[ваш дядя]

5.15 Соло/Илья, омегаверс с сюжетом да хотя бы про будни агентов, суть в омеге!Илье с железным характером и мягкой сутью и альфе!Соло; рейтинг по желанию

@темы: не выполнено, 5 тур, Илья Курякин, Наполеон Соло

Comments

[скрытный товарищ]

Проба пера, если понравится, то планируется миди или даже макси.

Исполнение 1. Часть 1/? 1370 слов

До Рима было десять километров.
Желтая «Веспа» несла их сквозь ледяную ночь, швыряя в лицо апрельскую дорожную ветошь и вместо реактивного следа оставляя за собой дорожку из слетающих морских капель. Как звёздная пыль или пыльца феи Питера Пэна. Капли разбивались друг о друга, смыкая пространство и время и теряя их след в истории.
Питер Пэн всегда импонировал Наполеону своим стойким умением всё бросить и начать заново при его катастрофическом страхе перед одиночеством.
До Рима было десять километров, и Илья прижимался к нему, доверчиво и утомлённо. Пропахшие солёной водой, почти высохшие, но всё ещё очень холодные волосы то и дело касались щеки. Дыхание у него было обжигающее. Каким только может быть дыхание живого человека на твоей шее, когда оба вы выбрались весной почти с самого морского дна.
Илья не спал, он иногда ёрзал, устало прикладывая к Наполеону лоб или подбородок. Но всё равно старался не наваливаться слишком сильно. Аэродинамика. Воспитание. Илье было тяжело, Наполеон был уверен, что он ещё не пришел в себя.
Руки Ильи комкали его куртку, безжалостно скручивая ткань рисованными водой розами. И ноги у него тоже были горячие. Внутренние стороны бёдер, длинные-длинные ноги, колени с натянутыми брюками. Наполеону ничего не стоило мгновение не смотреть так упорно на космически страшную бесконечность дороги перед ними (всё как полагается: сельская двухполоска в тоннеле шелестящих на ветру деревьев) и взглянуть на два мосластых колена по обе стороны от себя. Они с Ильёй оба были мокрые насквозь, но оба пригрелись.
Илья — омега, и еще десять километров он будет прижиматься к нему так интимно и беззащитно, словно забыл ко всем чертям собачьим, как пытался придушить его в туалете или как швырнул в его автомашину багажник.
Багажник. Десять километров казались Наполеону расстоянием до Галактики Андромеда и обратно. Галактика Млечный путь раскинулась над ними во всём своём великолепии, будто бы и в самом деле волшебная пыльца Тинкер Белл.
Илья что-то бурчал ему, неразборчиво за шумом ветра в ушах. Наполеон – язык без костей – Соло не говорил ничего. Он не то, чтобы не знал, что сказать, или сказать ему было нечего. Просто иногда даже Наполеон Соло понимал, о чём стоит промолчать. Если рассуждать холодно – а сейчас это получалось не очень, - он завладел такой информацией, что лучше бы сунуть её тузом в рукав.
Но молчал он всё равно не поэтому. Ему было неуютно. А от Ильи пахло.
…Понял Наполеон раньше – но недостаточно. Лучше бы он понял ещё хотя бы вечером, в номере. Когда Илья глядел на него, озарённый красным светом из своей стихийной фотолаборатории. Фотолаборатории! Организованной в туалете номера «Плазы». Илья Курякин — это что-то с чем-то.
Или когда возвращал ему жучки. Да, с жучками был идеальный момент. И на что ты только смотрел, агент Соло?
Но нет — это было даже не понимание. Это был инсайт и одновременно не полный – озарительное подозрение. И пришло оно ему в тот момент, когда Илья стоял ровно и послушно, держа набор его инструментов и параноидально и трогательно что-то в нём ровнял.
- Но у этой модели есть один существенный недостаток, - сказал ему Наполеон.
Илья смотрел через комнату. Внимательно и так, словно пришел к нему на лекцию и нет там, за его спиной, целого вооруженного отряда головорезов, расхаживающего над ними, не в состоянии забить тревогу, когда погас генератор. Им бы тоже озарительное подозрение не помешало.
- Тем не менее, открыть его не просто, - выдохнул Наполеон.
Илья не мешал ему, не спорил, не подкалывал, он ждал, желая увидеть то, в чём же вор Соло так хорош.
- А я вот крал, - красовался перед ним Наполеон.
Красовался тогда, днём раньше и днём позже — как мог ты сразу не заметить, Соло? Природа твоя быстро сложила два и два.
Замок щёлкнул. Илья спросил про сигнализацию, даже сквозь опьянённое – а только Наполеон находился в нём, как стало ему ясно позднее – состояние соучастия, оставаясь профессионалом. Комната озарилась красным светом. Он снова окутал Илью, как свет из фотолаборатории. Верещала тревога. И в вырванную из времени секунду у Наполеона в сознании что-то щёлкнуло тоже, и он просто подумал это:
"Да он же омега. Курякин — омега."
Теперь Курякин жался к нему, мокрый и несчастный. Наглотался воды, пошёл ко дну и был вытащен напарником-соперником. И пах – сквозь солёный бриз от них обоих – тропическим деревом, корицей, мандаринами. И запах же ещё такой специфический, не все корицу любят. Но Наполеону нравилось.
Нравилось доверчиво приоткрытое нутро и то, как он льнул к нему, явно в поисках опоры не только физической. Илью нельзя было винить за это, и Наполеон не сомневался: утром Илья непременно займется самобичеванием. Но, конечно, его можно было понять. Он бы в жизни не показал этой слабости, если бы организм его не был измотан буквальным возвращением с того света.
И от этой мысли зло и страшно тянуло под рёбрами. Ныряя на проклятое морское дно в грёбаном грузовике, он говорил себе, что не может просто позволить Курякину утонуть, не по-джентльменски это. А теперь альфа внутри него довольно хорохорился, радостно и гордо подставляя плечо, а у самого Наполеона в голове был просто вакуум. Ни единой мысли. Наверное, он был немного в шоке.
А Курякин шёл впереди него. Закрывал его плечом, отстранив к стене, разбил собственным телом стекло и бесстрашно сиганул со второго этажа, сам не зная, куда. Даром, что действительно, не знал. Даже энергию на заводе отключил он и в катер ловко забрался, отшучиваясь и пытаясь вывезти их из передряги.
Наполеон, конечно, напомнил себе, что он агент, русский разведчик. Но только это не спасало от мысли, что таких омег он ещё никогда прежде не встречал.
- Можно я немного посплю? – спросил Илья, на удивление отчётливо сквозь порывы ветра. Да они так оба с воспалением слягут.
Он ткнулся холодным носом Наполеону возле уха, защекотал волосами. И Наполеон ответил раньше, чем понял, что Илья вообще-то шутит:
- Можно. Только крепко держись за меня и не упади.
Они оба были мокрые до нитки и обоих била неконтролируемая дрожь. А Наполеон прислушивался к ощущениям: льнул ли к нему Илья, всё-таки ища поддержки, или просто от усталости. Разница была, и какая! В первом случае его запах, запах альфы, мог омегу успокоить. Ну, и признаться, до того, как Наполеон понял, что это шутка была, он так и подумал: успокоил. Илья жался к нему и ёрзал, пытаясь отодвинуться, но сползая вновь. Наполеон мог только предполагать, как он себя сейчас чувствует. Мосластые колени, бёдра, плотно прильнувшие к его бёдрам. Илья дышал куда-то ему в шею – нюхал? Винить его было не за что.
- Ты безумный, ковбой, ты это знаешь? – проезжаясь мокрым виском по шее.
Это Наполеон, конечно, знал. А вот слышит ли его Илья – уверен не был.
Илья выпрямился, посидел так немного, а потом завалился снова – то ли крутой вираж, то ли его собственный вестибулярный аппарат. Он несчастно ткнулся лбом в плечо и извинился:
- Прости, ковбой.
Илью ломало. Наполеон, целых три дня обманывавшийся на его счет, сейчас мог читать его, как по досье. Каждая его мысль летела перед ними, словно русские и правда провернули проект с промывкой мозгов, и он, агент Соло, украл все их разработки.
Этот альфа бросился за мной в воду на грузовике, ну безумный. Организм Ильи был в шоке и мозг отключался, а скрытые омежьи инстинкты пробудились очень ярко и тянулись навстречу силе и уверенности. У него почти не оставалось сил, зато, наверняка, плечо Наполеона казалось надёжным. В носу свербило, в висках стреляло – из одного в другой и обратно, словно у него там теннисный корт был, такое они оба проходили не раз.
- Лучше придвинься ко мне, а не извиняйся.
Наполеон мотнул головой, выглядывая дорогу в ночи, и положил руку (для самого себя вдруг) поверх его руки, перехватывающей за грудь. Погладил успокаивающе по пальцам. И Илья замер, напрягся, понял – Наполеон знает. Догадался.
И Наполеон сказал:
- Не начинай, Угроза. Ты чуть не утонул и никто не бросит в тебя камень за проявление усталости. Держись, - они вошли в поворот.
Он даже не знал, слишит ли его Илья за рокотом ветра, но сердце у того стучало воробьём, что Наполеон чувствовал отчётливо, и альфа в нём сердился. Илья, конечно, был тяжеленный, немного мешал вести, но Наполеон бы никогда не оттолкнул от себя омегу в таком состоянии.
Илья замер позади него, нервный и непутёвый – нашёл время. Но спустя несколько минут снова расслабился. Скорее всего и правда — физическое брало верх на психологией.
До Рима было три километра, и, чем дольше они ехали, чем больше Наполеон чувствовал, как Илья утомлённо и горячо дышит ему в шею, иногда тыкаясь холодным носом и нюхая, тем меньше ему казалось удивительным, что Илья Курякин, этот двухметровый русский медведь, оказался омегой.

[которая без члена]

продолжайте!
не з.

[Odino]

Пишите продолжение обязательно!!! омегаверс, да еще с Ильей-омежкой, это просто рождество раньше времени!
мне ужасно нравится!

[Davena]

разбил собственным телом стекло

он выстрелил в стекло и оно осыпалось. Но это мелочь)
вы же продолжите, правда?)

[Имя505]

Обязательно продолжайте, даже не сомневайтесь.

[Будем счастливы, господа!]

[muxoe_kuco]

Отлично!
Обязательно продолжайте

не з.

[Nastix M. Scarhl]

Ох, прям как песня Продолжайте, пожалуйста, так хочется посмотреть на то как они будут теперь работать вместе =)

не з.

[LiluKris]

любопытное исполнение - нравится!
продолжите?
не з.

[Княгиня Ольга]

А потом, после всего этого Наполеон пойдет в спальню с Ней?

[Лериме]

Ох, автор, пожалуйста, пусть будет макси!

[Karla Frazetty]

В контексте омегаверса так тонко передается трогательность момента. Илья-омега это очаровательно)
Жду продолжения!)

[Демоническая Тэффи]

боже, какая прелесть! вы мне все внутренности так приятно согрели додайте же вот этой вот нежности, да побольше!

[скрытный товарищ]

всем спасибо, дорогие товарищи! авторы (да, нас двое хе хе) обязательно продолжат! очень рады угодить любимому фестику
Davena, ой да, точно! тут авторы скорее имели в виду некую гротескную крутость Ильи, но я это подправлю у себя
Karla Frazetty, когда ничинаешь переписывать сцены фильма, смотришь на них по-новому! и они все такие aaawwww
Демоническая Тэффи, ой спасибочки)))))
Княгиня Ольга, а Наполеон... Наполеона можно только пожалеть, у него просто коротнуло и мозг и все остальное))))

А.

[fox/2011]

Отлично! продолжайте!!!!

[скрытный товарищ]

Исполнение 1. Часть 2/? 5225 слов

Он пах смородиной, чёрной.
Илья прикрыл глаза и уткнулся в твёрдое плечо с напряжённым бугром мышц. Вот это узел, ему бы массаж. Ковбой много нервничает. С их-то работой.
Ковбой знал. И Илье даже было смешно от этого – три дня ходил павлином, а в самом деле понял только сейчас. На мгновение обожгло стыдом: он увидел себя со стороны. Как размяк, прижался, отпустил себя. Но ковбой не осудит.
Ещё Илья вдруг закашлялся. И пришлось отвернуться, обхватить руками сильнее – чтобы в самом деле не упасть. Холод пронзал насквозь.
И прислушиваясь к нему Соло не понимал, почему он извиняется. Он Илью почти из Атлантиды вытащил, это было естественно – немного навалиться на своего напарника.
- Держись, пожалуйста, Илья, - недовольно попросил он.
И Илья, откашлявшись, страдальчески прижался лбом ровнёхонько к оголённой шее, выглядывающей над краем куртки. Устало и, кажется, отринув все условности. Лоб был горячим, а шея – холодной. Илья послушался его, что само по себе было удивительно.
Но некую послушность напарника Соло заметил ещё в хранилище.
Когда он вскрывал сейф (несомненно перед ним красуясь). Она проступала в том, как Илья стоял там с его инструментами, как смотрел через комнату. Что-то омежье появилось в Илье на минутку – и исчезло. Соло кольнуло догадкой, и оказалось - бинго!
А теперь – теперь Илья его нюхал. Без сомнения. Холодный нос, горячие губы, влажное дыхание. И Соло только постарался не вильнуть в ближайший кювет. Ну теперь точно ясно – его запах действует на этого русского Угрозу успокаивающе. Слишком интимно, не спасение, а прелюдия какая-то. Стыдно, Соло, желать кого-то, кто так беззащитно тебе поверил.
Но Илья пах, на самом деле пах – и слишком маняще. Не приторно сладко, а тепло. Соло чувствовал аромат мандаринов и корицы, тёплый, дурманящий. Различал сандал и толику табака. И очень хотелось разложить его на составляющие, разобрать каждую ноту. Но – клятые подавители.
А ещё его аромат хотелось не просто вдохнуть, изучая - хотелось сцеловать, провести языком по коже, вылюбить до каждого последнего ингредиента. Альфе в нём сводило скулы от близости, доступной и открытой. И Соло старался сосредоточиться на дороге.
Илья же периодически приходил в себя, думая, что нельзя на ковбоя наваливаться, он весил ой как не мало и мешал ему вести; старался отстраниться, поднять голову. Под конец поездки его начала бить дрожь, но не от холода даже – так от усталости колотит.
Они добрались до Рима, и он уже держал спину ровно и бойко глядел по сторонам, снимая обстановку. Подъехали со двора, аккуратно выглянули из-за угла, всё было тихо. Улица блестела под фонарями, как на открытке. Все хорошо, мама. Рим прекрасен. Скоро отправлю вам с отцом письмо. Нет, это не про его жизнь.
Соло глядел на него внимательно, пока Илья слезал со скутера, но, к его чести, ничего не сказал, не стал предлагать неуместной помощи. Лёгкий ночной ветер промораживал до нитки. Илья тяжело перевалился и пошёл за ним.
Они впервые входили в сонный вестибюль «Плазы» не таясь, вместе. Голову ещё немного вело, а спортивные туфли Соло оставляли на красном ковре следы, ну прямо пунктиром по карте. Они иссякли по пути до лифта.
Соло нажал золотистую кнопку «восемь», и Илья откинулся на стенку, не нажимая «семь». Лифтёр в ночную смену не работал.
Лифт ехал плавно, медленно, словно его тянуло вверх сквозь подтаявшую нугу. Тепло окутывало со всех сторон и пахло смородиной. Ещё кедром… пралине?
Илья послушно двинулся за Соло по витиеватому лабиринту коридора, и только раздававшийся из-за двери телефонный звонок разрезал тишину. Соло вошёл первым, не задавая вопросов, и сразу снял трубку.
Что Илья делает в его номере, он даже не задумался. А скинув с себя мокрую куртку, кое-что понял: в его внутреннем кармане всё ещё лежала деталь от центрифуги. И весила она килограмма два с половиной. В общем контексте ситуации его больной разум даже нашёл это забавным.
- Сеньора Винчигуэрра? – сладко удивился он. – Рад услышать вас так скоро, Виктория.
А Илье произнёс беззвучно, прикрыв трубку и обернувшись через плечо, отчего телефонный шнур обмотался вокруг него:
«Сними мокрую одежду.»
Знал, что его русский разведчик без труда прочтёт по губам.
Илья прошёл к бару, если и бросив по сторонам взгляд, то рассеянный – так было естественно очутиться здесь. Он налил им коньяку, чтобы согреться, и обернулся, затихая и внимательно слушая, как ковбой разговаривает с ней.
За окнами давно спал вечный город. А где-то на другом его конце одно семейство знало, что разведка всё-таки подобралась к ним очень-очень близко. И, хотя Соло голливудски разыгрывал наив, завтра ему предстоит её убедить в своей полной непричастности. Ведь он сам назвался вором.
- Завтра в час? – в голосе его звучала обольстительная улыбка, но на лице её не было.
Илья наблюдал за ним в упор, не шевелясь и отнюдь не снимая одежды, как просил от него Соло. Только бутылку коньяка держал в руках рассеянно и глядел совершенно кристальным, льдисто-голубым взглядом.
Соло расплетал игру и безразлично играл с телефонным проводом, накручивая его на палец, уходя мыслями глубоко-глубоко в свой блеф. Виктория на том конце линии задумчиво водила головой, слепо разглядывая вещи на своём мраморном столе и двигая фигуры в воображаемой партии. Кем были те двое на заводе? Завтра в её руки попадёт малышка Теллера, и тогда её ход отбросит противника за пределы досягаемости. А мистер Джек…
Соло повесил трубку, хмуро поглядев в поверхность телефонного столика из-под трагически нахмуренных бровей, и обернулся к Илье.
- Я же сказал: раздевайся, Илья, - произнес он недовольно.
Илья глядел внимательно. Волосы витками налипли ковбою на лоб, на коленях мокрых брюк были следы от земли – это он его, Илью, тащил на берег.
- Выпей, - он подхватил бокалы и протянул один Соло. Взгляд его был пристальным до странности даже. У него всё ещё соображалка не оклемалась. – Чтобы не заболеть.
Соло подошёл, взял коньяк, поглядел сосредоточенно и испытующе. Илья залпом выпил свой, и Соло последовал его примеру.
- Думаешь, она поверила?
Илья повёл плечом.
- Завтра будь начеку. Следи за её руками и не пей ничего, если предложит.
Он поёжился, выдохнул глухо, чувствуя, как алкоголь обволакивает немного саднящее горло. В носу всё ещё щекотало холодом. Илья развернулся, оставил бокал и скользнул в ванную, утягивая из неё два полотенца. Стащил с себя куртку, водолазку, по пути разулся, растёр мокрые волосы и накинул одно себе на плечи.
Ковбой всё так же стоял у бара и следил за ним задумчивым взглядом.
- Может, хочешь принять душ? – предложил он, изломав свои невозможные брови.
Илья подошёл, ощущая, как сильно, как невероятно бешено он пах. И глядел при этом с таким вниманием, словно ничего кроме Ильи вот тут сейчас не имело значения. Душ бы он принял и в своём номере.
Илья скользнул руками по его ледяным мокрым плечам, шагнул и наклонил голову, целуя медленно и ласково.
И Соло опешил на мгновение, никак не ожидавший, что Илья Курякин вот так вот пойдёт в наступление – что он вообще в него пойдёт! Но Илья понял, что Соло (Соло!) просто растерялся. Он прижался к нему, обнимая руками за плечи, собственные ладони коснулись друг друга на его спине.
В Илье всё потянулось к нему навстречу, показалось, что вот сейчас – сейчас он просто принадлежит Наполеону Соло, альфе, который вытащил его из воды, не дав утонуть в римском ледяном море. Он не думал, но если бы и задался вопросом, всё равно поцеловал бы. Ковбой спас ему жизнь, и жизнь Ильи теперь принадлежала ему.
Соло оттаял быстро, вздохнув только резко, и притянул его к себе за голую липкую от влаги спину, прижимая близко и сильно. Раскрыл его губы языком, перехватывая инициативу и позволяя своей сути с ходу показать омеге, кто тут главный.
Илья сопротивлялся, боролся за то, чтобы вести, но сдался. Почувствовать живое прикосновение Соло было так хорошо – до того, что голову повело. Ноги, кстати, тоже не держали. Они двое неловко шагнули назад, навалившись на бар и зазвенев разноцветным стеклом. Передвигать Илью с его-то ростом оказалось не так просто.

[скрытный товарищ]

Исполнение 1. Часть 2/?

- Ты пахнешь прекрасно, - низко проговорил Соло, отпиннывая из-под ног полотенце, которое Илья взял для него и которое уронил.
Илья не отвечал. Он безразлично опёрся об острый край столешницы и всё обхватывал Соло за плечи, цеплялся так сильно, будто бы мог в любой момент не удержать равновесия. Холодно быть совсем перестало, и руки его как-то сами собой оказались под водолазкой Соло – на поджавшемся от щекотки и перепада температур животе. Кожа была такая же солёная, влажная, и ладонь плохо по ней скользила. Но целовал его Илья с неукротимым жаром – им обоим надо было это прочувствовать. То, что они живы, выбрались, оба.
Голову снесло не у одного Ильи, Соло тоже жался к нему необузданно, вдавливал, хватал за голые бока и уже начал кусаться в поцелуе. Рука его юркнула к брюкам, ловко, с первого раза расстегнула пуговицу на ширинке. И, когда Илья вздохнул и подался к нему, он скользнул жарким ртом по его солёной челюсти, на шею, прихватывая губами и втягивая аромат. Зарычал раздражённо – тот не раскрывался, как в фантазии, был приглушён, только дразняще пробиваясь из-под подавителей.
Ловкая воровская рука расстегнула ширинку, пальцы коснулись крепко стоящего члена под бельём, а Илья едва помня себя забормотал:
- Мы должны согреться. Заболеем. Ванну принять.
- Сначала я возьму тебя, Угроза, - прорычал Соло в его шею, властно поднимая голову, накрывая губы, заставляя молчать. – Потом пойдём в ванну.
Илья что-то промычал, скорее всего, соглашаясь (он и сам не знал). Ему нравилось сейчас в Соло всё: и безапелляционная властность, и отзывчивая страсть, и вкус коньяка на губах.
Вчера эти губы целовали винчигуэрровскую шестёрку с рецепции, и Илья зарычал в ответ на эти мысли. От ковбоя утром несло ею так, что, когда Илья отдал ему жучки, ему захотелось помыть руки. А теперь эти губы были полностью поглощены им, и Илья не мог найти в себе ни капли вчерашнего презрения к Соло, которого в сердцах считал капиталистом и блядуном. То было вчера.
- Знаешь, как сам-то пах всё это время, - в поцелуях пробормотал Илья, а рука Соло забралась ему в бельё, стащив его и поглаживая большим пальцем по толстой головке, заставляя молчать и задыхаться.
Соло перестал целовать, прикусывать доступную шею и смотрел в лицо. Наблюдая, считывая, наслаждаясь. Медные волосы были в беспорядке, щёки разрумянились, губы припухли, а взгляд совсем поплыл.
Взгляд у Ильи был такой вмазанный, лихорадочный, что что-то, какие-то последние крохи разума в Соло заподозрили: это не от страсти даже, Илья не контролировал себя совсем. Отпустил и всё видит в нём, Наполеоне, только альфу, сильного, непоколебимого, взявшего ответственность за него на себя.
Уголки его губ дрогнули в маленькой улыбке, он снова наклонился к дурманящей тёплым ароматом шее, прикусил её, лизнул. А второй рукой скользнул по пояснице вниз, на мягкие полные ягодицы Ильи, с самодовольным наслаждением ощущая между ними скользкую нежную влажность. И Илья не сдержал злого стона сквозь зубы, резкого вдоха, заведённый до предела, но явно пристыдившийся.
Омега хотел его так сильно, что у него вело голову. Хотел в нём не Наполеона Соло, а сильного, отчаянно отважного альфу, и от этого у самого него стояло так, что он готов был развернуть Илью прямо здесь, толкнуть, чтобы опирался локтями на столешницу, и засадить резко, наслаждаясь звоном бутылок в баре – потому что он не сомневался, сам Илья будет очень-очень тихим.
Соло убрал от него руку, сжал столешницу так крепко, до побелевших костяшек, оставляя на ней влажный след от смазки Ильи. И, стараясь унять себя, выдохнул ему на ключицы, целуя их, замирая на мгновение.
Руки Ильи пытались расстегнуть его ширинку, но тугой от воды замок не поддавался. Его грудь вздымалась так сильно, что с каждым вздохом Соло чувствовал холодное прикосновение. Он поймал его руки на себе, останавливая, сам вздохнул тяжело, успокаиваясь. Сказал:
- Наберу воду.
От возбуждения его лихорадило, в крови разгорался адреналин, инстинкт требовал подмять немедленно. Омега сам шёл в руки, восхитительный и возбуждённый всем самым лучшим, что было в нём, Наполеоне, от альфы. Но пришлось напомнить себе, что это не просто какая-то омега, не подосланная вчерашняя девчонка – это Илья. И, во-первых, он мог его одной левой уложить. А, во-вторых, по-животному поддаваться природе Наполеон не собирался.
Он отстранился, мазнув взглядом по Илье с поплывшим тёмными глазами и тяжело вздымавшейся грудью и шагнул в ванную. Бросив только, низко и спокойно:
- Раздевайся, Илья.
Соло вышел, а Илью просто совсем повело от этого холодного, рассудительного спокойствия, звучавшего в его голосе. Ковбой умел быть таким. Одно дело на скутере, когда он выволок Илью и должен был взять за него ответственность, но теперь…
Он стоял, недоуменно и устало откинувшись на бар, глубоко дышал, тоже стараясь прояснить пелену в сознании. Наблюдал за тем, как ковбой отходит. Заметил ещё, как в этом освещении чёрные-чёрные ресницы отбрасывают тень на скулы. Скользнул взглядом по широченным плечам, по контрастно узкой талии, упругим ягодицам, облепленным промокшими брюками. Ты попал, коммунист Курякин. А какие у него были ноги…
Илья услышал, как он включил в ванной горячую воду, и по его голым плечам, по рукам, спине нырнули мурашки, предвкушая. Он оттолкнулся от края столешницы и шагнул за ним. Они столкнулись в дверях, и Илья с готовностью подставил руки, сразу приникая к желанному крепкому телу.
Соло его поймал, отмечая, каким Илья был отзывчивым. Возможно, под этой жёсткой скорлупой скрывалась чувственная натура. Илья его уже снова целовал, и Соло захотелось узнать его настоящего – если бы у них было больше времени. Захотелось вытащить наружу всю эту его омежью сущность, скрытую, показывающую на минуту голову и прячущуюся снова. Нет, не голову даже – хвост. Дразнящую, но сгорающую от страсти. Господи Иисусе, Курякин был омегой! Тот самый Курякин, который догнал его машину на полном ходу!
- И как ты только такой? – бессвязно проговорил Соло.
Что-то внутри бесилось оттого, что он не понял сразу. Не понял в уборной ФРГ, когда не просто глядел на Курякина через минное поле, - когда они катались по полу! Признаться… тогда он был даже разочарован.
В ГДР он подумал, что это альфа. Такой невероятный противник, не человек. Эвакуировал Теллер, пошёл в магазин купить им чего-нибудь поесть и купил трюфеля. Увидел их на полке и усмехнулся. Да, трюфеля подойдут. Сделаю ризотто. Такую встречу можно было и отметить.
- Как ты оторвал багажник? – подставляя шею, потому что Илья жался к нему и выцеловывал её.
А потом ФРГ, уборная, русский «коллега» и его невообразимые ноги вокруг талии Соло. Ну почему он не понял тогда? Как мог, не ощутив никакого запаха, с разочарованием решить, что противник-то бета и не будет у них надуманного противостояния двух самоуверенных альф?
- Ну… я сильный, - ответил Илья, как-то чуть… смущённо?
Он не привык хвастаться, но сейчас отметил в себе это – острое желание покрасоваться, показать ковбою свою удаль, то, как он хорош.
- Сильный, да, - выдохнул Соло. Потом снова недовольно заворчал. – Сколько ещё раз я должен сказать тебе, чтобы ты разделся?

[скрытный товарищ]

Исполнение 1. Часть 2/?

Илья не слушался, и внутри Соло клокотало. Но тот наконец отошёл с каким-то таким же недовольным звуком и стащил брюки, пытаясь выпутаться из мокрых, колко налипших штанин. Соло помог ему, при этом болтая:
- Я ещё помню тот захват, который ты опробовал на мне в берлинской уборной, - они наконец вытащили Илью из брючной ловушки, и Соло сразу бесстыдно подхватил его под колено, поднимая ногу, забрасывая её на своё бедро. Илья был таким длинным, что ему даже не пришлось вставать на цыпочки. – Знаешь, ты можешь закинуть свои ноги мне на плечи и не пытаясь меня придушить. Тебе понравится.
Илья глядел ему в глаза, близкие, шальные, сине-карие. Он и не замечал раньше. А ковбой был такой красивый! Такие линии, резкие черты лица, скулы, мужественный подбородок, толстая шея. Такой катастрофически самоуверенный. Илья ловко спустил с него ногу на пол, поцеловал и развернулся спиной, вытягивая из дверного косяка и подаваясь в руки. Закинуть ноги на плечи это, конечно, хорошо, но нет, глаза в глаза – будет слишком лично. Лучше вот так, сзади.
Соло отметил это сразу – акценты. Не в спальне, в гостиной. Не лицом, а со спины. Спасённый им омега пытался им командовать. Соло не помнил, чтобы соглашался на такое.
- На диване, Угроза? Не выйдет. У меня тут есть шикарная двуспальная кровать и ею нельзя пренебрегать. Иначе она обидится. И ещё один момент, - он скользнул руками по его бёдрам, оглаживая твёрдые тренированные бока, цепляя пальцами бельё. - Теперь можем отдать должное моей кровати.
А Илья взъерепенился.
- Твоя кровать не обидится, если хотя бы день ты не завалишь на неё кого-нибудь!
Говоря жёстко, с осуждением. Словно бы поучал его. Он взглянул через плечо, крепко сжав зубы, и Соло ухмыльнулся.
- Ревнуешь?
- Брезгую, - выплюнул Илья, передёрнув плечами от злости.
Соло опешил – и разозлился тоже. Но всё же пошёл на уступку.
- Ладно. Не хочешь в постели, ладно, - он развернул Илью, подтолкнул его к стене. Снял, наконец, чёртовы трусы, роняя их на пол с его ног. - Но мы сделаем это лицом к лицу. И хватит спорить.
У Илья живот поджался от щекотки, но он понял, что правда ревновал. К проклятой девушке с рецепции. Внутри него поднималась волна протеста от одной мысли о ней. О том, как Соло с ней развлекался. Пришлось напомнить себе, что это Соло, и быть кем-то другим Илья от него требовать не может. Методы у него такие. Илья щурился и смотрел в глаза, но прочесть его никак не мог.
- Не хочу ставить под сомнение твои силы, ковбой. Но я тяжёлый.
Соло никогда не отличался терпением. Он сердито уперся рукой в стену, справа от щеки Ильи, и быстро заговорил, пришпиливая взглядом:
- Ты стоишь голый в моём номере и продолжаешь спорить, гнуть свою линию. Споришь и споришь. Любовью так не занимаются. Мы не сражаемся, Илья. Но, если ты так хочешь, разворачивайся.
Илья замер, глядя в глаза с таким же вызовом – напугать его ковбой не мог. Он перенёс вес тела на стену, прижался к ней лопатками, ягодицами, а ноги всё ещё переплетались с ногами ковбоя.
Он был такой злой. Злой и сдержанный. А как он вообще ведёт себя, когда злится? Выяснять… не хотелось.
Нет, Илье злить его, расстраивать не хотелось совсем. Не хотелось, чтобы Соло был им недоволен. Совсем наоборот, Илья хотел ему угодить, показать, что он, Илья, лучше. Лучше любой подосланной ласточки, лучше всех, кто был у Соло до него.
Он стиснул зубы, чуть поведя плечом. Не сердито – сконфуженно немного.
Соло видел его насквозь.
- Иди на диван, Илья, - сказал он ровно, убирая руку, позволяя ему выйти. – Сядь на спинку.
Илья сжал зубы, глянул сверху вниз недовольно, но что сказать не нашёл. Сделал так, как ему велели. Соло оглянулся, с любопытством и самодовольным наслаждением любуясь им. Высоким, ладным, обнажённым. Худым Курякин не был, литые мышцы мужественно оплетали его длинное тело, но из-за роста, да и рядом с самим Соло его нельзя было назвать очень большим парнем. Он загляделся на покачнувшиеся от ходьбы ягодицы, мягкие, округлые, так хорошо ложившиеся в руку.
- Давно у тебя кто-то был? – так и не отрывая от них взгляда. Рот наполнился слюной, и спросил он это чуть сдавленно.
У самого стояло так, что молния, приоткрытая Ильёй, расстегнулась до конца, а на белье уже темнело пятнышко предэякулята.
- В прошлый период, - сказал Илья, бросив взгляд по комнате и на него. Это было интересно, то, как Илья иногда рассеянно глядел, куда угодно, только не на собеседника. Но видит Бог, сейчас было не до того.
Период. Илья интеллигентный, он не стал называть вещи своими именами, подобрал слову «течка» эвфемизм. Хотелось заставить его забыть об этом к чертям собачьим, докопаться в нём до животного, грубого, вытащить наружу то, что ещё никто не видел. Илья ведь может, Соло слышал, как на заводе он назвал его сукой, он ведь знает русский. Он торопливо снял с себя брюки, сразу вместе с бельём, перекинул их через спинку кресла и подошёл к нему.
Илья ждал его – ждал! Илья сидел на спинке дивана, с задней его части, длинные ноги с удивительно изящными ступнями упирались в пол, и одна, правая, приподнялась на носок, так эротично изогнулась, когда Соло приблизился. От него такого плавился мозг. А у самого Ильи он уже давно растёкся.
Они узнавали друг друга по чуть-чуть и с совсем неожиданных сторон. Никто бы о таком не подумал там, в ФРГ.
Соло свойски взялся под колени, разводя ноги, устраиваясь между ними, заставляя Илью поёрзать на мягкой диванной спинке, безжалостно её пачкая. Притянул к себе, не резко, но сильно. Бёдра коснулись бёдер.
- Любишь командовать, да? – спросил Илья спокойно, глядя с интересом.
У него дыхание перехватило от такого Соло, он и подумать не мог, что этот франт таким бывает. Что он такой по сути – когда быть собой, если не в сексе.
Илья не пытался его соблазнить, не разыгрывал из себя ничего, пользуясь своим вторым полом, может, просто не умел, но вот он стал потише, поласковее, и Соло успокоился тоже.
- Люблю. Естественно люблю, - выдохнул он без притворства. – Как и любой альфа. Люблю, когда меня слушаются.
Ковбой был мягким. Любил покомандовать, но при этом какая-то нелепая забота так и сквозила. Он забросил на себя ноги Ильи, кости на бёдрах были на удивление острыми при таком раскаченном теле. Живот твёрдым, в кубиках пресса и поросли тёмных, тянувшихся к паху волос. По-русски это называется «блядская дорожка», и она у него была… да. Илья скрестил за его спиной лодыжки и взглянул в глаза.
- Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил он.
- Подчинился.
Между ними возникла короткая минута тишины, первая особенная пауза с того момента, как «Веспа» въехала в Рим. Илья глядел в глаза, сердце стучало оглушительно. А Соло потянулся – Илья всё ещё был выше – и поцеловал его, прихватывая губы нежно, провёл языком. Илья прикрыл глаза и почувствовал себя очень странно.
Показалось, будто бы кроме них двоих и не было никого больше. Вот выйди сейчас в извилистый коридор римской «Плазы», и не будет там полного врагов и опасности мира. Он и доверять-то Соло полностью не мог, несмотря на то, что тот только что спас его жизнь, но было в нём, в Соло, что-то такое, чему хотелось подчиниться.
Соло коснулся руками его ягодиц, бесстыдно просовывая пальцы внутрь, и испытал совершенно животную радость, что это из-за него, Наполеона Соло, Илья был таким мокрым. Он надавил ему на поясницу заставляя прогнуться, податься ближе, открываясь ему навстречу, наклоняя над пропастью от спинки до сиденья дивана, но удерживая. Почувствовал ледяные пятки со спины: одну на ягодице и одну на ляжке. Заглянул в лицо – о, выражение на нём он запомнит надолго.
Оно не изменилось как-то сильно, Курякин держал лицо великолепно, но румянец, взгляд, приоткрытые губы – это было ему неподвластно.
Одной рукой Илья держался за его плечи (как же мучительно-хорошо они ощущались под ладонью), а другую положил на бархатный член, то и дело задевавший его собственный. Их животы были блестяще испачканы выступившей на головках смазкой, неизвестно чьей – обоих.
Но Соло вдруг вытащил из него пальцы (побоялся отпустить спину) и снова убрал с себя его руку с наставительной полуулыбкой.
- Расслабься, Илья, - сказал он таким тоном… голос звучал надтреснуто, хрипло, но тон оставался уверенным, неоспоримым. – И получай удовольствие.
Он обхватил его под напряжённую ягодицу и подал на себя – входя аккуратно, неспешно, но собираясь сделать это до самого конца.
Илья тяжело втянул воздух, тугой до предела, поморщился, рыча едва слышно, выгибаясь. Соло очень внимательно следил за его лицом, за тенью боли и предвкушения. Горячие стенки сжимали крепко и восхитительно. Соло поцеловал его губы, горло, и Илья издал какой-то задушенный звук. Соло почувствовал, как стон завибрировал под губами, и отметил это для себя. Илье нравилось, когда касаются шеи, так это по-омежьи и так трогательно.
Хотя ему и не нужно было запоминать эту маленькую милую особенность – ведь всё это лишь на один раз. Да и слушается его Илья, скорее всего, тоже первый и последний раз. Завтра утром они забудут о том, что были здесь, в этом номере, вместе.
- Двигайся, ковбой, - вдруг потребовал Илья, запрокинув голову, выставив доверчиво трахею. Соло обвёл языком острый кадык и толкнулся.
Илья подавался навстречу, бесстрашно и глубоко, закрыл глаза, то закидывая голову, то утыкаясь в плечо горячим лбом. Его член тёрся между их голыми животами, но он к нему не прикасался.
- Ты такой… такой сильный, к-ковбой, - выговорил Илья, удивляя Соло.
Тот выгнулся, заглянул ему в лицо, находя на нём всё то же почти спокойное выражение. Илья был тихим, постанывая на пределе слышимости, но вот болтал… Илья всё ещё был не в себе. А, может быть, таким он был всегда. Узнать хотелось отчаянно.
- Сильнее, чем я думал.
А распахся-то как… Аромат смородины и силы доверительно окутал Илью, вытравливая из него всё внешнее, стороннее. Захватил и просто выплел из времени. Ковбой спас его и сделал своим. Всеми доступными способами. Контроль утёк, осталось ласковое довольное нутро, желавшее принадлежать и принадлежащее. Он крепко держался рукой за плечо, а второй – вцепился в барочную диванную подушку. Соло покосился на него, считывая всё – и особенно то, что да, Илья действительно был очень отзывчивым.

[скрытный товарищ]

Исполнение 1. Часть 2/?

Он усмехнулся. Ну, разумеется, Илья ведь привык себя считать сильнее всех и каждого. Но это не означает, что остальные слабаки.
- Багажник я, конечно, не оторву, - низко и довольно ответил он. Омега признавал его силу, природа гордилась. – Но ты мне вполне под силу. Взять тебя держа на руках, у стены или кинуть на постель я могу.
Он прикусил нежную кожу у ключиц, и Илья приглушённо зарычал. Подумалось о ногах ковбоя, длинных, накаченных, сильных, о его мышцах и о том, как он выглядит сзади, как поджимаются упругие ягодицы каждый раз, от каждого толчка. У Ильи сбилось дыхание, его чуть подбросило. Глаза приоткрылись, сверкнули потемневшим инеем из-под золотистых ресниц, Соло поймал губы. Но целоваться Илья не мог, стоило только приоткрыть его рот, он низко и тихо застонал, мешая горячие вдохи.
Соло обхватил его изнывающий член ладонью, провёл большим пальцем, и Илья наконец-то издал какой-то откровенный звук. Опустил голову, припадая волосами к щеке Соло, взглянул вниз, на его руку, на мосластые пальцы с черными волосками на фалангах, так крепко, непередаваемо здорово сжимавшие его, Ильи, член.
- Нет, - сказал вдруг Соло, убирая руку, подхватывая его под подбородок, фиксируя жёстко и заставляя смотреть в глаза. – Ещё нельзя. Нет. Я, как и сказал, хочу кинуть тебя в кровать.
- Ты с ума сошёл, Соло, - прокашлял Илья, хрипло, будто бы болел ангиной. – Ты надорвёшься и будем продолжать в больнице.
Ковбой, конечно, привык к омегам более хрупким. Если кто кого и понесет, так это Илья его, но никак не наоборот, что бы он себе там ни думал.
- Замолчи, Илья, - он высоко вскинул подбородок. И ноздри трепетали. Совсем, как в берлинском кафе, когда Илья перевернул стол, а этот подлец только и смотрел, пристально и с вызовом.
Илья замолчал, но взглянул так, что спустя короткую паузу глаза в глаза Соло передумал.
- Ладно, - согласился он сквозь зубы. – Ладно, чтоб тебя, Илья. Опусти ноги на пол.
Илья недовольно заворчал, двигаясь навстречу, потому что Соло остановился. Попытался сбросить его руку с края своей челюсти.
- Прекращай, ковбой. Ну же, не глупи.
- Илья, - жёстко сказал Соло. – Опусти. Ноги. На пол.
Илья застонал, на самом деле застонал, от досады – и послушался. Он через силу откинулся на руку Соло, всё ещё поддерживающую под поясницу, и стащил с него ноги по одной. На этот раз застонал уже Соло, потому что двигаясь Илья так сжимал его, так хорошо, что можно было бы никуда и не перемещаться. Илья же вот, уже был весь в его руках, податливый, такой сильный, такой красивый. Во всю щёку горел румянец, высохшие как попало волосы растрепались и от пота отливали горячей медью. Соло заводило даже то, что это из-за него Илья вспотел. А запах его, древесный, прекрасный дурманил разум и заставлял злиться. Всё ещё не раскрытый полностью. И почему подавители вообще вдруг ослабли и не справлялись? У Соло была пара предположений.
- Пойдём, - он потянул Илью, голого, на подрагивающих перенапряжённых ногах.
Илья споткнулся, но пошёл. Споткнулся! Илья!
Соло следовал за ним, разглядывая спину, две ямочки на пояснице, покрасневшие от его толчков, поблёскивающие ягодицы. Этот омега был потрясающий, и откуда только он такой взялся. Почти пугало то, что Соло мог так и не узнать. Кто знает? Может, сложись всё прямо по плану, подавители и невероятная курякинская выдержка так бы и скрыли от него, Наполеона, правду. Может, Илья бы не раскусил его ленивый блеф вечером и остался бы с Габи играть в шахматы, а Джека Девони схватили бы в том хранилище.
Он шёл за ним и задавался вопросом, какой он? Какой Илья Курякин, когда никого из себя не разыгрывает? Догадался ли бы он в естественных обстоятельствах? Скрывал бы Илья вообще? Какая же у него спина красивая…
Сама её линия. Шрамов, конечно, много. Где он получил их все, столько? Природа снова начинала бунтовать – омегу нужно защищать. И даром, что в ней два метра роста, а силищи вообще немерено.
Илья шёл чуть вразвалочку. Ну вот же ковбой идиот, а? Он ещё чувствовал его внутри – а что будет на утро? Илья, конечно, сразу понял, что у ковбоя не все дома, потом ещё в досье это расстройство побуждений видел, но чтобы вот так – на грузовике под воду. Это просто маниакальная деструктивность какая-то. И вздумалось ему теперь, прямо посреди!... Илья глубоко вздохнул и обернулся – чтобы тут же к нему приник Соло в необузданном поцелуе.
Будь это кто-то, действительно несколько более хрупкий, чем Илья, они бы так и повалились на постель. Но Илья устоял, обнял его руками, крепко, кожей к коже, жаркой, липкой.
…И второй раз Соло брал его сильно, медленно, убирая со лба взмыленные волосы, цепляя губы, вылизывая, целуя челюсть, прихватывая кожу на доступном горле. Илью просто выламывало. Соло был сильным, не сдержанным, чувственным и таким ненужно аккуратным. Илья широко раскинул колени, комкая простыню в кулаках и только тихо выговаривая: «ковбой, ковбой». Почему он не хотел идти в его постель, он даже и не помнил, но никем чужим она не пахла.
Она не пахла даже Соло – горничная сменила простыни. Но им, Наполеоном, так пленительно и сильно, бешено пахло от него самого. Наваливающегося сверху, болтающего – Илья, Илья, ты такой красивый, как я мог не заметить, ты скрывал от меня, ото всех скрывал, но это мне даже нравится, - элегантного, того самого Наполеона, который беззастенчиво флиртовал с ним три дня, не желая добиться ничего в ответ. Неужели правда – всего три дня? Природа сдалась без боя, раскинулась под ним на лопатках и хотела быть заклеймённой. Так просто, оказывается.
А, кончая, Соло шало подумал, что такую омегу можно было бы и сцепить с собою. Илья был красивым, мужественным, умным, покладистым. Порою дерзким, но послушным и нежным. Было бы так здорово сцепиться с ним. Он совсем не ожидал, что Илья окажется таким. Но нет, он успел взять себя в руки, вспомнил, что не стоит, это на один адреналиновый раз. Они расстанутся и произошедшее останется сладким воспоминанием, о котором он никому не расскажет. Оно будет только для него. Да и вообще – их ванна ждёт.
Он кончил, забрызгав семенем бёдра Ильи, только прикусил его на память за мягкую кожу на горле, чувствуя, как в ответ на это кончил и Илья – на свой живот, в его руке. Соло навалился сверху, на локоть, чтобы не придавливать его, тяжело дышал где-то на его плече и чуть улыбался, считая, что они вполне могут побыть друг с другом до утра. За окнами уже скоро займётся рассвет.
А Илья только бёдрами навстречу повёл, когда оргазм стал отпускать. Понял, что ковбой их не сцепил, и – кольнуло разочарованием? Не время два часа валяться в сцепке, но… что-то Илью задело. Без неё вышло как-то неполноценно, неправильно. После всего случившегося между ними он хотел. Хотела сущность – доказательства, что это не случайный секс, что этот альфа готов принять её.
Илья откинулся на спину расслабленно, прикрыл глаза, поглаживая подрагивающей рукой по его плечу. Он удивился, что Соло перетащил их в постель, – на кой, спрашивается, черт, если сцеплять не собирался? Но понял теперь – это потому, что он непредсказуемый импульсивный маньяк, и ему просто так захотелось, беспричинно. Илья вздохнул.
- Ты хорош, ковбой, - с полуулыбкой признал он.
Соло фыркнул, усмехнулся, глянул внимательно и довольно. А Илья вдруг оттолкнулся от постели, крепко перехватывая рукой на плечах, перевернул их, улёгся сверху, устраивая затылок Соло в изгибе своего локтя, и поцеловал, требовательно, глубоко, благодарно.
Соло выдохнул, но расслабился, отвёл ногу, давая ему место, позволил главенствовать и даже очень приятно удивился. Илья поцеловал его и поднялся уверенным, волевым движением. Длинная спина красиво преломила тёплый свет, Илья сел на край постели. Держался хорошо, но мышцы слегка подрагивали от напряжения.
- Теперь можно и ванну принять, - сказал он, поведя ладонью по своему бедру. - Для закрепления профилактического результата.
Соло улыбнулся, удовлетворённо разглядывая его взъерошенный затылок и зацелованную шею.
- Как и обещал, Угроза.

tbc

[которая без члена]

автор, это прекрасно, как миллион рассветов

[Molly_Malone]

Очень зашло!

[Odino]

Какая роскошная прода!!! Спасибо, автор! Горячо и вхарактерно! Жду продолжения.

[Снэйп]

Это противоречит моим принципам... да и рискую навлечь на себя гнев восторгаторов, но молчать нету никакой моченьки.
От заявки остались рожки и ножки - омега-Илья да альфа-Нап. Сюжет сдриснул до лучших времён, жди его теперь. А PWP нарисовалось - не сотрёшь.
Илья, прям исполин духа... *САРКАЗМСАРКАЗМ* Недели не прошло, как задрал попу кверху А "мягкий" Наполеон раскомандовался, как поручик в казарме.

В общем, нежданчик так нежданчик

[Мойра*]

Я пожалуй присоединюсь к предыдущему оратору. Ужасно запутанный текст, много каких-то внезапностей , типа трюфелей на полке рядового магазина в ГДР в шестидесятых. Ну и оба , и Наполеон и Илья до нельзя странные и не похожие на себя.

[скрытный товарищ]

Снэйп, Мойра*, очень жаль, что вам не понравилось, добрые товарищи, но нельзя нравиться всем, что поделать)
сюжет планируется миди-макси, и не вижу ничего плохого в том, что герои в нем переспали в самом начале *пожимает плечами* Соло спас Илью, всё омежье в Илье отозвалось и пробудилось, у него закоротило тормоза, а Виктория не пришла. Соло стал не парнем с улицы, а совсем не чужим, между ними возникла связь и, в общем, без конца можно объяснять, в чем тут автор видит обоснуй))
а Соло, должна предупредить, и дальше будет командовать и много) что не помешает ему проявлять другие свои черты (но, впрочем, персонажи ведь не идеальны). Авторы считают, что омегаверс сам по себе предполагает некий легкий психологический д/с в отношениях, но не настолько, чтобы ставить это в предупреждение... да и шапок ведь на фесте не делают
Если текст показался, запутанным, извините) детали призваны наполнить его красками и раскрыть некоторые моменты не прямым текстом)) в фильме Соло приготовил Габи это ризотто с трюфелями, которые он все-таки где-то взял. И автор выбирал между вариантами: а) он их имел при себе на задании в принципе б) он их все-таки купил. И первый вариант показался мне более глупым)
забавно получить сразу два комментария на тему "о как вхарактерно" и "о какой ООС" ') видимо, вопрос восприятия)) хотя, разумеется, в данных обстоятельствах персонажи проявляют свою нетипичную сторону, а Илья так вообще немного не в себе))
в любом случае спасибо за отзыв)
Odino, Molly_Malone, которая без члена, fox/2011, спасибо большое, дорогие!
мнения разделились, но буду радоваться тому, что, значит, текст вызвал эмоций как таковые))

А.

[Karla Frazetty]

Боже, какая красота) Обожаю такую детальность, сразу все такое настоящее, живое. И передача их чувств друг к другу просто..

[LiluKris]

жду продолжения!!!!
итоговым чувством прочтения был позитив - понравилось!! хорошо пишите)

[Неправильная богиня]

дальше-то будет?))

[salamandraolga]

скрытный товарищ, Автор очень понравилось, надеюсь продолжение всё же будет. Спасибо!