбоном. Вызовем проституток.
Илья закатил глаза и уже начал было закрывать окно, как Наполеон ухватился за него рукой, смеясь.
- Да погоди ты. Я же пошутил, - сказал он, и глаза его хитро блеснули. - Ты сейчас где, на квартире где-то живешь?
- Нет, в отеле.
Этот самый отель находился буквально в двух шагах от дома Соло. Но тому об этом было знать совершенно необязательно.
- Что ж, собирай свои ужасные водолазки, и что еще ты там считаешь одеждой. Квартира большая, поживешь у меня. Зачем тратиться на отель, если есть такой хороший друг, как я?
- Мы не друзья, - с предательской обреченностью в голосе отрезал Курякин.
Наполеон склонил голову, состроив жалостливую гримасу. На плечах плащ стал совсем темными от дождя, а волосы от влаги потяжелели.
- Соглашайся. Тем более, у тебя есть шанс пожить там бесплатно и в одиночку. Кто знает, может мне придется тащиться за Вито в самое сердце Тихуаны?
Оба упрямо смотрели друг другу в глаза. Илья не выдержал первым.
- Что у вас за зима… Дождь в феврале. Совсем ебанулись, - пробормотал он, снова заводя машину, и едва не выдрал с мясом коробку передач.
- Так это да или нет? – спросил Наполеон, отступая, чтобы русский «случайно» его не задавил.
- Посмотрим.
Неужели Соло правда думал, что он отпустит его одного в долбаную Тихуану?



*Аттика — тюрьма штата Нью-Йорк категории максимальной/супермаксимальной безопасности, расположена в г. Аттика, находится в ведении Департамента исправительных служб штата Нью-Йорк.

**Уильям «Уилли» Саттон – американский грабитель, ограбивший за всю жизнь более ста банков. В основном занимался кражами, ограблениями и разбойными нападениями, получив большую известность в бруклинской криминальной среде и заслужив прозвище «актёр» за то, что с целью обмана других людей и последующих грабежей и краж он часто переодевался в полицейских, охранников, уборщиков, курьеров и играл эти роли с большим правдоподобием. Более всего известен тем, что якобы на вопрос журналиста о том, почему он грабил банки, дал ответ «Потому что деньги были именно там», хотя эта история многими рассматривается как городская легенда.

[Squirry]

У меня от этого фрагмента, если честно, осталось очень неоднозначное впечатление. И манера говорить у персонажей как-то изменилась, и в разговоре что-то странное вылезает, я периодически спотыкалась при чтении. Начиная с "я не крещеный, у нас все католики" и заканчивая папой, слушающим кассеты Битлз. Еще резануло слух "СИЗО" в устах Наполеона. Мне кажется, он бы скорее сказал "тюрьма предварительного заключения" или что-то в этом роде.
Пожалуй, я завтра на свежую голову перечитаю, что-то у меня картинка не складывается пока.

[Elf and Dragon]

маленький тапочек

папа записанные кассеты с "Битлз" тайком в гараже слушал.

- дорогой автор, этого не могло быть, отца Ильи забрали, когда никаких битлов в помине не было

[Elf and Dragon]

еще один тапочек

дачи начали масово давать олько в шестидесятых, да и с толерантностью вы поторопились

[скрытный товарищ]

Squirry, честно говоря, насчет стиля сказать ничего не могу, разве что новая обстановка - новое настроение. Возможно, замечу позже и постараюсь сгладить.

Насчет СИЗО -начнем с того, что Соло бы вообще сказал это по-английски) Я бы честно заменил на ваш вариант, если бы мог, раз резануло, но, увы, уже не могу. Обязательно отредактирую, если буду выкладывать полную версию фика.

Битлы - каюсь, полный просчет. Ненарочно изобрел машину времени. Тоже обязательно исправлю.

[Spiky]

заметка

тонировать стекла в сша и европе начали с 80-х, сам искал себе в фик, делюсь инфой

[скрытный товарищ]

Spiky, я тряс на эту тему англоресурсы и нашел совершенно другую инфу. Как таковая, тонировочная пленка для автомобилей появилась позже, но окна начали тонировать еще во времена Второй Мировой. Существовали специальные фирмы, которые тонировали автомобили любой марки на заказ. Просто технология была другой.

www.solarcontrolfilmsinc.com/the-history-of-win...

[скрытный товарищ]

Да пусть даже не Битлы - все равно кассет тогда тоже не было, по крайней мере в общем пользовании. Так что винил или, в лучшем случае, бобины.

[Spiky]

скрытный товарищ, интересно) спасибо)

[bistrick]

Хочется читать дальше, но, соглашусь со Сквирри, что-то странное стало твориться),
Мы отошли от Ильи, через призму которого (лично для меня) и показывалось самое интересное, и Соло отлично развратно смотрелся. Кстати, Наполеона же несмотря на пробуждающуюся симпатию к Илье должно нехило так ломать от зависимости
Спасибо, что продолжаете!

[ваш дядя]

Дорогой автор! дайри опять не переходит по УРЛу, а только в сам пост. Вы мне киньте, пожалуйста, ссылку на УРЛ в комментарии к мастер-посту, это помогает нашла, поправила

[скрытный товарищ]

bistrick, к Илье мы совсем скоро вернемся, а насчет остального вы тоже немного забегаете наперед)
Я правда стараюсь увидеть эту "радикальную перемену", но, увы, с авторской перспективы почему-то пока не могу. Возможно, просто глаза замылились. Ну или просто перо не с той стороны взял, пока часть писал.
Тем не менее, постараюсь понять, что не так, и выровняться в следующей части.
Спасибо, что читаете и оставляете отзывы)



Elf and Dragon, извините, как-то проглядел ваш комментарий насчет дач и толерантности. Толерантность в Америке продвигалась уже в конце сороковых, после того, как в ООН приняли соответственное постановление о терпимости в 1948-ом. Другое дело, что касалось это далеко не всех. За остальные замечания спасибо. Честно говоря, с дачами и толерантностью я особых проблем не вижу, но с Битлами очень подсобили.


ваш дядя, дневники глючат дичайше, вроде и проверял, все нормально переходило. Спасибо, что исправили. И по возможности прошу вас выпилить просчет с Битлами, всего одно предложение во втором кусочке в самом первом абзаце. Сам отредактировать не могу, так что, если несложно, просто удалите последнее в нем предложение.

а.

[Elf and Dragon]

скрытный товарищ, до 60-какого-то года дачи давали мало кому и только за особые заслуги, чаще творческим и научным работникам или крупным руководителям, и то не везде в пригородах, а в определенных курортных местах
про толерантность. расовая сегрегация была юридически отменена в 1957 году. до стоунвола никакой толерантности по отошению к сексуальным меньшинствам не было. на уровне идей, конечно, носилось в определенных слоях общества. но так, что бы тыкать советскому гражданину, мол это не ваша дикая россиия, такого быть не могло. тогда союз воспринимался совершенно по-другому

[ваш дядя]

скрытный товарищ,

Сам отредактировать не могу, так что, если несложно, просто удалите последнее в нем предложение.

удалю)) если хотите, напишите мне новое предложение, я заменю)))

[скрытный товарищ]

Elf and Dragon, как-то я все еще не вижу проблемы.
Здесь дедуля упомянут вообще вскользь. Что вам мешает допустить, что он был инженером-строителем, курировавшим постройку больших государственных проектов? Мне вот ничего. А если и нет, он мог ее, в конце концов, если не получить, то построить собственными золотыми ручками в пятидесятых. Или получить в наследство от какого-нибудь скончавшегося брата-офицера. Вариантов масса.
Говоря "касалось далеко не всех" я и имел в виду расовую сегрегацию и сексуальные меньшинства. А этот выкрик и не позиционировался как "это не ваша дикая Россия", он позиционировался как "веди себя адекватно или вали, откуда пришел", да и то, только для того, чтобы уколоть патриота Илью.


ваш дядя, да нет, будет достаточно просто стереть его с лица земли, пока меня тут не разорвали на части)

а

[Elf and Dragon]

скрытный товарищ, допустить можно что угодно, но Атмосфера не передана, создается ощущение совместного нам мира, анахронизм

[скрытный товарищ]

Elf and Dragon, хорошо. Мои познания о советских дачах завязаны лишь на шутках Довлатова про Солженицына. Но если вас этот момент смущает, то пусть это будет летний домик. Летний домик сойдет? А то в них я тоже, признаться, не эксперт.

[Death&Life]

Ох, автор, не заметил как главы закончились. Читал с жадностью акулы. Боже, продолжайте в том же духе. Надеюсь Вы не заморозите эту работу. Меня мало, что может зацепить, но Ваша работа бьет по ребрам изнутри. Спасибо за плавное течение по сюжету.

P.S. Не воспринимайте тапки читателей близко к сердцу, Вы ахуенны :3
P.S.S. Насчет дачи. Хм... у моего прадеда был загородный дом, он просто был для отдыха, но вроде как дача :3 тогда были такие времена, что входные двери в домах не закрывали на ночь. Спали спокойно. И поэтому прадед не боялся оставлять дачу на некоторое время.