[ваш дядя]

3.59. Наполеон/Илья. Соло дает понять, что хочет напарника, пытается добиться согласия. Илья сперва тяготится, потом уступает. Юст, драма, рейтинг на усмотрение автора

@темы: 3 тур, выполнено, Илья Курякин, Наполеон Соло

Comments

[скрытный товарищ]

Исполнение 1, часть 1/3, 1516 слов
Некоторое количество ненормативной лексики, местами возможен ООС. Страдания и рефлексия в наличии, но в конце оптимистично).

Просто. Сложно. Невозможно.

Жизнь слишком коротка, чтобы разменивать её на компромиссы: не стоит тратиться на мелочи, нужно брать себе только самое лучшее. Незамысловатое жизненное кредо, доставшееся Наполеону Соло по наследству.

Когда ему было десять, именно такими словами попрощался отец, прежде чем окончательно исчезнуть из их с мамой жизни, погнавшись за лучшей долей. Соло-младший запомнил, в детстве вообще всё намертво врезается в память, особенно если звучит замысловато и солидно. Запомнить-то запомнил, да только применить на деле не выходило, так и носил в себе бесполезной, никчёмной мудростью. А потом началась война, закрутила, изогнула под странным углом мораль, спустила на тормоза, обнажила изнанку – и это таинственное самое лучшее вдруг стало возможным. Кто он был такой, чтобы отказываться? Да и кто бы отказался? Шальные деньги, красивая жизнь, внимание, роскошь – только щёлкни пальцами и подбери код. Соло окунулся в этот мир с головой, увлёкся, заигрался – и был наказан удавкой от ЦРУ поперёк кадыка.

Впрочем, прилагавшийся поводок оказался не слишком коротким: пока агент был полезен, начальство с лёгкостью закрывало глаза на его отдельные выходки и вести привычный образ жизни практически не мешало. А Наполеон привык получать всё самое лучшее, и это стоило дорого – лучший виски, лучший костюм, лучший партнёр на ночь.

О, да, Наполеон Соло любил секс. И не считал это чем-то предосудительным даже в более сдержанные сороковые. Больше, чем секс, его привлекал только сам процесс соблазнения, период, когда ещё пока ничего не случилось, но в воздухе уже витают первые нотки грядущего удовольствия, все эти предвкушения, взгляды, многозначительные фразы – как множество специй в изысканном блюде. Одно оттеняет другое, приправляется терпкой незавершенностью, вливаясь в остро-сладкий вкус победы. Он находил особую привлекательность в подбирании ключей – к сейфам, к мишеням, к женщинам. Иногда даже к мужчинам – да, взгляды мистера Соло на удовольствие были весьма широкими. Безусловно, он радовался легкой добыче, когда одного взгляда, жеста было достаточно, чтобы объект сам прыгнул в постель. Быстрый успех тешил самолюбие и лишний раз убеждал в собственной неотразимости. Но он умел ценить и сложные случаи, требующие определённых стараний и незаурядной фантазии. Перебрать десятки комбинаций, повозиться с отмычками, пока не раздастся заветный щелчок открывающегося замка или очередная красотка не скинет, наконец, свой сногсшибательный наряд, а вместе с ним – и маску неприступности. Отложенная, победа становилась только слаще.

Илья Курякин определённо был достойным экземпляром, чтобы пополнить коллекцию. Красивый удивительной, почти мраморной красотой, не дать не взять, римская статуя. Но это только полдела, если вдуматься, подобных в мире хватает, – Курякин был интересен. Необычен, небанален. Таких у Соло точно не было. Никогда за всю историю его взломов. Самому себе Соло старался не врать – бестолковое это дело, – поэтому легко принял факт, что заполучить русского себе он хочет чуть ли не с первого момента их встречи.

Holly shit, это был на ходу оторванный багажник, тут бы и у мёртвого встало!

Вначале Соло самодовольно решил, что обаять неискушённого выходца из-за железного занавеса будет легче лёгкого. Показать ему красивой жизни, распустить павлиний хвост – всё, как он любил и умел – и дело в шляпе. Стратегический гений Наполеон Соло не учёл только одной, но чрезвычайно важной детали: все, с кем он до этого играл в подобные игры на соблазнение, были в курсе правил.

Илья Курякин, по-видимому, нет. Соло старался изо всех сил. Водил в картинные галереи, сражал интеллектом, лучшие вина, часы, наконец, эти возвращённые – и всё впустую. Курякин впитывал, принимал, с кулаками не бросался – наоборот, искренне благодарил, беззлобно отбривал и в целом вёл себя вполне дружелюбно. И не понимал, чёрт его дери, совершенно не понимал, к чему клонит его напарник. Что там с ними делают, в этих казематах КГБ, если люди потом даже древнейший из языков – язык ухаживания – забывают? Зомбируют, не иначе.

Спустя несколько месяцев бесплотных попыток Соло был вынужден признать: случай оказался не так уж и прост, и стоит перейти к более очевидным действиям. Теперь в ход пошли скользкие заинтересованные взгляды. Разговоры с двойным дном. Задержавшаяся на плече чуть дольше необходимого рука. Курякин в ответ лишь таращился своими честными голубыми стекляшками и интересовался, всё ли в порядке. Заботливый какой, аж выть хочется! Догадливый. Ну, не взламывать же его номер, в конце-то концов, и не ждать, обнажённым, на алой простыни. Пошло это, к тому же, в глубине душе Соло был уверен, что не сработает.

[скрытный товарищ]

Исполнение 1, часть 1/3, окончание

Мысль просто поговорить начистоту приходит не сразу, но едва возникнув, прочно обосновывается в голове. И всё бы хорошо, вот только Соло совершенно не представляет, с чего начать подобный разговор. Ну, не скажешь же, в самом деле: «Знаешь, очень хочу с тобой переспать. Давно хочу. Ты как, не против?» Весь его богатейший опыт соблазнения молчит пристыженно, совершенно здесь бесполезный. Так что Соло просто прокручивает возможный разговор в голове на разные лады и ждёт удобного случая.

Который не заставляет себя долго ждать. Их с Курякиным отправляют в Венецию. Вдвоём: на прошлом задании Габи сильно вывихнула руку, и Уеверли неожиданно расщедрился на выходные. Впрочем, Соло подозревает, что не в доброте начальства здесь дело, просто в этой операции большой нужды в её навыках нет. Как бы то ни было, не воспользоваться подобным шансом – преступление. Прекрасный город, великолепный отель, романтика в воздухе. И помешать им некому.

Всё происходит в номере Соло. Сам он расположился на диване, Курякин расслабленно откинулся в соседнем кресле. Они только закончили изучать схемы особняка и составили план действий на ближайшие дни, и момент кажется вполне подходящим, чтобы слегка податься вперёд и положить руку на обтянутое тонкой шерстяной тканью колено. Илья пристально смотрит сначала на его ладонь, потом на самого Наполеона и вопросительно вздёргивает бровь.

– Ну, что Красная Угроза. Как насчёт того, чтобы немного расслабиться?

– Это ты к чему? – осторожно интересуется русский.

– К тому, что двое могут проводить время более интересным способом. И ко взаимному удовольствию, - Наполеон легкими прикосновениями пальцев начинает поглаживать коленную чашечку. Курякин раздражённо и немного гадливо отбрасывает его руку:

– Ты доиграешься, ковбой. Послушай, если это какая-то очередная шутка…

– Какая уж шутка. Да я никого так, как тебя, не обхаживал, – вылетает обиженно.

– Сочувствую, – буркает Илья сквозь зубы, и по тону явственно слышится, что ему едва ли не плевать, – извини, что не кинулся в объятия по первому зову. Я что, по-твоему, похож на голубого?

Соло отчётливо понимает, что разговор не сложится. И что пить перед ним для храбрости не стоило. Хотя кого здесь обманывать, он и на трезвую-то голову никогда не отличался особой осмотрительностью. Смешанная с отчаянием злость вспыхивает безжалостным факелом. Хочется пробить это деланое безразличие, хочется снова ощутить на себе живую тяжесть, как тогда, в берлинском сортире. Закрыть глаза и представить на секунду, что дыхание у русского сбилось не от ярости. Почувствовать в ответ хоть что-то – руки на шее или заинтересованный взгляд, хоть проблеск сильной эмоции – ему, только ему, а какой именно уже почти без разницы. Это больно, это практически невыносимо, когда каждый раз в стену, лбом, со всего разбега, и без толку.

– О, нет, – остатки здравого смысла делают ручкой. Наполеон потягивается томно и растягивает губы в настолько похабной улыбке, что самому противно, – на, как ты выразился, голубого тут похож я. А ты тянешь только на Брестскую крепость, которая лучше сдохнет, чем врагу отдастся.

Это опасно, очень опасно, почти как водить пальцем по лезвию бритвы. Курякин весь подбирается, точно зверь перед броском, пальцы с силой вцепляются в подлокотники, чтобы не отбивать нервную дробь.

Ну, наконец-то!

– Послушай, большевик, я в тебе даже не сомневаюсь, – продолжает вальяжно, хотя от нереальности происходящего и собственного бессилия уже начинает потряхивать. Его вымотала эта бесконечная, бессмысленная осада, когда там, за стеной, похоже даже не в курсе, что на них кто-то нападает. А то и вовсе усиленно делают вид, что не в курсе. От этого неожиданно тошно, лучше бы уж сразу врезал и отшил. – Ты настолько правильный сын своего отечества, что родная мать обращается к тебе только по фамилии и с добавлением «товарищ».

Илья вскакивает. Стоит навытяжку, напряжённо, складка между пшеничных бровей заламывается сердито, да так и застывает, и всё крепче сжимаются кулаки. Уровень адреналина в воздухе шкалит, но Соло уже сам слишком взвинчен, чтобы остановиться. Да чёрта с два!

– Да тебе даже бабы твои в постели стонут: «О, Tovarisch Kuryakin, сильнее! Глубже!», – едко выплёвывает он с нарочито ужасным акцентом, чтоб побольнее, чтоб наверняка!

И понимает, что попал.

Добил.

И сейчас в него полетит дорогущий кофейный столик.

Не угадал – неуправляемой торпедой к нему устремляется Курякин лично. Заламывает руку и впечатывает носом в гнутую, обтянутую полосатым шёлком диванную спинку так, что весь воздух вышибает из лёгких. Русский наваливается сверху, и севшим от ярости голосом чеканит прямо в ухо:

– Скажи мне, ковбой, какую букву в простом слове «отвали» ты не понял?

– Да отъебись ты, – сдавленно шипит Соло. И давится воплем, потому что взбешённый Курякин с силой вдавливает в спину зажатую в медвежьи тиски кисть.

– Так вот, послушай, На-по-ле-он, – теперь Курякин говорит угрожающе ласково, тщательно отмеряя слова, тон и громкость, – пока ты просто пытался залезть ко мне в штаны, я молчал, но в душу ко мне лезть не позволю. Усёк?

Наполеон думает, что вот чёрт, дождался же реакции.

И что если бы не прижимающийся впечатляюще каменный стояк, вся тирада звучала бы эффектнее.

Озвучить это Соло, по счастью, не успевает: его отпускают также стремительно, как и набросились, и когда он оборачивается, то успевает увидеть лишь, как за неестественно выпрямленной широкой спиной захлопывается входная дверь.

Соло зол, как тысяча чертей, но возбуждён всё же больше. Он доплетается до спальни, падает на постель и досадливо вжикает молнией.

Что будет делать со своей «проблемой» ебанутый на всю голову русский, его совершенно не волнует.

-tbc-

[muxoe_kuco]

Вау! Интересное начало
Такой обломинго для Соло
Радует "-tbc-"

[Kpo]

Как хорошо зашло!
И бедный Соло!

Весь его богатейший опыт соблазнения молчит пристыженно

Представила себе опыт в виде набедокурившего щенка

Его вымотала эта бесконечная, бессмысленная осада, когда там, за стеной, похоже даже не в курсе, что на них кто-то нападает.

Да, в этом весь Илья!

[Squirry]

на самом интересном месте! отличное начало.
Невольно посочувствовла Наполеону))) осада крепости велась по всем правилам военной науки, но силы были явно недостаточны)
устремляется Курякин лично
Я ждала, что здесь будет "товарищ Курякин"

[Мойра*]

заполыхало!!!)))
и судя по

прижимающийся впечатляюще каменный стояк, вся тирада звучала бы эффектнее.

-заполыхало у обоих.

[LeeLana]

отличное начало, горячее такое

[Noel*]

Начало просто прекрасное!

[скрытный товарищ]

muxoe_kuco, Такой обломинго для Соло вот да, по всем трём фронтам)) Но, имхо, здесь ему полезно, неприлично раздутое эго ещё никого не украшало)
Радует "-tbc-" С достойной Наполеона Соло самонадеяность), автор полагает, что артачиться герои не будут и он всё-всё выложит до закрытия тура.

Kpo, ох, вы мне своим комментарием просто день сделали))). Как представлю себе набедокуривший сексуальный опыт с глазами кота из Шрека (потом Наполеона с этими же глазами) - сразу +100 к настроению)) Спасибо!

Squirry,

на самом интересном месте!

Ну, автор очень старается раставлять точки так, чтобы читателям было не скучно ждать продолжения
Невольно посочувствовла Наполеону))) Ох, не вы одна! Но, если вдуматься, он здесь довольно мерзкий со своим "я тебя хочу, значит, ты меня тоже хочешь". Да у него же даже мысли не зародилось, что Курякин а) может не хотеть секса с мужчиной вообще или б) с ним, Наполеоном Соло, в частности. Так что поделом ему, будет знать, что нельзя с людьми, как с мясом, особенно если это твой напарник и Илюша)))
Я ждала, что здесь будет "товарищ Курякин" Господи, это же прекрасно!!! Мне прям обидно, что это не я придумала))) Позволите утащить в итоговую версию? *тут взгляд посрамлённого опыта соблазнения*

Мойра*, автор зажимает рот и спешно убегает из темы, чтоб не споилерить но вы чертовски правы!

LeeLana, Noel*, спасибо, автору очень приятно

-а-

[Squirry]

скрытный товарищ, да нет, по мне так не мерзкий, скорее забавный. ИМХО, кинуться добиваться, руководствуясь принципом "я тебя хочу, значит, ты меня тоже хочешь" - вполне простительная человеческая слабость; в жизни чаще так и бывает, а рефлексии "нужен ли я моему предмету" - это, скорее, исключение, чем правило))) но Наполеон здесь, конечно, самонадеянный павлин тот ещё, любо-дорого взглянуть. А Илюха - не робкая самочка павлина, отобьется кулаками, если Соло его сильно допечет)))
Насчёт "товарища Курякина" я пошутила, но рада, что шутка автору зашла, и если вы считаете, что это удачно, то я только рада быть полезной)))

[скрытный товарищ]

Squirry, ох, я просто посмотрела на это всё глазами Ильи.

Мне, наверное, на любимый мозоль пришлось, поэтому там под катом простыня, но честное слово, я так больше не буду!

Курякин же не такой недогадливый бедолажка, каким его Наполеон себе рисует, и, вот имхо, сообразил он гораздо раньше, чем его принялись за коленку хватать, а игнорировал вполне осознанно. В Союзе за такое сажают, а с учётом отцовской истории слово "сажают" для него не пустой звук. К тому же ему отводится сомнительная честь очередной звёздочки на фюзеляже, навряд ли ослепительный Наполеон это специально подчёркивал, но и не думаю, что потрудился скрыть)) Пока нет соответствующего приказа он от Соло никуда не денется. Убить-покалечить без приказа тоже нельзя (в моём хэдканоне на него давят маминой судьбой). Цивилизованного игнора американец не понимает, идти с ним на открытый конфликт не слишком хорошая идея, потому что см. выше
Я когда себе всё это представила, безумно захотела съездить Соло в табло)). Притом, что я его нежно люблю и вообще сама таким написала))

я пошутила, но рада, что шутка автору зашла

Там по мелодике лучше, когда два слова, у меня в первоначальном варианте было"Илья Курякин лично", но с Ильёй царапало что-то, поэтому я его убрала. А ваш "товарищ Курякин" хорошо попал - и в ритм текста, и в авторское чувство юмора

-а-

[Laughing_Loki]

Автор, как хорошо вы начали

[Santina]

У вас такой эгоистичный и даже несколько неприятный Соло получился, так что то, что Илья его отшил только порадовало. Впрочем, Илюшин стояк порадовал тоже, он дает надежду на благоприятный исход

Его вымотала эта бесконечная, бессмысленная осада, когда там, за стеной, похоже даже не в курсе, что на них кто-то нападает. А то и вовсе усиленно делают вид, что не в курсе.

awwww Илья же действительно только изображал, что не понимает намеков, я правильно поняла?)

[Squirry]

скрытный товарищ,

безумно захотела съездить Соло в табло)

Ну так ему это только на пользу пойдет, как мне кажется)))

[скрытный товарищ]

Laughing_Loki, мерси) Постараюсь и дальше не сбавлять

Santina,

Илья же действительно только изображал, что не понимает намеков

Да-да-да! Автор, правда, уже умудрился на эту тему спалиться, но и в тексте намёки есть. Помимо мысли Наполеона. Смотрите: от хватания коленки до заламывания руки проходит минуты 2, ну 3. И всё это время у них идёт диалог, причём только первая фраза Ильи нейтральная, а остальные - уже вполне посылающие. И если предположить, что наполеоновы посягательства он заметил только что, то слова «

пока ты просто пытался залезть ко мне в штаны, я молчал

» неуместны, потому что в этой сцене Курякин как раз не молчит и не терпит. Т.е. он бы в этом случае как-то иначе припечатал. А значит, да, понял раньше, может быть, не с самого начала, но понял. И изображал, в надежде, что Соло надоест и тот отстанет)).

-а-

[Santina]

скрытный товарищ,
Спасибо за такой подробный ответ Я примерно так же это и увидела, но решила уточнить))
А потом я еще догадалась почитать комменты выше и мне очень понравилось то, как вы обосновываете мотивации Ильи и Наполеона.
Вдохновения вам

[arlit]

Автор, весьма многообещающее начало текста! Спасибо, буду ждать продолжения

[5594089]

Проду, автор *-*

[скрытный товарищ]

Где же прода?!

[скрытный товарищ]

arlit, спасибо)
5594089, скрытный товарищ, а собственно, вот и она) И, уважаемые, раз у вас с продой так хорошо получилось, накликайте мне, пожалуйста, дорогого товарища заказчика? Очень хочется услышать от него что-нибудь
-а-

[скрытный товарищ]

Исполнение 1, часть 2/3, 1910 слов

Три дня Соло ходит, как в воду опущенный. Непривычная солидарность уязвлённой гордости и благоразумия давит на виски тонким обручем. Что ж, урок усвоен, выводы сделаны, напарник в покое оставлен – три галочки, идеальный рапорт. Впрочем, особых усилий с его стороны для выполнения последнего пункта и не требуется – Илья целые дни напролёт пропадает с объектом. Они презабавно смотрятся вместе: плечистый атлетичный детина под семь футов роста и маленькая семидесятилетняя старушка с по-балетному прямой спиной и следами былой красоты на лице. Синьора Лидия Канторини, урождённая Оболенская, и её только что обретённый внучатый племянник. Она настолько рада встрече, что не замечает ни топорно-французского прононса в речи родственника, ни мелких пробелов в его рассказах. Наполеон поспорить готов: она просто вслушивается в русские слова, как в музыку, купается в ней с мечтательной улыбкой, придерживая говорящего под локоть сухонькой ручкой. Он бы и сам … так, оставить.

Если закрыть глаза на эти недочёты, в свою роль Курякин вжился выше всяких похвал. Он безукоризненно вежлив, галантен до тошноты, истинный сын давно ушедшего времени. Синьора Канторини тает свечкой в его ненавязчивом восхищённом обожании. Но, чёрт возьми, почему же так долго? Что стоило покатать для приличия прелестницу Лидию на гондоле, выбить приглашение, забрать пресловутые бумаги и свалить уже из этой романтической затхлости. Соло изнывает от бездействия, он давно бы в одиночку наведался в забытую богом виллу под Скорце, где с перерывом на нечастые выходы в свет коротает свой век вышеупомянутая синьора, вот только добраться до дома от въездных ворот незамеченным нет ни единого шанса.

«Думаешь, ты заинтересовала бы его, курица престарелая, если бы не твой супруг, шесть лет как покойный», − мстительно размышляет Наполеон, со скуки в который раз перебирая материалы дела. Синьор Антонио Канторини, без сомнения, был фигурой неординарной: богатый, влиятельный и религиозный до фанатичности. Жену свою любил безумно, всю жизнь чуть ли не на руках носил, и под старость вместо традиционного беса в ребро был награждён великим предназначением. Поговаривают, что во сне ему явился архангел Гавриил – а может, Михаил, за давностью лет уже не установишь, – и призвал вступить в борьбу с порождением сатаны, именуемым техническим прогрессом. Синьор Антонио проснулся, окрылённый, и принялся истово выполнять волю небес.

Средств у отпрыска знатного рода хватало, связей тоже, и на протяжении без малого пятнадцати лет он собирал, скупал, а чаще просто крал самые разные изобретения. Высшие силы наказали Антонио собрать всю эту скверну вместе, дабы потом поджечь её и в этом очищающем огне вознестись на небо. Впрочем, о качестве и природе собираемой «скверны», силы мудро умолчали, поэтому в необъятные хранилища поместья Канторини попадало всё без разбору: как правило, полная ерунда, но встречались и настоящие жемчужины, такие, как чертежи разрабатываемого в гитлеровских лабораториях радиочастотного модуля для точного наведения ракет. Их единственная сохранившаяся копия пропала сразу после войны и всё это время будоражила умы всех причастных и к разжиганию Третьей Мировой, и к её предотвращению. Поскольку подвигами своими Канторини не хвастал, дела проворачивал через множество подставных лиц, а времена тогда были неспокойные, путь пухлой картонной папки до рехнувшегося итальянского фанатика отслеживали непозволительно долго.

И вот сейчас, будучи в трёх милях от цели, лучший агент ЦРУ вынужден сидеть, сложа руки, и ждать, пока его напарник наиграется в великосветское общество. Неудивительно, что в итоге Соло не выдерживает:

– Эй, Казанова, не слишком ли ты с ней возишься? Мы уже давно из всех графиков выбились, а толку ноль. Может пора уже завершить дело и делать ноги?

Выходит резче, чем планировал, ну и ладно. Всё равно в эфире ровная тишина, разбиваемая лишь противным шорохом помех. И когда Наполеон уже начинает думать, что состарится и умрёт прежде, чем услышит в ответ хоть что-то, Курякин наконец выходит на связь:

– Знаешь, Соло, мир обходился без этой папки чёртову уйму лет, один день ничего не решит. Просто, – секундная заминка и дальше почти просительно, – вечером будет бал-маскарад при посольстве, Лида уже достала нам приглашения и о костюмах позаботилась, вот я… – ещё одна сопровождающаяся диким треском пауза, после которой Илья резко обрывает: – Да, к чёрту, всё равно не поймёшь! Сегодня и завтра мы в городе, в поместье едем в выходные.

И отключается. Ныряет в радиомолчание, как в раковину, только створки клацнули – спасибо, хоть не по пальцам. Соло хотел бы узнать, что там за великие тайны загадочной русской души, которые ему не понять, но в сложившейся ситуации расспрашивать как-то глупо.

Что ж, бал так бал. И хотя его присутствие там с очевидностью не требуется, но и запретить Соло никто не вправе. Торчать же в четырёх стенах сил нет уже никаких, как и бесцельно слоняться по улицам и музеям, восторгаясь красотами. Приглашения ему уже не раздобыть, но оно и не требуется: чем крупнее и значительней приём, тем легче на него проникнуть. Нет ничего проще, чем прикинуться официантом, особенно если ты облачён в чёрный костюм, а на лице – услужливая улыбка. Нет ничего проще, чем ловко скользнуть за одну из портьер, сменить поднос с закусками на припасённую вычурную маску и выйти уже вальяжной походкой долгожданного гостя.

Найти Курякина в праздничной толчее сложнее. Смолчать, увидев, какой костюм припасла ему старуха, практически невозможно. Соло и не молчит, тихо ругается сквозь зубы. Синьора Канторини определённо знала, что делает! Отблески свечей разбиваются о золочёный край полумаски и играют на аксельбанте. Илья бережно придерживает тонкую рюмочку талии, кружа партнёршу в медленном вальсе. Не дать не взять, рыцарь без страха и упрёка, нашедший в престарелой русской принцессе ту самую загадочную родственную душу! Он что-то негромко говорит, склонившись поближе, «тётушка» в ответ улыбается лучисто и смеётся надтреснутым колокольчиком.

От этой слащавой идиллии Наполеону разве что челюсти не сводит, и он спешно ретируется в другой конец зала. Смотреть на ухаживания в исполнении Ильи Курякина оказывается неожиданно неприятно. И то, что все его любезности адресуются высушенной, как тростник, старушенции со смешными седыми кудельками, совершенно не важно. Более того, неимоверно раздражает. Курякин же его хотел, совершенно точно хотел, Соло просто не мог ошибиться – такое не пропустишь. Вот только не стал, побрезговал. А этими обтянутыми кожей мослами, значит, не брезгует, воркует напропалую! Наполеон усилием выдёргивает себя из дурацких мыслей, пока они не скатились в нечто совсем непотребное. Обнаруживает с удивлением, что, оказывается, ведёт весьма оживлённую беседу с какой-то излишне декольтированной особой и, судя по всему, уже достаточно давно. Дама кокетливо крутит локон замысловатой причёски и многозначительно стреляет в его сторону глазками. В лучших традициях советской разведшколы Соло делает вид, что не замечает намёка.

Для ясности, в том, что он в тот вечер всё-таки срывается, Наполеон совершенно не виноват. Виноват, разумеется, Илья, которому предосудительно, просто неприлично идёт мундир Преображенского полка. И, конечно же, чёртова синьора Канторини, вынудившая его этот мундир надеть. Наполеон дорого бы отдал, чтобы увидеть выражение лица коммуниста до мозга костей Курякина, когда тот распаковал свой костюм. Вот только сейчас это уже не кажется смешным. Он сдерживается, пока вопреки всякой логике дожидается напарника в вестибюле отеля. Терпит, пока новоявленный потомок рода Оболенских любезничает с девушкой у стойки. Молчит, пока они, обменявшись кивками – одним приветственным и одним недоумённым, – вдвоём направляются к лифту, но едва за ними закрываются двери, его всё-таки прорывает. Со всех сторон, рассыпанные в бесконечных зеркальных коридорах, его окружают идеальные Ильи Курякины в идеальных мундирах, а один живой стоит рядом, буквально касаясь плечом, но при этом не более доступный, чем его зазеркальные копии.

– Ну как, хорошо развлёкся? – слетает с языка раньше, чем Соло успевает вспомнить, что вообще-то обещал себе больше русского не провоцировать. – Или, может быть, даже расслабился?

Курякин не отвечает, даже взглядом не удостаивает, просто молча выходит на своём этаже. Идеально бездушная машина! Лифт ужасающе медленно ползёт вверх, уши у Наполеона пылают, он еле дожидается, пока двери снова раскроются. Необходимо выпить – и чем быстрее, тем лучше.

Он успевает избавиться от пиджака и удавки, изображавшей галстук-бабочку, и влить в себя на два пальца неразбавленного виски, когда в дверь сдержанно и в то же время решительно стучат. Хочется верить, что там очередная красотка с подарком «мистеру Девони» – было бы весьма кстати.

[скрытный товарищ]

Исполнение 1, часть 2/3, окончание

Но на пороге предсказуемо стоит Курякин, и это некстати чуть больше, чем полностью. По лицу русского не прочесть ничего, у погребальной маски и той выразительности больше. Соло вскользь изучает его пальцы – неподвижные – значит не морду бить пришёл, а того хуже, с разговорами. В гробу он видал все эти разглагольствования, он устал, он прокололся, просчитался по всем фронтам, но всё равно пыжится, продолжает лезть, хотя игра-то давно закончилась. Так и не успев начаться, будем честными. Будто что-то внутри не даёт ему покоя, крутит, скребёт отчаянно – злость? обида? задетая гордость? Мешает принять реальность и вновь и вновь толкает к краю безмозглым леммингом. Наполеона тошнит от самого себя, он бы просто захлопнул дверь у напарника перед носом, если бы был уверен, что это сколь-нибудь поможет.

Вместо этого приходится сделать несколько шагов назад, пропуская Курякина внутрь. Тот преувеличенно аккуратно прикрывает за собой дверь, да так и останавливается практически на пороге. Китель он всё-таки снял, машинально отмечает Наполеон.

– Ну, заходи, что ли. Выпьешь? – Соло салютуем ему пустым стаканом.

Илья только молча качает головой, ну и хрен с тобой, ледышка советская, а я выпью! Соло отчаянно тянет время: медленно подходит к столику, чуть ли не по миллилитру отмеряет дозу алкоголя. И всё это время почти по-детски надеется, что напряжённо дышащая там, за спиной, проблема как-нибудь сама рассосётся. Но и тут не везёт, и когда дальше откладывать неизбежное становится просто глупо, он всё-таки поворачивается, чтобы сцепиться взглядом с русским, не сдвинувшимся за это время ни на йоту.

– Твоё здоровье! – выходит непринуждённо, как по нотам, – И зачем же ты пришёл, если пить не хочешь?

– Поговорить, – Курякин умудряется сообщить это, практически не разжимая губ. В свободное время уроки чревовещания берёт, не иначе.

– Так говори.

Соло небрежно опирается спиной о стену, рисуясь, демонстративно скрещивает руки на груди и принимается тихонько отбивать указательным пальцем по толстому стеклянному боку простенький ритм. Если вдуматься, не самая удачная диспозиция. Но делать хорошую мину при плохой игре ему уж точно не привыкать.

– Послушай, Соло, мы с тобой вместе работаем, и мне не хотелось бы …

Чего именно, Наполеон так и не узнает. Это чёртово непонятное, душившее его весь вечер, поднимается горлом, отрубая все тормоза, против воли размыкая губы, заставляя грубо оборвать:

– Ах, так ты принципиально с коллегами ни-ни? Чего ж тогда Габи обхаживал?

– Не трогай Габи, – предостерегающе начинает Илья, подаваясь вперёд всем корпусом.

– А то что? – а вот это откровенная провокация. Курякин застывает, будто штандарт проглотил, на скулах вмиг заходятся желваки, и на секунду Наполеону кажется, что сейчас его снова скрутят в бараний рог и будут учить хорошим манерам. Ей-богу, он почти не возражает. Но русский только смотрит зло и не двигается и, кажется, именно на это не-движение уходят все его усилия.

А потом Илья вдруг отмирает и, решительно тряхнув головой, принимается расстёгивать рубашку. Только на четвёртой пуговице Наполеон осознаёт, что именно происходит:

– Эээ, большевик, ты что делаешь?

Он ощущает себя конченым идиотом, но продолжает пялиться. Член реагирует мгновенно – на сосредоточенно скупые движения пальцев, на открывающийся подтянутый торс с едва заметными русыми волосками, на упрямо закушенную, чуть ли не до крови, нижнюю губу. Наполеону доводилось видеть Курякина без одежды – и не только в своих мечтах, – но сейчас, в полумраке гостиной, вид до крайности взбешённого Ильи, раздражённо дергающего за рукав в попытке выпутаться из нерастёгнутой манжеты, ударяет по мозгам похлеще алкоголя.

– Раздеваюсь, – тот отбрасывает побеждённую рубашку в сторону и, сосредоточенно дыша, тянется к ремню. На Соло он старательно не смотрит.

– Зачем? – кажется, сегодня будут побиты все рекорды по идиотизму.

Илья поднимает на него глаза, взгляд у него решительный и твёрдый, как перед боем, и в тоже время на дне проблеском тусклая горечь, не разобрать, не ухватить её, потому что под дых бьёт бесхитростное:

– А иначе ты от меня не отстанешь. Так что давай уже трахнемся, – Курякин выделяет бранное слово голосом, – и покончим с этим. Для тебя же всё к сексу сводится. Другие человеческие чувства неведомы.

Впервые в жизни Наполеон Соло теряется с ответом.

-tbc-

[muxoe_kuco]

Превосходно!!!
Ох, как написано! Отлично!

[Squirry]

Еще не дочитала, но уже умерла. Мундир Преображенского полка! Аааа! Илья!
Как Соло выжил в этих обстоятельствах, я не понимаю)))

[Squirry]

Блин! Он еще и раздевается! Да еще с такой злостью! Очень эта злость многообещающая.

Для тебя же всё к сексу сводится. Другие человеческие чувства неведомы.

А Илья Николаевич, значит, хотел по любви.
Ых, ну вот сейчас самое время Наполеону реабилитироваться, понять, что был неправ, и исправить все, что можно исправить.

[Chemodanchik]

И пришло оно, и было оно прекрасно...
Особенно та атмосфера общения Ильи со синьорой-аристократкой, эта их общая, несмотря даже на его миссию и ложь, тоска по России, разной в своих ипостасях, но общей, и радость от "встречи знакомой души", и искреннее желание Ильи, как мне показалось, обойтись как можно мягче с этой, по сути, уже прожившей жизнь и одинокой женщиной. Это просто восхитительно. Даже сквозь призму взгляда разобиженного, растерянного Наполеона, который, кажется, сам не понимает, что с ним творится, хотя симптомы откровенно бросаются в глаза... И это , наверное, самое-самое пронзительное: Соло и сам не понимает, что он...
Спасибо, целуем Ваши руки, милый автор. С нетерпением ждем, когда выстрелит незабвенное чеховское ружье : )

[!!!VampiRella!!!]

Автор, это прекрасно. Высейчас на мой взгляд идеально попаи в заявку. Соло именно хочет Илью, и отказ его только раззадорил(не смотря на попытку сохранить хорошую мину). И реакция Ильи вполне понятна и объяснима, особенно если там что-то большее прячется. Но не буду свои фантазии озвучивать, подожду окончания от автора. Спасибо что пишите и не бросаете

[5594089]

ойойойой, что же это творится-то, а?
Илья-Илья, нельзя же так!

[Мойра*]

Как представила Илюшу в парадном мундире царской армии, кончилась как личность и началась, как слепое обожание. Синьора определенно знала что делает. А Илюша дошел уже до той стадии, когда проще дать, чем объяснить почему не. Чтож , одна надеда, что Наполеон не испортит такой подарок.))

[Мев]

О боже! Дайте проду! Слов нет, как все прекрасно. Боже мой, автор
Настолько все живое и реальное: Соло с почти детской обидой заламывает брови, (как его такого ахуенного можно не хотеть?) Илья с льдистым башенным взглядом. ААА!!! Я их не только вижу и слышу, я их почти пощупать могу.
Огромное спасибо, милый автор