[ваш дядя]

4.12. В ходе задания Илье внезапно приходится публично делать минет Наполеону, скажем, в рамках подтверждения легенды, для прикрытия или еще по какой-то причине. До того никаких отношений между ними не было, и они не особо задумывались о такой вероятности. Курякин берет себя в руки и, ничем не выказывая своего истинного отношения к такому неприемлемому для коммуниста разврату, с блеском выполняет задание. В процессе неожиданно получает удовольствие, да и Наполеону все более чем нравится. После этого Курякин и Соло пытаются делать вид, что ничего между ними не изменилось, но ящик Пандоры уже не закрыть. Графическое описание минета.

@темы: 4 тур, выполнено, Илья Курякин, Наполеон Соло, тур старых заявок

Comments

[скрытный товарищ]

даб-кон

Даб-кон; автор прочитал заявку, и в его голове сразу вспыхнула такая сцена. Автор её написал, на достоевщину не претендует минимальные штрихи сюжета даны; мат (автор сильно извиняется); гомофобия; упоминающая песня вышла в 64-ом.
Дорогой заказчик, она ещё в первый раз меня жутко скинковала, так что я не могла не

Исполнение 1. Часть1/? 2273 слова

Илье трудно дышать, и он жмурит глаза. Стоит вот так на коленях перед Соло, член не заправлен в рот даже наполовину, коленные чашечки режет песчинками, а за углом шумит город. Его не слышно правда – за шумом «Have I The Right», доносящейся из клуба. Можно разобрать каждое отдельное слово.
- Курякин, - раздраженно говорит Соло, только голос взвинченный до предела. Рука снова пытается лечь на волосы. – Ты хочешь, чтобы он пристрелил тебя в таком положении?
Он отсасывает ковбою в грязном переулке под прицелом снайперской винтовки. Скрипнул бы зубами, да… ну в общем да.
Соло вновь пытается перебирать пальцами его волосы, и на этот раз Илья терпит и не сбрасывает руку. Нервную и, сука, ласковую. У Соло даже не стоит, они оба в ужасе от происходящего. Снайпер там, где-то между пятым и шестым этажом лофта, тут даже не причём. А вот для их партнёрских отношений это, возможно, конец.
Илья открывает глаза – на кой только черт он их открывает – и взгляд сосредотачивается на другой его руке. Напряжённо, очень эмоционально сжатой на его собственном бедре. Двуликий Янус едва попадает в поле зрения. Илья старается бросить взгляд на самого Соло, но тот на него не смотрит. Взгляд его, сосредоточенный по-орлиному, будто агитка ЦРУ, устремлён в окна лофта. Будто он видеть что-то может в этой непроницаемости. Но ковбой если и не видит, знает откуда-то ещё.
- Чёрт возьми, - цедит Соло. - Он всё ещё смотрит, Илья, - и это ясное и требовательное: «давай, Илья», но не произнесённое вслух. Даже у Наполеона Соло срабатывает инстинкт самосохранения, когда его член заправлен кому-то в рот.
По плану они такого не могли и предположить. Авторитет Джека Девени подтверждался десятками часов работы над легендой, бисероплетеньем его прошлого, маскарадом новых преступных повадок и русским шестёркой, в котором кому-то показалось, они узнали агента КГБ.
Агент КГБ не станет отсасывать американцу на коленях за клубом, это ломает стереотип. Или чем там ещё руководствовался грёбаный Соло? Но Илья растерялся. Растерялся в самом деле, это был пат: они двое, переулок, в его конце Объект, едва не переигравший их в их же игре, и снайпер, ждущий отмашки в заброшке напротив.
А Соло просто схватил его за плечо, толкнул на колени (и Илья поддался с покладистым доверием своему напарнику) и расстегнул брюки, доставая наружу вовсе не ещё один спрятанный ствол калибра 9мм, а то, что Илья ну никак не ожидал увидеть.
И вот теперь руки Ильи сжаты в кулаки, а кровь в ушах шумит так, что иногда он просто перестаёт слышать льющуюся сквозь стены музыку. От стыда закладывает уши, и он поверить не может, что действительно делает это. Он кашляет, отстраняясь, и Соло ещё не пускает мгновение. Но если не адекватность, то опять же инстинкт самосохранения заставляет его разжать руку в волосах.
- Только попробуй кончить мне в рот, - зло цедит Илья, унимая спазм. – Я глотать не буду.
Собственный голос звучит чужим и далёким, словно эти слова произносит кто-то другой, а ему, Илье, никогда бы не пришлось сказать такое. Трудно сосредоточиться на том, что это должно спасти им жизнь. Трудно вообразить, что они могли вляпаться и похуже – а они могли, и вляпывались. Сердце ходит ходуном.
Он не думал, конечно, будто бы минет делать это раз плюнуть, но и что это так сложно, не предполагал. Приходится брать себя под контроль. Он разведчик, а это ковбой. Не просто кто-то, а ковбой – и он может это пережить.
Это проще, чем приступы ярости унимать (вот их, кстати, не возникло), более мерзко только. Ему же самому отсасывали. И дома, в России, Наташа, неумело немного, но старательно, в глаза глядела, звуки издавала. Наташа была диво, как хороша. Потом смущённо рот обтёрла и в ванную пошла. И на заданиях случалось. В Германии, ФРГ, была фройляйн Шварц. Вот то, что она вытворила ни Илья, ни Наташа в жизни не повторят, опытная барышня, а глаза чёрные, глубокие влажные колодца.
Хер Соло у него во рту, и рука Ильи беспомощно сжимает его, Соло, колено, комкая брюки вспотевшей горячей ладонью. А вот рука Соло снова ласково ложится ему на голову, треплет пальцами медные, ловящие бирюзовый неон вывесок волосы, и вдруг скользит ему на щёку. Не держит вовсе, не понукает, а словно извиняется. Ну охренеть теперь.
- Дышать не забывай, Илья, - доносится его низкий, нездешне-безразличный и одновременно – мать твою, Соло! – словно бы обеспокоенный голос. И по имени ведь снова называет, словно пытается дать ему, Илье, якорь. Но сам всё ещё следит за их вуайеристом с винтовкой. По крайней мере, они точно сорвали ликвидацию информатора.
Вот уж точно не ожидаешь от агента КГБ, что при раскрытии он на колени перед мужиком опустится да сосать начнёт. Объект махнул на них рукой и ушёл в омерзении. Кретин ты, Соло! Повезло, что он не дал отмашку нашпиговать их пулями за педерастию просто. Повезло, что у него рыльце в пушку и жопа горит, шум лишний совсем не к месту. Илья в жизни не поверит, что это всё Соло просчитал заранее – в то вспыхнувшее милисекундой растерянности мгновение, когда на колени его ставил и штаны расстёгивал. Соло азартный и везучий просто, паскуда.
Илья начинает дышать. Совет вот уж к месту. Ковбой у него хотя бы педант и чистюля. Всё оказывается не так плохо. Илья думал, хуже будет, пахнет вот просто, как Соло. Резко только более, как… ну вот однажды Илья в шею ему носом ткнулся. В Йемене, в машине той, когда рвануло рядом, со стороны Ильи. И ковбой, тоже сориентировавшись быстрее, как и сейчас, схватил его, словно гражданского какого, мордой в себя ткнул и согнул их обоих в три погибели, ныряя от взрывной волны. Машину всё равно боднуло, скинуло с дороги, но Габи увела её, опытно (как фройляйн Шварц) выкручивая руль и пустила в поле, не дав перевернуться.
Он дышит и кладёт одну руку ему на член, у основания, придерживая, направляя, без этого совсем туго, никакой эрекции у ковбоя всё ещё нет – куда там. Илья знает, что и ему не по себе до одури. Глаз только Илья больше не открывает, жмурится снова, и мысли в голове тоже будто взорвались той бомбой, разметавшись во все стороны: мужик, противно, неприемлемо, как ему в глаза смотреть потом. Все мысли вертятся, сталкиваются и бьются в агонии, сметая самоуважение к чертям.
А ковбой вдруг издаёт какой-то задушенный звук и хватка в волосах становится сильнее. Бёдрами двигает, и Илью прошивает волной холодного пота. Член в руке постепенно твердеет, головка увеличивается, упирается в горло, в мозгу Ильи мелькает паническая мысль: большой слишком, не влезет. А потом его технический склад ума схему предоставляет, влезет и как именно. Пиздец.
А самое смешное, что вот даже так, в такой ситуации, контроль ему отдать приходится Соло, довериться. Только он ведь может сейчас за снайпером следить – у него положение более выгодное.
Илья кладёт вторую руку ему на бёдра, придерживая. Крепко впивается загрубевшими подушечками пальцев в сложенную гармошкой дорогую ткань его костюма. Он брюки не приспустил даже, просто расстегнул ширинку, и рука Ильи начинается практически от самых раскиданных в стороны петель и пуговиц в его паху. Ковбой правда оказывается большим, сейчас вот, когда его всё-таки разморило и член встал. Во рту Ильи ему тесно. И как только Шварц это делала? Не вспомнить, ведьма империализма.
А за ними не просто смотрят – в прицел. В увеличительное стекло, каждую деталь видно: и как удовольствие на покрасневшем лице ковбоя медленно расцветать должно, и как взъерошенная его рукой голова Ильи туда-сюда ходит. Теперь они все трое в патовой ситуации: ни им не притвориться, ни снайперу не отвернуться. Все трое они вынуждены зацепить друг друга и держать – пока кто-то не сдастся.

[скрытный товарищ]

Исполнение 1. Часть 1/?. 2273 слова

Колени ломит, костями чувствуется, как неровный асфальт при движении под ними перекатывается. Словно земля на месте не стоит, а правда ушла у него из-под ног. Ковбой расслабляется, откидывается на стенку лопатками, затылком и выдаёт вдруг:
- Илья…
Выстанывает. Вот так просто. И Илью вмиг ломает. Земля из-под ног разом уходит. Он стоит на коленях перед Соло в переулке какого-то Богом забытого города, сосёт, а Соло такие звуки издаёт, что его прошибает просто. Почему? Мозг не может этого осмыслить на раз, а рот наполняется слюной. Ковбой, почему?
Но Соло расслабило, и он ещё только пытается держать себя в узде, но Илья чувствует, и сам точно не понимает, откуда, – ему хорошо. Стыдно, неудобно, тоже в глаза потом смотреть непонятно, как, но хорошо. Рука держит за волосы, как и полагается по легенде – со всем авторитетом, с доминантностью, только что не подталкивает. Он оказывается более вежливым, чем Илья бы мог подумать, или, что более вероятно, миссию ещё не пустил на самотёк и всё-таки что-то контролирует.
Сердце стучит у Ильи панически, к горлу подступает спазм. Как он, Илья Курякин, коммунист и мужчина, может так хорошо делать ковбою? Что тот зубы стискивает и дышит сквозь них тяжело, давя стон. Его уже не надо у основания придерживать, и Илья кладёт на бедро вторую руку, большой палец случайно продевая в шлёвку на поясе. Чувствуя подушечкой жёсткую, прохладную кожу его ремня.
Соло сейчас весь в его руках, буквально. Можно чуть надавить и ощутить под пальцами твёрдость и мягкость его бёдер и ягодиц. У Соло для мужика слишком привлекающая внимание задница. Это Илья и так знает, оценил сразу, с точки зрения силы. Знает, как у него мышцы развиты – они работают вместе, страхуют друг друга. Илья знает все его сильные и слабые стороны. Но никогда он не думал о том, что может быть так приятно ощутить его тело под ладонью, впиваясь пальцами крепко, почти до боли, почти буквально чувствуя, как в нём течёт жизнь.
Плечи… он знает, например, что у ковбоя плечи раскаченные, как ему и не снилось. Рубашка того и гляди треснет, а если пиджак снят, и он стоит в одном жилете, обтекающем его сильное подтянутое тело скульптурно, вырисовывая талию, такую резкую в контрасте этих плеч… У Ильи в голове просто замыкается что-то, не в силах осмыслить то, что происходит прямо сейчас, начинаясь ощущением ледяного ветра на вспотевшей шее, выглядывающей над воротом куртки, и заканчиваясь объёмом его бархатистой нежной головки во рту, с которой хочешь-не хочешь надо обращаться бережно.
Рука ковбоя с Янусом мелькает в поле зрения, и Илья не знает даже, когда глаза открыть снова успел. Он всё-таки бросает взгляд наверх, на его лицо, и его словно током пронзает, вытаскивая, за шкирку выволакивая из этого момента на грани фола и вплавляя внутрь скобок. Глаза Наполеона закрыты, губа прикушена, и ноздри трепещут, он дышит тяжело, как обычно у них от боли бывает. А потом открывает глаза, стараясь унять себя, вдохнуть ещё глубже, и выдыхает долго. Держи себя в руках, Наполеон, держи. Курякин не оценит, – Илья это прямо слышит. Благо он успевает отвернуться, не смотреть на него больше, не столкнуться взглядами.
А звуки эти, его податливое тело, доверчиво, как на опасном задании, отданное в руки Ильи, даже то, насколько же ковбой правда ему доверяет, раз позволил, если отбросить мишуру, взять в рот его член, - всё это проходит мурашками по спине Ильи. Он вдруг словно на какую-то обратную сторону, на изнанку попадает. Словно жил тридцать лет, а сейчас мир с другого угла увидел.
Член во рту большой, толстый и неудобный, а Наполеон, языкастый и вечно такой самоуверенный, искушённый, так расслаблен, открыт, искренен. И многие ведь видели его таким до Ильи. Многие делали ему так же хорошо? Сколько раз он произносил так чьё-то имя? Илья на пробу выпускает головку, снова поддерживая рукой, хотя влажный ствол стоит и так, и замечает вдруг ниточку слюны, тянущуюся от толстой головки к его губам. Облизывает губы и вбирает вновь, изображая из себя что-то или же просто действительно желая, чтобы Наполеон, ехидный и щеголистый Наполеон, издал ещё один какой-нибудь такой звук.
- Боже, Илья, я не сдержусь, - хрипло и быстро доносится до него сверху.
Ковбой ещё понимает, где они и кто перед ним, и хотя честно готов спустить ему в рот прямо вот сейчас, всё ещё пытается этого не сделать.
Мир шумит вокруг них. Царствуют запахи, голоса, ощущения, политика сомкнулась конкретно до одного противника, держащего их на прицеле винтовки. И они правда могут погибнуть прямо сейчас, вот в таком ужасном положение, что Габи потом от стыда сгорит, но только всё это как-то на второй план отходит, приглушая даже его, Ильи, унижение. Наполеон Соло заразил его своим адреналиновым восприятием жизни, когда кроме здесь и сейчас всё в пелене и не имеет значения. И жизнь кажется оглушительной. Илья сам дышит с трудом, когда Наполеон кончает ему в рот, тихо сжав руку в волосах, но не удерживая. И вытирает рот ладонью, потому что проглотить всё же пришлось, и губы, подбородок испачканы горьковатым семенем.
Он поднимается на корточки, сидит перед своим напарником в грязном переулке, брюки на коленях мокрые, взгляд пьяный, одуревший, ничего не понимающий, а зрачки топят яркую в бирюзовом неоне радужку, отражая такого же абсолютно потерянного Наполеона перед ним.
- Прости, Илья, - говорит тот, неуютно качнув подбородком. Брови сходятся, лоб морщится так печально, его мимика – это что-то. Он отстраняется от стены, убирает член в брюки, застёгивает ширинку и в глаза не смотрит, кажется, не полминуты, а целую жизнь.
Илья поднимается, чувствуя во рту его вкус и то, как липко губам. Слыша ещё его запах и ощущая под руками тело.
А Наполеон, наконец, берёт себя в руки, становясь самим собой, ковбоем, Соло, и всё-таки усмехается, поднимает на него глаза. Бравирует:
- Мне жаль, что это случилось. Тем более так, - молчит. - Выпить хочешь? Угощаю.
Снайпер тоже плюнул на них, убедившись, что это просто два мужика, извращенца и содомита, но никакие не агенты, и снялся с позиции. Соло, наверное, даже заметил это раньше, но всё равно не сказал, не остановил, позволил Илье довести до конца. И Илья довёл, сам.
Он ничего не чувствует, голова пустая, под рёбрами что-то скребётся, колени ноют, во рту вкус чужой спермы, и всё до конца не поймёт, что произошло, зная только, что что-то не так.
- Не сейчас, Соло, - бросает он, а проклятое горло подводит, першит, голос звучит хрипло, лучше вообще ничего не говорить больше.
Он одёргивает куртку, бросает вороватый, профессиональный взгляд по сторонам и идёт к выходу из переулка. Миссия в жопе, но не провалена.

tbc

[Rumeur]

О, Автор! Это было так горячо! И очень, очень чувственно. Спасибо!

[BlueSunrise]

Я не заказчик, но хочу выразить свое восхищение автору.

Илья великолепен и профессионален. Интересно было бы почитать, как себя чувствовал Соло.
Буду с нетерпением ожидать дальнейшего раскрытия ящика Пандоры.

[Княгиня Ольга]

Кажется я не дышла, пока весь кусок не прочла... О Мерлин... Сильно, жестко, горячо и безумно верибельно!!

[Fr!ela]

Автор, у вас отлично получилось. Жду, что же дальше будет.

[crotchety]

Автор, я, кажется, догадываюсь, кто Вы. спасибо! у вас всегда все так чувственно прочувствовано)) если все же это не вы, то спасибо за интригующее начало)) и полку талантливых авторов прибыло.

[Неправильная богиня]

А потом его технический склад ума схему предоставляет, влезет и как именно.

Объект махнул на них рукой и ушёл в омерзении.

Снайпер тоже плюнул на них, убедившись, что это просто два мужика, извращенца и содомита, но никакие не агенты, и снялся с позиции.

что-то ржать тянет. Молодцы ребята, довели супостатов))

[muxoe_kuco]

ВАУ!!! Отлично!

[Мев]

Милый автор, вы - прекрасны! Так горячо, верибельно, жестко и смешно. Ваш текст хочется разобрать на цитаты.

Миссия в жопе, но не провалена.

Это просто обалдеть! Огромное спасибо за таких Соло с Ильей. И таки да, очень хочется узнать, каково было Соло

[LiluKris]

это было вдумчиво. жду проды!

[Squirry]

Очень здорово! Хотела написать, что мне жутко не хватило того, что в заявке обозначено как "после этого Курякин и Соло пытаются делать вид, что ничего между ними не изменилось, но ящик Пандоры уже не закрыть", но тут увидела в конце заветные буковки tbc и воспарила на крыльях надежды)))
Как полыхнуло-то между ними, а! Про адреналиновое восприятие жизни, здесь и сейчас, какой-то другой ракурс всего - прямо пробрало меня не хуже, чем Илью))) Они в этом тексте такие напарники-напарники уже проверенные временем и чувствующие друг друга, Илья его воспринимает своим напарником и просто своим. А тут вдруг бац - и здесь и сейчас весь мир на дыбы встает, и разрыв шаблона полный)
Он вдруг словно на какую-то обратную сторону, на изнанку попадает. Словно жил тридцать лет, а сейчас мир с другого угла увидел
Очень жду продолжения.
Автора тоже подозреваю, что узнала.

[скрытный товарищ]

ох голубушки, спасибо вам всем за теплые слова! автор просто счастлив и потерян от радости мне очень приятно, что текст вам понравился, я очень рада порадовать читателя!)

благодарности читателям

Rumeur, Вам спасибо BlueSunrise, Мев, Илья великолепен и профессионален Так горячо, верибельно, жестко и смешно уиии лучшие слова же, спасибо! И таки да, очень хочется узнать, каково было Соло Интересно было бы почитать, как себя чувствовал Соло
А что чувствует Соло и как раскроется ящик Пандоры - мне и самой прям безмной жжется написать)))))

Княгиня Ольга, Fr!ela, muxoe_kuco, LiluKris, спасибо, мои хорошие
Неправильная богиня, взяли супостата, чем не ожидал! Уэйверли должен премию им выписать за нестандартное решение сложной ситуации ахаахаха спасибо))) рада, что Вам понравилось
crotchety, Squirry, эхехе у вас всегда все так чувственно прочувствовано мне было бы безумно приятно, если бы Вы правда говорили про меня))) в принципе, у меня довольно узнаваемый стиль (хотя тут все и было непривычно жестко для меня), да, его не спрячешь ')))) спасибо вам, милые
о, Squirry, спасибо Вам отдельное за такой развернутый отзыв aaaaawwwww мне безумно приятно, что прямо пробрало меня не хуже, чем Илью))) буду очень стараться и дальше радовать!)) а Ваше Они в этом тексте такие напарники-напарники уже проверенные временем и чувствующие друг друга, Илья его воспринимает своим напарником и просто своим разрешило мои последние сомнения о таймлайне происходящего. Я вот там в предупреждении поставила, мол, песня 64-ого года, а теперь думаю, что у них правда 64-ый уже!

Всем

Дорогой заказчик (надеюсь, я Вас не разочаровала), скажите, пожалуйста, а раскладка Вам принципиальна и, если да, то какая?

А.

[Неправильная богиня]

Дорогой заказчик (надеюсь, я Вас не разочаровала), скажите, пожалуйста, а раскладка Вам принципиальна и, если да, то какая?

я не заказчик, но нельзя ли обе? по очереди?

[скрытный товарищ]

Автор, сокровище вы моё драгоценное! Заказчик вообще глазам не поверил, попав в тему - заявку годовой давности взялись выполнять, да ещё так здорово! Именно как мне и хотелось - подробно и верибельно, характеры попадают идеально в моё видение, оба они замечательные, но Илья это просто нечто со своим анализом ситуации и рефлексиями.
Мне очень нравится, огромное вам спасибо, очень буду ждать продолжение!

Раскладка вообще не принципиальна, приемлю любую, реверс тоже замечательно)

[скрытный товарищ]

Исполнение 1. Часть 2/? 3449 слов

Исполнение 1. Часть 2/? 3449 слов

***
И первой мыслью Наполеона становится: «Ну я и мудак». Он глядит в вечно ссутуленную спину Ильи и поражается самому себе: почему он сказал то, что сказал? Где были его мозги? Прости. Мне жаль. Выпьем? Он просто идиот.
Наполеон облизывает губы и проводит рукой по лицу, сам растрёпывая набриолиненные волосы, и чёлка падает на лоб влажной прядью. А он понимает, как сильно его лицо горит. Стыдно, странно и ещё, вот сейчас, когда Илья ушёл, страшно. Язык как реакция организма на стресс, он и не такое мог ляпнуть.
Он не может сказать наверняка, покинул ли снайпер позицию совсем, но больше его не видно – там, если знаешь, куда смотреть. И задание их… на сегодня выполнено, но вот сама легенда… Он стукает затылком по кирпичной кладке, прикрывая глаза. Брови сходятся на переносице. Наполеон смотрит на ночное небо в разрез между сходящимися домами. Небо затянуто облаками. Дымчато-белые на синем-синем фоне, красота. Запомнить бы их и нарисовать потом. Назвать: Под небом Аустерлица. Хотя, кажется, такое уже было с кем-то.
Илья пошёл разбить кому-нибудь лицо, в этом сомневаться не приходится. И Наполеон поправляет одежду, но слишком небрежно, нервозно, чтобы всерьёз, и тоже выбирается из переулка. Насчёт Ильи всё ясно – с его комплексом мужественности сегодня кому-то несдобровать. Гиперкомпенсация. Ранимая натура, скрытая за желанием показать внешнему миру свою твёрдость.
А сам Наполеон испытывает стыд – рефлексивный такой, за то, что он такой, какой есть. Неужели он правда это сделал? Натворил! Одиннадцать месяцев вытачивал из Ильи Курякина что-то, что и сам не знает, и вот, возможно, доломал. Стыдно, и он очень и очень сожалеет. С ним случается.
Только самое смешное, что нет, это был вовсе не результат его потери контроля над побуждениями. В кои-то веки действовал Наполеон холодно, быстро оценив ситуацию, перебрав возможные варианты: от прорываться с боем до пожертвовать кем-то одним (умоляю) – и выбрал тот, который сулит наименьшие потери. А теперь думает: Боже.
Вот только нельзя было самому встать перед Ильёй на колени. Это полностью бы вывернуло их легенду, скрутило бы его «авторитет» и заставило задаться лишним «а это ещё что за чертовщина?». Рационализм: свободен, зачтено. На колени нужно было поставить Илью. Даже сам Илья это понял (наверное, Наполеон вообще ни в чём не уверен).
Только он всё равно сожалеет. Лучше бы выбрал лезвие ножа и сделал всё сам. Он вопросительно хмурится: а сделал бы?
Холод пробирается под одежду, ледяным смехом касаясь его вспотевшей спины, облепляя словно раскалённой рубашкой. А на улице жизнь вдруг оказывается такой яркой: здесь и там люди, здесь музыка, там сигареты, огни, неон, неон, неон – что у него возникает сюрреалистичное ощущение, будто и не было этого – того, что в переулке произошло. Ну не могут так рядом сосуществовать две такие сцены.
Чёрный океан тащит в темноту половину мира и только в одном месте блестит лунной дорожкой. Из ресторанов бьёт свет и играет музыка. Музыканты беснуются даже на улице, люди смеются, шумят, танцуют. А в том переулке казалось мир замер, затих и сжался до одного Ильи с неоновым нимбом в волосах. И до одной снайперской винтовки.
Что ж, сегодня ему ещё нужно эвакуировать их информатора.

***
Он бесшумно заходит «домой». Проникает. Габи точит напильником тайники из карандашей, а ещё, может, точит на него зуб. Или нет. Илья ведь ничего ей не скажет. Но вид подать может: ковбой опять вёл себя, как кретин, я с ним больше не могу. Они работают, да что там, – живут бок о бок вот уже одиннадцать месяцев, а, заходя в квартиру, он волнуется, как новобранец перед военным штабом.
Габи вскидывает на него глаза и замирает. Она всё ещё делает вид, будто бы не переживает за них каждый раз, как они идут на дело. Она нечасто что-то говорит, но часто (как сейчас) находит себе занятие. Иногда – притворяется спящей.
- Ты быстро, - говорит Габи.
- Илья не возвращался? – спрашивает Наполеон.
Знать бы ещё, как выглядит его лицо при этом. Потому что взгляд Габи, их маленькой дерзкой девочки из мастерской, взгляд цепкий и внимательный, ощупывает его, будто руки. И возвращается к лицу, быстро бегая от одного тёмного зрачка к другому. Бровь болезненно изламывается под чёлкой, а перепачканная грифелем рука сжимает жёлтенький карандаш на столе. Она качает головой.
- Я зашёл в магазин, - сообщает Наполеон, демонстрируя ей пакет с продуктами, и широким элегантным жестом убирает с лица волосы. Сегодня их ждёт отменный ужин.
Наполеон идёт в спальню переодеться и улыбается ей:
- Все хорошо. Илья тоже скоро вернётся.
Он знает Угрозу, как облупленного. И от этого ему немного жутко – потому что он знает, что сделал с ним.

***
Он тщательно отмывает руки, и уличная грязь струится с них потемневшим потоком – очень метафорично. Он смотрит на себя в зеркало и думает, пристально глядя в глаза: «Ты не умеешь останавливаться, Наполеон. Ты всё время заманиваешь себя в ловушку. Но теперь ты похерил всё, что было у тебя с Ильёй».
Два задания назад, на острове Пасхи, с ним случилась Сусанна и старцы. Можно сказать, что с ним случилась Мария Ангелика, но о ней в масштабах Вселенной он уже и забыл. Искусство дороже.
В Чили с ними сотрудничал завербованный лично Уэйверли дипломат из окружения президента Аллесандри, гордость его послужного списка. Но нет, Наполеон решил, что синица в рукаве, по русской поговорке, не лучше.
Два задания назад Наполеон облажался. Прокололся на собственной невероятной самоуверенности – самонадеянности, ковбой – и был буквально схвачен за руку на попытке выдать подделку за подлинник прямо посреди гостиной одного видного чилийского банкира.
Мария Ангелика была личной помощницей Объекта, а в прошлом – куратором в Национальном музее изобразительных искусств Чили. У них с Соло сразу нашлось много общего, так что окончательно подцепить раскосую красавицу, имевшую хоть и значительно менее влиятельное положение, но значительно более обширный доступ к интересующей А.Н.К.Л. информации, он решил путём шикарного и блестящего перформанса с Рембрандтом. Женщины всегда выступают против войны, усмехался в таких случаях Сандерс, она пойдёт на сотрудничество, ты только поймай момент первым.
Вот только перформанс не удался, банкир не оценил шутки, Мария Ангелика вскинула брови, а все остальные глаза в зале были обращены к нему персонально. Наполеон не должен был смотреть на Илью, чтобы не подставить его, но всё равно посмотрел. Ему должно было быть стыдно перед девушкой, так? Великолепной зеленоглазой метиской как перед предметом вожделения. Но стыдно было перед Курякиным. Почему? Себе он тогда объяснил это профессиональной гордостью. Курякин таких промахов не совершал, он делал блестяще всё, за что бы ни брался.
Теперь же, кажется, пришло время задаться этим вопросом: почему его мир тогда сжался до одного Ильи Курякина, стоящего посреди взволнованной, разодетой в смокинги и бриллианты толпы, когда его, Наполеона, поймали на горячем и опозорили?
Одиннадцать месяцев назад он и подумать не мог, что в его жизнь войдёт русский агент, ненавязчиво, по чуть-чуть, но со всей своей душевной прямотой меняя его под себя точно так же, как он сам менял Илью. Наполеон и подумать не мог, что он встретит человека, из-за которого ему захочется стать лучше.
Откровенно говоря, раньше он бы поспорил, что это вообще имеет смысл, – меняться ради кого-то. Меняться можно только ради себя самого. Всё, что он делал раньше – он делал для себя. А теперь Илья – и Наполеон ведь даже не хочет от него ничего в ответ, как хотел бы от женщины, для которой ещё мог бы изменить некоторым своим привычкам. Просто Илья Курякин насколько хороший, что и ему, Наполеону, хочется стать лучше. Для того, что быть достойным его дружбы, чтобы, возможно, Илья заметил и признал как-нибудь, что ладно, ковбой, не такой уж ты и безнадёжный случай. Чтобы даже просто стремиться к высокому. Услышал бы его только Илья – смеялся бы двое суток.
Он умывает лицо, хлопая себя по гладковыбритым щекам. И ледяная вода горит на коже так, будто та снова пылает стыдом. За одиннадцать месяцев он стал испытывать к Илье слишком много уважения и настоящей дружеской привязанности.
За одиннадцать месяцев Илья не просто сам вывернул его под себя – он, кажется, пробрался куда-то не туда.
Наполеон сжимает края раковины, глядя в своё выгнутое отражение на хромированной пробке в сливе. Почему у него встал на Илью?

[скрытный товарищ]

Продолжение

***
Наполеон чистит скумбрию, и это немного успокаивает его. Он не думает больше о том, как выглядел Илья, стоя перед ним на коленях. Он краснел и злился, и совсем не умел делать минет, но делал его, заставляя немного потерять голову и очень сильно восхищая.
Он трёт имбирь, и резкий острый запах щекочет в носу. А Наполеон не может отделаться от подтачивающей мысли, что это был первый раз Ильи, впервые он отсасывал кому-то, и случилось это по принуждению. Он не хочет об этом думать, потому что это почти похоже на жалость к себе – такова их работа, и это, наверное, не худшее, что Илье приходилось делать на своём веку. Не работа даже – жизнь, такова их жизнь. Но чисто по-человечески Наполеону жутко оттого, что они сделали это. В глазах Ильи была такая ошеломительная растерянность, что в его, Наполеона, безумной голове мелькнула шальная мысль: как легко я пошатнул все твои устои и перевернул мир с ног на голову. Растерянность эта, открытая до беззащитности, дестабилизировала его самого.
Он выжимает гранатовый сок, молча, технично, перекатывает твёрдый алый плод по столешнице, мнёт его в больших сильных ладонях, безжалостно стискивает, сжимая ставшую податливой плоть, надрезает, и сок проливается, стремительно стекая по его запястью, оплетая его липкой струйкой. Наполеон думает о губах Ильи и не понимает самого себя. Он… ему даже сложно сформулировать эту мысль – потому что, кажется, восприятие собственного Я рушится где-то у самого основания.
И при этом он ясно осознает, что не находит в себе ни капли отвращения к тому, что сделал Илья. Восхитительный в своём умении наступить себе на горло и выполнить дело. Наполеон омерзителен сам себе, ещё странен, непонятен, но Илья – Илья ему не неприятен.
Когда к нему заглядывает Габи, он оборачивается через плечо, но ничего не говорит. Ему не хочется нарушать собственное безмолвие, но Габи его, конечно, нарушает:
- Ты принёс текилу? – она изумлённо вертит в руках небольшую бутылку, аккуратно подготовленную вместе с другими ингредиентами.
Наполеон вздыхает, и уголки его губ мягко приподнимаются. Он оборачивается к ней, сосредотачивая взгляд на её крошечных ладонях. Они две, как одна ладонь Ильи. Он осторожно поднимает глаза к её лицу, но Габи не смотрит. Уголки её губ расслабленно приподняты. Рядом с ним она чувствует себя в безопасности. Он окидывает взглядом её ладную, миниатюрную фигуру. За окном только что ветер не воет, а она одета в такое маленькое платье, что ему сложно отвести глаза. Наполеон отвечает:
- Мне нужно немного для маринада.
- Что ты такое готовишь? – не менее изумлённо спрашивает Габи.
Она подходит, вставая возле его плеча, такая маленькая, трогательная, хорошенькая.
- Ты потеряла одну серёжку, - говорит он.
Рука Габи подскакивает к уху, сжимает смуглую мочку в путанных кудрявых локонах, но она спокойно отвечает:
- А. Я знаю.
- Скумбрию.
- Selyodku… - чуть поморщив нос бормочет она.
Габи внимательно смотрит на него, разворачивается, опираясь о столешницу поясницей, и стоит так некоторое время, разглядывая. Он позволяет.
Габи хочет открыть бутылку и поднимает вопросительно глаза. Наполеон кивает.
Он добавляет к рыбе имбирь, кунжутное масло, текилу и ставит её мариноваться, разрезает лимон, вытаскивает из другого граната семена, и Габи наливает им две стопки. Сама она больше пить и не станет, а он и не почувствует.
Наполеон тонко нарезает фенхель и набрасывает на тарелку зёрнышки граната. Текила больше пахнет, чем жжётся по горлу.
- Если однажды утром я проснусь, а вас двоих не будет рядом, я море перейду, но найду вас, - говорит Габи. – Не вздумайте бросить меня.

***
Илья возвращается, когда рыба готова. Наполеон почти превзошёл самого себя, и блюдо это выглядит изысканно, невероятно красиво до последней детали. Каждый листик фенхеля выровнен с углом почти точно в тридцать градусов от предыдущего. Розовая скумбрия лежит идеальным полукругом в тонком слое соуса. Зёрна граната с искусственной небрежностью рассыпаны сверху. Габи долго рассматривает блюдо, а потом глядит на Наполеона так, словно видит его насквозь.
Илья тоже заходит тихо. После того, как он час возился с рыбой, Наполеон пошёл в душ, и он слышит, как шаркает входная дверь, как поскрипывает пол в коридоре. На этот раз они живут в большом доме, здесь много комнат, и почти все они совсем не выглядят обжитыми. Дом предназначен не столько для того, чтобы быть конспиративным, сколько для того, чтобы приводить в него своих агентов или объекты. Но в этом крошечном городке на берегу океана они не просят слишком многого. Половица скрипит, предупреждая о незваных гостях, и Илья, конечно, знает о ней, но всё равно попадается в ловушку.
Наполеон слышит, как Габи пытается с Ильёй поговорить и как он её игнорирует.
- Оставь его сейчас, - мягко просит Наполеон, выходя к ней. Ильи уже и след простыл, дверь в его спальню закрыта.
- Ты его видел? – глаза у Габи злющие, голос материнский. – Что там случилось, Соло?
- Неужели большевик подрался? – он залихватски ухмыляется, и Габи передёргивает. – Всё в порядке, дорогая. Мы немного отступили от плана, но нам всё удалось. Просто… не трогай его сейчас, - и добавляет аккуратно. - Если ты, конечно, нуждаешься в моём совете.
Илья не разговаривает с ними, тенью мелькая в комнатах. Наполеон видит, как разукрашено его лицо. Ссадина на скуле. Бровь сбита. Красный ореол расходится вокруг шрама на виске. Илья никогда не рассказывал, откуда он у него.
Габи сердится на них обоих, даже в какой-то степени обижается, её можно понять. Но слушается и не идёт к Илье выпытывать из него правду. Наполеон готовится ко сну, выстраивая из стен своей комнаты крепость. А потом берёт аптечку и стучится в дверь Ильи, обозначаясь, но почти сразу её открывая.
- Соло.

[скрытный товарищ]

Окончание

По имени Илья к нему никогда не обращается. Ковбой – любая вариация его настроения. Но вот по фамилии зовёт, когда злится.
Илья смотрит на него через комнату настороженно. Сидит на своей постели с чашкой горячего чая в руке, и в этой чашке вдруг, как кажется Наполеону, собралась вся его запрятанная, хорошо загнанная внутрь ранимость. Не злится, вовсе нет – ему неуютно.
- Снова в висок? – Наполеон проходит в комнату.
Илья не останавливает его, только смотрит так, что впору остановиться самому. Извиниться, дать заднюю и не трогать его сейчас по собственному совету. Ничего из этого он, разумеется, не делает. Наполеон всегда идёт прямо на медведя, характер такой.
Иногда Илья для него – открытая книга. Он вот весь такой вроде строгий, правильный, а на деле не может пройти спокойно по улице, чтобы не потрепать по пути каждую дворовую собаку за ухом. Но не сейчас. Сейчас та редкая минута, когда ты совсем не знаешь, что творится в этой русской голове. Простит ли он; требуется ли между ними прощение вообще? А, может быть, приходить не стоило правда, и Илья вот прямо сейчас встанет и врежет ему, зеркально рисуя шрам на виске Наполеона.
- Откуда у тебя, кстати, этот шрам? – Наполеон никогда не отступает, не позволяет гордость.
Через минуту мрачного молчания глаза в глаза Илья отворачивается, глядя перед собой, и говорит нехотя:
- С моего первого задания.
Наполеон раскладывает аптечку на его кровати, и Илья косится, хмурится, а после морщится – больно. Кровь выступает в рассечении на брови, капля путается, истончаясь, в тёмных волосках. Между делом, Наполеон отмечает, какие у него пушистые ресницы.
- На моём первом задании был взрыв, - рассказывает он, промакивая марлевую салфетку антисептиком. – Пятьдесят третий год, Австрия. Шарахнуло так, что барабанная перепонка в левом ухе лопнула.
На Илье всё ещё темно-бордовая рубашка, специально выбранная ими для похода на это дело. И на груди её провалились в цвет капли крови. Наполеон осторожно берёт его за руку, чтобы взглянуть на костяшки пальцев, но Илья руку выдёргивает, не то, чтобы обжигая взглядом, но так и спрашивая, не борзеешь ли ты, Соло? Наполеон наклоняет голову набок.
- Зашивать не надо.
- И без тебя знаю, ковбой!
Раздражённо, с фырканьем, бросая взгляд по комнате, лишь бы на него не смотреть, но – не по фамилии.
- Я видел на войне отит. Так что мне было известно, что может быть, если в ухо попадёт грязь. Да повернись же ты, Угроза, неудобно.
Илья ничего ему не отвечает, видно только, как челюсти сжал. Но поворачивает голову, разрешая помочь себе с обеззараживаем раны. От Ильи очень сильно пахнет сегодняшним вечером. Табаком, потому что в клубе им предложили сигары. Солёным морским воздухом, им тут, кажется, пропахло всё вокруг, начиная от бумаги и заканчивая людьми. Мускусом, кровью, чем-то холодным, уличным, может, это грязь с его колен. И ещё чем-то, чем пахнет именно Илья. Хорошо, что запах антисептика ложится поверх, сметая все воспоминания.
- И что твоё задание? – через минуту спрашивает он.
Наполеон сосредоточился, задумался, прикипел взглядом к его рассечению, и не заметил даже, что Илья смотрит на него внимательно и прямо. В глаза смотрит, не тушуется. Наполеон бросает взгляд рассеяно и кисло ухмыляется.
- Выполнил, конечно. Беруши в ухо и пошёл на сделку. Это же было первое задание, shag nalevo – rasstrel na meste. Меня поначалу взяли только на одно дело, сразу в опергруппу, даже не консультантом. Искали произведения искусства из Музея фюрера, прошлись по всем моим связям. Потом уже был Сандерс, шило на мыло, но поводок подлиннее, чем в тюрьме. Мне пришлось себя очень хорошо зарекомендовать.
- И ты сдал кого-то из бывших подельников?
- Илья, - он даже замирает, почти театрально останавливая на весу руку с кровавой салфеткой. – Ты всерьёз считаешь, что я бы сдал кого-то? Знаешь ведь про моё детство?
Нет, своих он не сдал, а вот бывших нацистов… Но он молчит. Почему-то сейчас у Наполеона язык не поворачивается признаться Илье, что было время, когда он сотрудничал с бывшими агентами Гитлера, чтобы узнать про те или иные произведения искусства.
У него очень странная жизнь: сперва он был вором, потом эти сведения стали его заданием. Достать тайные описи, составленные ещё до войны далеко строящей планы несостоявшейся Германской империей. Он едва заметно качает подбородком, а Илья отвечает:
- Догадываюсь. Бруклин, мать-одиночка, карманные кражи.
Наполеон вздыхает.
- Отсутствует в тебе романтизм на корню, Курякин. Пускай будет так. Улица. Такие, как я, не сдают.
Наполеону приходит в голову фраза «В моей стране стучать не принято», но он проглатывает её. Научился ради Ильи с его любовью к Советам, ради их дружбы. Подумать только, себе на горло наступает, а всё равно под удар всё поставил. Он рассказывает о другом:
- После войны я хотел пролезть в Гарвард.
Илья вскидывает глаза скептически, и Наполеон ему улыбается.
- Прошло уже столько лет, мы с нашей работой столько контактов завели. А до сих пор я пользуюсь теми, которыми обзавёлся на войне, - он горько усмехается. – В Нормандии я познакомился с замдиректором музея Фогга, Полом Саксом. Он организовал в Гарварде программу о работе в музее, так что я хотел, так сказать, повысить квалификацию. Мне удалось проучиться у него почти полгода прежде, чем на меня вышло ФБР.
- Музейная работа? – Илья строит на своём лице такое выражение, что Наполеону становится трудно обрабатывать его рану. Он снисходительно улыбается Илье.
- Финансы и административная жизнь музейной действительности. Пожертвования и благотворительные приёмы, Угроза. Встреча с банкирами.
- Ni styda, ni sovesti.
- Одним словом, мне было, чем заинтересовать Управление. Мой синий воротничок выгодно выделялся среди их белых, - он вздыхает, изображая на своём лице непередаваемо драматичное выражение. – Кстати, ещё несколькими полезными контактами я обзавёлся в тюрьме.
Илья хмыкает и, кажется, хочет качнуть головой, но сдерживается. Они молчат некоторое время, Наполеон соединяет обеззараженные и промытые от крови края раны пластырем, а потом Илья произносит вдруг так серьёзно, что аж голос звучит ниже обычного:
- Они больше не заговорят с тобой.
Наполеон опускает к нему взгляд с раны. Вот так первым о случившемся заговаривает Илья.
- Знаю. Придётся найти другой подход. Но когда было просто? Это как покер: ты блефуешь удачно, но ставки-то растут.
- Даже не думай, что я теперь буду что-то… что-то подобное изображать!
- Я и не предлагал.
Потом он извиняется. Говорит, что сожалеет и что не должен был сказать то, что сказал там, в переулке. Илья отмахивается, а Наполеон внезапно настаивает:
- Это не пустые слова, Илья. Я перед тобой разве когда-нибудь раньше извинялся, заметь?
- Не думай об этом, - Илья снова рассеянно уводит взгляд. Не хочет в глаза смотреть, подменить чем-то образ пытается. Наполеон тоже смотрит на толстые телефонные альбомы на столике. – Нам лучше забыть об этом. Как будто не было.
У Ильи сбиты костяшки пальцев, разбита скула, бровь, задет висок, губы. Илья справился со случившимся так, как умеет. Наполеон и на десятую долю не знает, что это – приступы гнева, но кое-что понимает в том, когда ты не можешь собой управлять. Когда импульс между порывом и осмысленностью медным тазом накрывается. Он давно знает Илью, даже научился его вспышки унимать. И знает, что после, когда пар выпущен, у него бывает полная атараксия.
Если Илье и нужно было вызвериться, то домой он уже вернулся успокоившимся. А Габи игнорировал… Наполеон тоже понимает. Ему и самому в глаза ей смотреть страшно было. А что, если бы не они двое? А если бы Габи? Их малышка, подопечная, одновременно не такая хрупкая, как кажется, и ни черта не способная миру противостоять. Потому что женщина, потому что одна не справится, потому что она не они вдвоём.
- Я ужин приготовил, - говорит Наполеон, собирая медпринадлежности. – Скумбрию с фенхелем и гранатом.
- Selyodku что ли? – брови Ильи подлетают вверх, и он снова болезненно морщится.
Наполеон вздыхает и чуть-чуть улыбается уголком губ.
- Selyodku, selyodku. Иди в душ, только аккуратно. Я накрою на стол.

tbc

[скрытный товарищ]

скрытный товарищ, о я так рада, дорогой заказчик! Хочу сказать (и как следует вас поблагодарить!), что заявка ваша такая замечательная - она вот тоже идеально попадает в моё видение персонажей! и мне так приятно её писать!))
по поводу раскладки тогда у меня полный карт-бланш - но вернее сказать, не у меня, а у текста. Ничего заранее не могу обещать (хотя у меня и чёткое видение раскладки в пейринге в целом ахаха), тут как пойдет мне самой более верибельно))) Неправильная богиня, но чтобы менялись в таком формате вот получился вряд ли)))
спасибо! приятного прочтения новой части!

А.

[Княгиня Ольга]

Обоих жаль, им тяжело и муторно, но все к лучшему, я уверенна!

[скрытный товарищ]

Ох, автор, вы просто душу наизнанку выворачиваете. Не знаю, как вам удаётся, но вы идеально идете по грани, так точно выдерживаете баланс, не клонясь ни в беспросветный ангст, ни в розовый флафф. Реакция у обоих потрясающе попадает в моё видение их характеров, даже лучше, чем я все это представлял.
Какие же они у вас все охренительные - и спускающийся пар Илья, и тревожащийся за него Наполеон. И маленький мудрый воробушек Габи.
Пожалуйста, пишите про них ещё, буду очень-очень ждать,
С огромной благодарностью дорогому автору,
З.

[bistrick]

Очень понравился ход с тем, что Соло захотел стать лучше ради Ильи!
И его медитация над ужином
Спасибо большое!

[Мев]

Милый автор, вы мне сделали так хорошо, что у меня нет адекватных слов, что бы выразить вам благодарность.

Ваши парни настоящие. Вот, действительно: мужчины, профессионалы, друзья. И что-то между ними есть такое, чему они сами не знают названия, но что заставляет мое сердце замирать от нежности и восторга. Огромное вам спасибо

[SabrinaSpellman]

Автор, это просто прекрасно! Чудесное попадание в персонажей! А уж от прописанной их такой дружбы, когда они трое действительно дорожат друг другом, я просто поскуливала от удовольствия!!! Спасибо, очень нравится, просто очень! С нетерпением жду продолжение!

[Ни-Аптерос]

Автор, это очень круто
Обе части читала, облизывая каждое предложение. Реакции ребят такие, реалистичные. Здорово!

[muxoe_kuco]

Обоюдные метания у мальчиков) Надеюсь, дело дойдёт до чего-то более комфортного))

Спасибо)

[со(л)нце]

Я уже не верила, что эту работу продолжат.
Спасибо!

[скрытный товарищ]

всем спасибо, мои милые дорогие хорошие! автор временно пребывает за городом, интеренет раз на раз, поэтому не могу написать полноценную благодарность( но очень-очень греет, что вам нравится! спасибо, буду стараться дальше!)))
продолжение непременно будет, просто автор пишет мееедлеенно и не супер справляется с собсвенной многозадачностью, мяу
люблю вас ХО

P.S. дорогой заказчик, мне на самом деле так интересно, а как вы сами заявку видели, когда подавали уруру всегда люблю обсудить такое)) но нельзя-нельзя, наверное

А.

[скрытный товарищ]

Милый мой автор, заказчик очень-очень хотел бы обсудить заявку и своё видение, но очень боюсь, что вы, чтоб сделать мне приятное, будете перекраивать свои задумки на фик. Так что назначаю вам свидание по окончании фика ( я очень надеюсь, что эта потрясающая вещь будет завершена))
Вдохновения вам побольше и моя горячая благодарность!

[скрытный товарищ]

Дорогой автор, хочу сказать, что я по-прежнему жду и надеюсь, что вы сможете продолжить данную замечательную работу! Вдохновения вам и поменьше проблем в реале!
З.