[ваш дядя]

4.12. В ходе задания Илье внезапно приходится публично делать минет Наполеону, скажем, в рамках подтверждения легенды, для прикрытия или еще по какой-то причине. До того никаких отношений между ними не было, и они не особо задумывались о такой вероятности. Курякин берет себя в руки и, ничем не выказывая своего истинного отношения к такому неприемлемому для коммуниста разврату, с блеском выполняет задание. В процессе неожиданно получает удовольствие, да и Наполеону все более чем нравится. После этого Курякин и Соло пытаются делать вид, что ничего между ними не изменилось, но ящик Пандоры уже не закрыть. Графическое описание минета.

@темы: 4 тур, выполнено, Илья Курякин, Наполеон Соло, тур старых заявок

Comments

[скрытный товарищ]

скрытный товарищ, дорогой заказчик! милый мой человек. Простите великодушно за задержку, автор клянётся, что ни на минуту не забывал про вашу заявку, просто действительно реал. И Новый Год. И отпуск. Но я всё дописала, сейчас быстренько добетим и выложим Хотя часть и получилась больше предыдущих, но автор никак не хотел выкладывать её без "финала", законченной мысли на часть ')
автор в общем-то расстался с парнем, так что кто знает, тот поймёт, что от этого растёт продуктивность сама надеюсь, что теперь будет больше возможности писать))) и так сильно постараюсь больше не затягивать!) фик я собираюсь довести до конца!

с любовью, а.

[SuspenS]

Друзья, фанфик жив! (: Извините, был Новый год, с которым я вас всех поздравляю <3 постараюсь больше так не затягивать.
Ну... и деанонюсь заодно)))

Исполнение 1, часть 3/?, 4525 слов

Исполнение 1, часть 3/?, 4525 слов

Илья спит, как убитый. Засыпает быстро и не видит никаких снов. Его окружают только гул в голове и запах антисептика в комнате. Он проваливается в сон, как только его голова касается подушки. И он был бы невероятно благодарен за это своему измученному телу, но он спит.
А утром идёт чистить зубы и сталкивается в дверях ванной с Габи. Она маленькая, встрёпанная и замотана в одну из наполеоновских рубашек. Которая велика ей настолько, что выглядит это скорее очаровательно, чем непристойно. (Но правда в том, что в мужской рубашке Габи всё равно смотрится слишком сексуально.) Её рука неловко тянется поправить воротничок, пряча в него острую ключицу, а заспанные глаза смотрят внимательно.
- Доброе утро, - хрипло говорит Илья, чувствуя, что его пульс всё же немного ускорился.
Он шагает назад и встаёт к стене, выпуская её.
- Доброе, - тихо отвечает Габи.
Дверь в спальню Наполеона закрыта, но шепчутся они вовсе не из страха потревожить его сон.
- Ты рано, - замечает Илья и не знает, смотреть ли ему прямо на неё или отвести глаза и не делать этого вовсе.
- Соло посоветовал переназначить все встречи.
Свет проникает в дом осторожно, падает на балюстраду лестницы лучами, и кажется, что они стоят на клавишах фортепиано. Илья перед Габи извиняется. Не прямым текстом – он говорит, что она хорошо выглядит, и всячески старается загладить вину за своё грубое поведение вчера. (Иногда Илья так смотрит на неё этими невозможными голубыми глазами, что ей сложно на него сердиться. Габи знает, что на самом деле Илья очень чуткий, и она отлично понимает, что он чувствует себя виноватым.)
Когда они идут завтракать, Наполеон ещё спит. Габи поглядывает, но так и не спрашивает, что у них вчера стряслось. И это вызывает по отношению к ней что-то вроде уважения. Потому что Илье хочется удивлённо приподнять брови и ответить, что ничего не стряслось. Ему хочется в это верить самому – да, неприятно, да, никому не расскажешь, но на этой работе они делали и куда более постыдные вещи. Однако думая о произошедшем, он не может не ловить себя на чувстве стыда.
На дворе семь утра, и Габи перед ним сидит красивая-красивая.
Волосы подняты, закручены в высокую причёску, глаза ярко подведены, в уши продеты большие серёжки, а сама она клюёт носом, сонно гипнотизируя тарелку. Они тоже чему-то научились у ковбоя, так что на завтрак у них сегодня не просто манная каша, а манная каша с молотым грецким орехом и кокосовым джемом. Габи выглядит очаровательно, и Илья скользит взглядом по её худенькой ноге в колготе с ромбами и смотрит в окно. В такую рань, похоже, не спят только они двое и солнце.
Но днём непременно будет дождь, а Габи уходит, забыв дома зонтик. Илья выглядывает в окно, думая догнать её, но замечает подозрительную фигуру в плаще, сидящую на скамейке в сквере через несколько домов. Мужчина в шляпе и с пустыми руками сидит на голой улице и провожает её взглядом. Собственно Габи и её машина создают здесь единственное привлекающее глаз движение, но Илья всё равно не высовывается. Только осматривает из-за шторы остальную часть улицы, замечая почтальона (Илья бросает взгляд на часы, но тот как раз вовремя, монотонно раскладывает письма по ящикам и ни на что не отвлекается). Илья провожает Габи взглядом, убедившись, что мужчина не тронет её. Однако он сидит там ещё ровно десять минут и уходит.
Ковбой не редко повторяет, что вообще не понимает, как Илью в разведку взяли с его-то ростом. Но сейчас он прав: едва ли в этих условиях получится проследить за ним незамеченным. Илья задёргивает шторы и ещё думает про комнату Наполеона, но не находит в себе сил зайти туда.
Он оборачивается и видит, что Наполеон стоит на середине лестницы и смотрит на него.
Илья замирает. На первом этаже сумрак, и не скажешь вот так, что сейчас за время суток – любое. Любой час и город в их жизни втроём, всё время втроём. И только лестница наверху всё ещё залита нерешительным, полосатым светом. Он легко касается кончиков встрёпанных кудрявых волос ковбоя, высвечивая их тёплым каштаном. Кофе по-ирландски, как и его кровь. Он просто стоит там и смотрит в ответ, облачённый в пижамные брюки и халат в тон. И Илья скользит взглядом молча, открыто и думает, кому ещё разрешено увидеть его таким?
- Тут ошивается какой-то подозрительный субъект, - говорит Илья, потому что очевидно, Наполеона заинтересовало, почему это Илья ошивается возле штор, раз тот даже спустился вниз до того, как зачесал волосы.
– Впрочем, ничего нового, - Наполеон ухмыляется, глядя на Илью. Одним уголком губ, но очень красиво.
Илья вздыхает.
- Будешь кофе?
- Иногда я обожаю твоё советское воспитание, Угроза.
Наполеон усмехается мягко, едва уловимо, прикрыв на мгновение глаза, и поднимается обратно, чтобы привести себя в порядок к завтраку.
Уголки губ Ильи тоже вздрагивают, и ему кажется, что всё будет в порядке.

***
Он раскладывает на журнальном столике папку со всеми фигурантами их дела. Доступ к интересующей А.Н.К.Л. информации имеют от пяти до восьми человек: пятеро непосредственных участников собрания (включая стенографистку. Если, конечно, вёлся протокол, что бывает в двух случаях из трёх) и ещё их ближайший круг. Через него-то они и пытались подобраться изначально, но инцидент в переулке перекрыл самый удачный канал.
Несколько тёмных лошадок, которым вполне под силу перераспределение мира, собрались три дня назад в горах, и можно только догадываться, о чём они вели речь, если в обычное время, как минимум, между двумя из них объявлена кровная вендетта. Уэйверли готовил группу полгода, Илье и Наполеону удалось организовать встречу с крупным оружейным дилером, но где-то случился прокол, и он вычислил их информатора, а Комитет госбезопасности наследил. Десять унизительных минут в переулке за клубом, одна спасённая жизнь, и они поставлены под удар на шахматной доске.
Илья рассматривает имена молодых женщин – одной дочери и одной секретарши, – думая, что ковбою это будет раз плюнуть. Охмурить и выведать. Они тут мир спасают, некогда задаваться моральными вопросами. Местной разведке не удалось пробраться на само заседание, так что теперь А.Н.К.Л. предстоит разгребать последствия. Вот так они и живут. Курякин, почему ты пошёл в разведчики?
Наполеон надевает голубой жилет с совсем уж вензелястым узором и дефелирует мимо с шейным платком в руках. Илья поднимает на него глаза, замечая на его лице такое до смешного серьёзное выражение, будто бы он этим платком ракетостроительную схему выкладывать собрался, а не узелок вязать. Ну педант.
Наполеон идёт в обратную сторону, недовольно кривя губы, и через долгие двадцать минут возвращается в другом, клетчатом костюме, голубом и… ну он нравится Илье. Особенно хорошо на ковбое сидит и подчёркивает цвет глаз. Иногда ковбой ничего из себя не строит, и тогда видно, какие у него глаза на самом деле добрые. Пиджак он держит в руках всё с тем же хмурым выражением на лице, и Илья скользит взглядом по ладному, подчёркнутому жилетом, стану. Спрашивает:
- Это что за дефиле?
Наполеон вздыхает. Так, словно вовсе и не ждал, пока до него снизойдут своим вниманием. Он всё ещё разглядывает свой пиджак.
- Разгребаю последствия, Илья, - мягко выдыхает. И вот сейчас – сейчас из себя что-то строит. Усталую и недовольную невинность, ну вы только посмотрите на него.
Илья заинтересованно выпрямляется над столиком, и, завладев всем его вниманием, Наполеон продолжает:
- Джеку Девени сегодня предстоит получить ot vorot povorot от нашего милого торговца оружием.
Илья серьёзно сводит брови, почёсывает нос и заключает, подумав:
- Ты должен это сделать.
Наполеон вздыхает и говорит как само собой разумеющееся и вообще, ну что тут большевик очевидности озвучивает:
- Разумеется, должен. Тонко разыграть из себя инверта.
Илья смотрит на него большими наивными глазами, и, встречая его взгляд (в обрамлении этих чёртовых ресниц), Наполеон жалобно сводит брови.
Ясно, костюм выбирал значит. В каком лучше образ удастся. Джек Девени ведь не знает, что Объект видел их вчера.
- Клетчатый, - подсказывает Илья, возвращаясь к документами. – Не кичись.
- Ну если так считает мой комми, - говорит Наполеон просто для того, чтобы оставить последнее слово за собой, и идёт на второй этаж.

[SuspenS]

продолжение

***
Великолепно они разыгрывают, будто бы ничего не изменилось. И только поглядывают друг на друга, пока второй не видит.
Илья смотрит на него, задерживая взгляд на плечах, и перед глазами мелькает утренняя сцена в жилете. Почему он не замечал раньше? Фигура у ковбоя – то ещё произведение искусства. Облачённое в великолепный костюм. Да, он франт, и сам бы Илья в жизни не стал так разряжаться, но оценить может. Наполеон всегда элегантен, он приковывает взгляды и, наслаждаясь, удерживает их. И за этим верхним лоском скрывается такое тело, неудивительно, что он настолько уверен в себе и так цепляет женщин.
Наполеон же бросает взгляды на Илью, и ему словно бы хочется убедиться, что Илья в порядке. А ещё, и глупо это отрицать, поймать Илью на том, что он тоже смотрит. И они ловят. Только от этого делается не по себе.
Габи вновь становится между ними буфером. Совсем, как прежде. Разве что теперь между ними не искрит, а замкнуло. Сперва, кажется, она не замечает. Илья битый час сидит, погрузившись в документы, сводя данные и организовывая встречи, прощупывая почву и выискивая путь наименьшего сопротивления. Соло пропадает, появляясь дома под вечер, улыбчивый и в очень хорошем настроении. Постепенно она замечает, что это нервное – ему хочется пошуметь и повеселить всех вокруг только затем, чтобы к нему самому не цеплялись.
Главное – пережить первые сутки, и потом всё медленно приходит в норму. Илья оттаивает, смиряется с собой и со случившимся, хоронит это в себе так глубоко, что если когда-нибудь бомбанёт… Но оно не бомбанёт – с чего бы? Он из тех, кто молча переживает проблемы в себе, находя посторонний способ сбросить стресс. И там, внутри, уже погребено столько всего, что ещё один повод для самоанализа может затеряться навсегда.
Не теряется другое – ковбой без конца мелькает рядом, и очень сложно сконцентрироваться на работе, когда он звонит при тебе какой-то даме, которую всё-таки взялся охмурять, и флиртует с ней по телефону, назначая свидание вечером. Илья приходит из соседней комнаты, как загипнотизированный, как персонаж какого-нибудь мультфильма прилетает на запах жареной индейки. Останавливается в дверях, опираясь на косяк плечом, и сморит, как Наполеон низко смеётся и даёт какие-то обещания, а сам сосредоточен на телефонном альбоме рядом с аппаратом. Можно подумать, он записывает детали встречи, но Илье видно – он рисует.
Это просто какие-то наброски. Мужчины, а за ними пара линий, выстраивающихся в незамысловатый интерьер. Он легко ведёт ручкой по бумаге, и на ней появляется небольшая иллюстрация. Вот так смотришь и диву даёшься, насколько талантливы бывают люди. А Наполеон даже не напрягается. Он пририсовывает человечку с чёрными зализанными кудрями большие очки, и уголок его губ чуть вздрагивает.
Илья не то чтобы очень разбирается в искусстве, он не может сравнить эти наброски с каким-нибудь знаменитым художником, с кем-нибудь, кого бы Наполеон мог подделывать в воровском прошлом. Но в разведшколе он изучал графологический анализ и может попытаться подойти к вопросу с другой стороны.
У такого всего элегантного и выверенного Наполеона буквы не всегда выходят ровные, но Илья даже не удивился. Порой Наполеон старается и пишет красивые записки, особенно если для дам. Но когда спешит, бывает и так, что, как говорила бабушка Ильи, кто в лес, кто по дрова, а тут я рыбу заворачивал. Если знать ковбоя не очень хорошо, то можно решить, что ты сразу видишь все его очаровательные уловки, решить, что он хитрец и манипулятор. Только это не так. Ковбой куда лучше, чем кажется. А натура у него двойная. Он очень хочет казаться этаким красавцем из хорошей жизни, но правда в том, что он под пули ляжет, чтобы спасти незнакомого человека.
Самый результативный агент ЦРУ? Илья не берётся сказать, будто бы он не хотел жизнь вокруг пальца обвести и доказать, что он лучший во всём. Илья так же знает: от адреналина у него крышу сносит, и всё ему кажется игрой. Но Наполеон сиганул за ним – соперником, агентом вражеской разведки – в море на грузовике, хотя ведь просто мог дать ему утонуть и остался бы чистеньким. Погиб при исполнении, я не мог помочь, сам контуженный валялся, как выплыл не помню. Он знает Наполеона год почти, а тот всё не перестаёт его удивлять. Повторим: в море. На грузовике. Ненормальный.
Наклон вот зато у букв всегда одинаковый: правый и довольно резкий. Как берёзки на сильном ветру. Любвеобильный, чувственный, в отличии от Илья не станет замыкаться в себе, а даст выход эмоциям, да хоть сразу, и будет ходить потом с разбитым носом. Вот драться так и не научился на приличном уровне, вечно держи его, острого на язык, в поле зрения, да успевай из зоны поражения вывести. И почему он, Илья, до сих не дал ему несколько полезных уроков? Непременно нужно. Так не годится, Илья, конечно, всегда рядом, но самому ведь хочется быть уверенным в том, что ковбой справится.
Лесть всегда чувствует, но восхищение любит катастрофически. Илья не такой уж тугодум и понимает, что часто Наполеон ошивается вокруг него только для того, чтобы он обратил внимание, заметил, бросил какой-нибудь комментарий, на который тот брови свои эмоциональные вскинет и скажет что-нибудь завуалированно ехидное. Но потом ходит довольный.
А его жизненная энергия восхищает и правда. Об этом Илья ему никогда не говорил, но он думает, что такой человек, как Наполеон, как никто заслуживает свободы. Просто для того, чтобы наконец-то самостоятельно распоряжаться собственной жизнью, не плясать под чужую дудку, пускай и в своей тональности.
Илья вдруг даже думает, что ему нравится почерк Наполеона. Нравится то, как в нём маленькими частичками, но прячется его личность. Нравится, что он ручку твёрдо держит и нажим у него сильный, выдающий и его энергию, и то даже, что он не зацикливается на жизненных неурядицах. Что перешагивает их и просто старается получить удовольствие за новой дверью. И дверь эту, кстати, открывает смело, даже играючи.
Наполеон вешает трубку и расправляет лацканы своего пиджака, а Илья думает о том, как он, такой любитель, чтобы им восхищались, пошёл позавчера в своём красивом голубом костюме терпеть насмешки.
Как вернулся, войдя в дом из-под ливня так, словно у него дипломатическая неприкосновенность от дождя была. Расправил сложенный на крыльце зонт и не глядя в зеркало двинулся через коридор, идеальный и спокойный.
- Как всё прошло? – нахмурился Илья. – Дилер не порвал с тобой?
- Порвал, разумеется, - Наполеон фыркнул так, будто его это нисколько не касалось и говорили они о других совсем людях. – В самых искренних выражениях объяснил, с кем он не имеет никаких дел. Не сказать, чтобы я, - играя эмоциями на лице, глянул на свои ногти, - был поражён его словарным запасом, - и поднял взгляд на Илью, улыбаясь приветливо. – А твоё шаманство над бумагами как прошло?

[SuspenS]

продолжение

***
Илья ошибся: не всё в порядке.
Ковбой держится с ним не так, как раньше. И ходит по театрам и кабакам. Но давайте по порядку.
- Экспрессии не хватило, - вздыхает он.
- Ну ещё бы, ставить «Раймонаду» на такой сцене, - закатывает глаза Габи.
Наполеон второй раз за три дня посещает театр Святого А. и разглагольствует потом весь вечер о том, какие были наряды, как играл оркестр (кстати, у второй скрипки такая фигура), что подавали в буфете, во что была одета местная богема и насколько удалась постановка. Формально Илья знает, зачем им посещать театры, но на деле его это бесит. Наполеон расхаживает по первому этажу с бокалом в руке и всё говорит, говорит, говорит. И спутница его – танцовщица! никак не связанная с их делом, - шутит искромётно, и прима пригласила на будущей неделе в свой домик в горах.
- Кстати, там есть обсерватория, - он присаживается в кресло и складывает ногу на ногу. – Большевик, я знаю, может хоть сейчас нарисовать мне звёздную карту. Но ты не хотела бы присоединиться, дорогая фройляйн? – паясничает, стреляя в Габи глазами.
- С чего ты взял? – спрашивает Илья, и выходит немного грубее, чем он сам ожидал.
Он сидит за радио, прослушивая рассекреченную частоту Т.Р.А.Ш. на случай новых шифровок. Пока всё чисто и очень-очень по-западному, ставят инструментальный рок.
- Что ты любишь звёзды? – Наполеон улыбается. – Да ниоткуда. По тебе вижу.
- Обсерватория? – Габи болтает балеткой на кончике ноги и заинтересованно приостанавливается.
- Да, в горах. Можно остаться на ночь, там есть крошечный отель.
- Что это ты там по мне видишь? – Илья складывает руки на груди, и оба они, Наполеон и Габи, бросают на него такие взгляды, что он думает: лучше бы сидел себе молча, зачем вообще с ними разговаривать начал?
- Ну как же, - Наполеон отставляет бокал на накрытый стеклом столик и чуть вскидывает подбородок, готовясь сымпровизировать что-нибудь эдакое. – Ты же у нас советский романтик, Илья. Полночные разговоры о звёздах, отпаивание девушек каким-нибудь особенным чаем по бабушкиному рецепту, песни под гитару низким иногда трогательно фальшивящим голосом и никакого греха до свадьбы. Разве что неловкие поцелуи на балконе.
Наполеон смотрит на него пристально, не мигая, будто бы хочет задеть, подцепить, как раньше, но нет – только придуривается. Он смотрит совсем без огня, без азарта, как будто на самом деле всё равно. И Илья глядит на него в ответ. Хмуро, раздражённо, он устал. Отчего и сам сказать не может, но знает точно – от него.
- В одном ошибся, kovboy, - отвечает, глядя в глаза прямо, прозвище выдаёт жёстко, с таким резким акцентом, что считай, по-русски.
- Ну да, - Наполеон улыбается. – В Союзе греха нет. Ведь нет и Бога.
- Не угадал. У нас на гитаре не играют, - Илья усмехается уголком губ, едва слышно фыркнув, и нацепляет наушники обратно.
Что отвечает ему Наполеон он не слышит, но лицо у того вроде как проясняется легчайшим намёком на веселье.
Он ведёт себя странно. Не достаёт так сильно, как было поначалу, не спорит с каждым словом Ильи, не издевается, не высмеивает его манеры или методы, но он и не искренен. Илья бы сказал: он избегает его. Он Илье не улыбается по-настоящему, только дежурно.
А улыбки Наполеона – это словарик с языка разума на язык чувств.
Складывает брови домиком, глядя с нескрываемым умилением и чуть напрягает губы – Габи что-нибудь выкинула (и как она только позволяет ему это? Илье бы не позволила). Он вообще за девять из десяти своих улыбок может получить в зубы.
Ведёт своей неповторимо эмоциональной бровью, пробегаясь взглядом по полу, а уголок губ вздрагивает – смеётся над тобой, удивляется, с каким дураком повязан, но, как ни странно, вслух ничего не говорит. Вежливый? Да как сказать – лицо-то всё выдаёт откровенно.
А вот вскидывает подбородок, улыбаясь едва различимо, глядит прямо, ждёт и ни за что на свете глаз не отведёт – фаворит Ильи. Так Наполеон часто улыбается ему. И женщинам.
Им – когда делает какое-нибудь фривольное предложение. Ему – если дразнится. И всегда смело дожидается ответа. Улыбки эти – Илье и женщинам – конечно, немного разные, но не уступить им невозможно.
Есть ещё одна улыбка, но её Илья видел всего несколько раз, - это улыбка хищника. Не широкая, не слишком агрессивная и не такая уж заметная, но взгляд… Иногда он смотрит так на какую-нибудь даму на миссии и думает, что он бы хотел с ней сделать.
- Эй, Казанова, - говорит ему Илья. – Ну не так же откровенно. Я этого знать совсем не хотел.
Наполеон наклоняет голову и смотрит на него молча, но Илья и тогда знает, о чём он думает: тебе, Илья, такое и не снилось. Учись, пока я жив. Так Наполеон ещё, кстати, иногда смотрит на красивые вещи.
Сейчас его улыбка – это улыбка безумца. Илья поначалу не обращает внимания, ему есть, о чём подумать, он погружён в себя. Но потом, когда непривычно, когда не хватает внимания Наполеона, он всё-таки сосредотачивается на нём.
Наполеон так же искромётен, как и его танцовщица, но только оттого, что не хочет, чтобы ему лезли в душу.
…В пятую ночь после того инцидента в клубе они вновь идут на дело. Сегодня им предстоит проникновение со взломом, обыск, фотографирование документов и ещё про сторожевых псов не забыть – всё по классике. Габи в восхитительном коктейльном платье с открытой спиной (и дерринджером* на подвязке) стоит у основания лестницы и глядит на них обоих, замерших наверху. Совсем, как Илья смотрел на Наполеона в то, первое, утро.

[SuspenS]

окончание

***
Наполеон вскрывает один замок за другим, и тихо проникает в одну дверь, следующую. Илья тенью ныряет за ним. Они – два пунктира на плане здания в масштабе 1:100. Они – идеальное сочетание, где каждый чётко знает свою задачу. Больше они не спорят о том, кто будет взломщиком, они лучше работают в команде. Если появляется охранник, Наполеон даже бровью не ведёт, он продолжает окучивать замочные скважины и знает, что Илья прикроет (самонадеянный; у Ильи уже и руки опускаются от борьбы с его безнадёжностью).
Наполеон открывает девять сейфов и два тайника. У них есть список из пяти человек, но в нём – ни одного имени. Местная разведка потрудилась на славу и достала им список приглашённых и план встречи (формальный протокол: парковка, креветки в кляре). Пять позывных, соответствующих названиям пяти знаменитых кораблей-призраков. Но А.Н.К.Л. доподлинно известно, что «Целеста» – это их старый приятель, последний негодяй, а после аферы с японцами, снова пытавшимися незаконно вывезти русские полезные ископаемые, и вовсе персона нон грата в Союзе.
Они знают настоящие имена четверых участников возможного заговора. И только один «Октавиус» дрейфует призраком по складкам бумаги.
Замки поддаются играючи, и в какой-то момент Наполеон улыбается и бросает взгляд на Илью. Хвастается, будто бы ждёт похвалы. Илья приладил свой Вальтер на крышку сейфа и внимательно за Наполеоном наблюдает, не давая ему смести пыль или двигая обратно переставленные им предметы.
- Расслабился, ковбой, - ворчит он, сурово щурясь в ответ на улыбку. Она почему-то становится лучистее, от уголков глаз расходятся морщинки. Ну как его понять вообще? Наполеон Соло – головоломка. Персональное задание агента Курякина: раскуси, разберись, найди инструкцию, предвосхищай следующий шаг. Но только подобрав к нему ключ, он не будет сдавать его куратору. Ему нужен свой, собственный шифр, в безраздельное, личное пользование.
- Забочусь, чтобы ты не заскучал, мой комми.
- Прекрати меня так называть.
Наполеон смотрит лукаво, щуря один глаз, отворачивается и тянет к нему руку ладонью вверх.
- Что? – Илья спрашивает недоумённо. Что он хочет, чтобы ему передали? Рука настойчиво сжимается в кулак и разжимается, и растерянно Илья кладёт в неё свою руку, не зная, чего ему нужно, но предположив, что он что-то нащупал.
А Наполеон оборачивается и, почти не улыбаясь даже, смотрит синющими в полутьме глазами, хитро и довольно.
- Видишь, - говорит он. – Приручил. Теперь забочусь.
- Всё бы шутки шутить, - журит его Илья и отходит на шаг. Складывает неловко руки на груди и смотрит за ним. На коленях сидит, зарыт в сейф, как золотоискатель в каменные породы. И сейчас он настолько на своём месте, как не бывает даже на светских приёмах, когда смокинги подпирают кадыки, а бриллианты перекочёвывают с тонких шей в карман. - Durak ty, Solo, i ne lechish’sya.
- Тише. Я не разрешал.
Илья фыркает и глядит на старинную карту на стене. Балканы, графические мысы скал. Мелькает дурацкая мысль, что его отношения с ковбоем страдают биполярным расстройством. Сейчас всё кажется безмятежным, как советское детство, но шаг в сторону – мина. И всё же в этой команде Илья чувствует себя… своим. Пожалуй, он скажет так.
Наполеон улыбается и позёрствует, хотя вот удача им никак не улыбнётся и нужных бумаг нет уже в третьем кабинете. Но ему весело, хорошо, и адреналин прилил кровью к щекам. Илья наблюдает за спиралью света в его набриолиненной макушке и слишком много думает не о задании.
А Наполеон находит какие-то письма и радуется, как ребёнок. Своровать хочет. Илья вздыхает. Знает он этот горящий восторгом взгляд.
- Даже не думай. Положи, где взял. И пойдём отсюда. Нам ещё второй этаж проверять.
- Ты не понимаешь, Угроза, - на Илью даже глаз не вскидывает. Отошёл к железной лавке, расположился на ней, элегантно, будто граф из русского романа, и бережно разглядывает стопку старых писем, найденных в чужом сейфе. – Это Эмерсон**. Да мой гражданский долг вернуть их в Америку.
- Положи. Где взял. Ковбой.
Вы только посмотрите на него: пришёл на задание, забрался на госсобственность и расселся тут, устроив перерыв на почитать так, будто бы он по щелчку пальцев время останавливать умеет. Илья глядит на распотрошённую ковбоем коробку из-под карибских сигар, откуда он эти письма достал, и складывает руки на груди. Ковбой и сам понимает, что ничего украсть они не могут. Не оставлять следов, только сделать фотографии. По крайней мере, Илья на это надеется.
Наполеон поднимает на него глаза и смотрит так, что Илья только бровь вскидывает нетерпеливо. Оскорблённо, обиженно, ничего святого, у тебя, Курякин. Илье льстит, что он легко умеет читать взгляды Наполеона. Это что-то очень личное. «Кто бы говорил» - думает он, и Наполеон улыбается уголком губ так, что ясно – тоже умеет.
Письма он скрепя сердце возвращает на место (уложив их в потревоженной последовательности), но всё летит в тартарары почти молниеносно.
Дальше Наполеон находит бриллиантовые серьги и присвистывает.
- Да ты заколебал, - говорит Илья.
- Почему ты обо мне такого мнения?
Он кладёт серьги на место, разве что не отказав себе в удовольствии внимательно их рассмотреть и оценить примерную стоимость. Они проверили уже половину архива, а всё никак не найдут ни одной зацепки. Мысль бьётся импульсом, когда он задумчиво тянет на себя пачку банкнот, перетянутых резинкой. Просто любопытство (и расхлябанность), и он проводит по ней пальцем, пересчитывая купюры.
Потом он скажет: гидравлический будильник. Та ещё вещица, девятнадцатый век, между прочим, антиквариат в деле. Но в момент, когда он суёт свой длинный нос, ковбой, и трогает деньги, его обдаёт струёй какой-то ужасно вонючей жидкости.
- Какого лешего ты туда вообще полез, Соло?! – гремит Илья, кашляя и вытирая глаза. Ему досталось тоже, радиус поражения, как у маленькой гранаты.
Когда срабатывает ловушка от воришек, мысль в голове Наполеона распускается бутоном.
- Это ловушка, Илья.
Личная досада – попасться, когда обчищаешь сейф (особенно, если в кои-то веки не собирался этого делать), но дело куда хуже. Их ловушка захлопнулась в тот момент, когда они вообще проникли на территорию архива. И когда по коридору раздаются шаги, Илья бешено раздувает ноздри и говорит сквозь зубы:
- Бери свои письма, ковбой. Уходим.
Их ждали, и значит миссия всё-таки в жопе.

***
В машине запах стоит катастрофический. Возможно, Габи вообще откажется в неё садиться. Наполеон старается не трогать многострадальную эмерсоновскую переписку руками. Сигарная коробка лежит на сиденье между ними и отражает бегающий свет от фонарей в металлизированной этикетке.
- Слишком рано, - гремит Илья. – Габи ещё не будет готова.
Наполеон поправляет зеркало заднего вида и говорит с достоинством человека, от которого несёт за три версты:
- Думаю, мы задержимся. Угроза, ты не будешь так любезен прикрыть нас?
Илья выкручивает ручку, опуская боковое стекло, и высовывается из окна, начиная спасительную перестрелку. Они – идеальное сочетание, слаженная команда. За рулём всегда сидит Наполеон, стреляет – Илья.
- Так и до обсерватории доедем, - крутясь по горному серпантину, замечает Наполеон. – Покажешь мне Большую Медведицу?
- Просто смотри на дорогу.
Если они выживут здесь (ночь, темень, проклятые дороги вокруг гор, погоня, перестрелка), то… Илья не может придумать окончание. Он бросает взгляд на ковбоя и видит вдруг, что тот улыбается! Безумец! Руки вцепились в руль, взгляд прикован к проложенному Луной пути перед ними, а уголки губ приподняты! Наполеон ведёт их машину сквозь серпантин на открытке, приглашающей путников в ад, и адреналин горит в нём так жарко, что Илья не может отвести глаз. В ад он не верит, но вот в Наполеона, пожалуй, да.
Они выживают. Ещё не время. Оба они мокрые, водолазки сохнут, липнут, и кожа очень чешется. Вонь стоит такая, что окна не спасают, и хочется только высунуться в них, подобно домашним псам. Наполеон резко тормозит на перекрёстке и поворачивается. Скользит быстрым оценивающим взглядом, проверяя, в порядке ли его Угроза. Смотрит так ярко, мягко и с восторгом, что Илья с ужасом думает: пёс здесь всего один.
В этой команде он чувствует себя своим. Наполеон едва заметно улыбается ему, деля восторг, деля с ним ослепительное ощущение того, что они живы. Абсолютно такой же, как и он сам: грязный, нервный, с бешено стучащим сердцем. Его абсолютное отражение.
А вдалеке тротуара их ждёт Габи. Маленькая, аккуратная красавица с пышной причёской и в элегантном ванильном платье. Она стоит под фонарём, ярким пятном на ночной улице, и кажется, что они двое далеки от неё, как Орион и Кассиопея.


____
*я бы могла сказать: дамский пистолет – но на Википедии написано, что «…в настоящее время термин «дерринджер» стал использоваться для обозначения любого самозарядного компактного пистолета». мне понравилось
**Эмерсон - ru.wikipedia.org/wiki/Эмерсон,_Ральф_Уолдо

[bistrick]

Соло и гражданский долг - это что-то!)
Пропадающие то тут то там драгоценности
Спасибо!

[Княгиня Ольга]

Очень вкусный кусочек! Спасибо, дорогой Автор, я уже и не надеялась.

[muxoe_kuco]

Хорошо!

[Неправильная богиня]

bistrick, +1

[BlueSunrise]

Спасибо за отличное продолжение!

[пополь вух]

SuspenS, фух, автор, у меня чуть инфаркт не случился, когда прочитала, что вы дописали, вот окончание, и я как в стену с размаху: как, и все?!! Вот этот вот накал невозможный так и останется звенеть? Потом уже повнимательнее прочла, выдохнула) ещё не конец, счастье ещё продолжается)
Такое чувство после прочтения щемящее, горько-сладкое - Илья с этой чуть ли не маниакальной погруженностью в Наполеона, как он его изучает и себя заодно, заражается его жаждой жизни и увязает в нем окончательно. Не оторваться.
И слог у вас очень необычный, неровный, цепляющий, оригинальное построение фраз, обороты - мне очень нравится, идеально ложится в историю!
Огромное спасибо, дорогой автор, за ещё один кусочек радости!
З.

[SuspenS]

bistrick, Княгиня Ольга, muxoe_kuco, BlueSunrise, спасибо, мои хорошие! <3 <3
пополь вух, ой '))) извините) еще tbc забыла там в конце поставить... да уж, неловко вышло х) но нет, это ещё далеко не конец!) спасибо Вам, дорогой заказчик! и любимые читатели!)
А.

[SuspenS]

примечание

Я даже не знаю, какое предупреждение поставить, поэтому просто напишу пару слов от автора.
Во мне боролись здравый смысл + законы логики и хэдканон, в котором персонажи всячески оберегают Габи от всего на свете. Но победил здравый смысл. Габи разведчица, а значит Илья&Наполеон должны наступать себе на горло. На самом деле меня давно волновал поднятый в этой части вопрос в её отношении, и вот он как-то сам нашёл выход на бумагу.
Я даже пыталась расспрашивать родственников, а как было в 60-е. И наткнулась ещё тогда случайно на фильм с Джейн Фондой "Воскресенье в Нью-Йорке", который как раз-таки и касается этой проблемы. Он милый, никак не связан с фиком, но можете его посмотреть на досуге удовольствия ради)))
а картинка это Дайана Ригг из сериала Мстители. Тоже никак ни с чем не связано, просто конкретно эта фотография мне очень приглянулась к образу моего ОЖП))

Исполнение 1. Часть 4, 3120 слов

Когда они только получают эту работу, Уэйверли говорит:
- Вы больше не действуете в интересах одной страны. Кстати, поздравляю с переходом в международную шпионскую организацию. Предотвращение переворотов и добыча информации не является нашей приоритетной задачей. Скажите, господа, вы когда-нибудь слышали о такой организации как Т.Р.А.Ш.?
Илья начинает кивать с самым серьёзным видом. Наполеон ведёт плечом.
- …то есть смысл всей вашей организации в том, что вы противостоите другой, если позволите, злодейской организации? – резюмирует тогда пылкую, но немного будто бы безразличную речь шефа Илья. - Знаете, как это по-русски называется?
- Знаю. Мне уже как-то сообщали ваши коллеги. Очаровательно, что вы с ними мыслите одинаково. Но поверьте мне, Курякин, вы очень быстро сами поймёте, что такое Т.Р.А.Ш.
Человек из Т.Р.А.Ш. находит их спустя несколько месяцев после Рима. Это женщина. Ванесса.
- А я уже видел вас где-то, - улыбается ей Наполеон. Получается не очень. Приходится отплёвываться кровью.
Илья знает, что ковбой под кайфом и не особо следит за тем, что плетёт, но он благодарен его заваленному самоконтролю, когда тот пьяно флиртует со злодейкой, отвлекая её от него. Впрочем, узлы она вяжет хорошие. Если бы не наркотик, ему бы потребовалось минут десять.
- Встречались, мистер Соло. Вы убили моего работодателя.
- В самом деле? Сожалею, но, скорее всего, он был преступником. Может быть, он вас обижал? Такой красивой женщине в наши дни бывает сложно в мужском коллективе. Откуда родом ваши родители? Меня всегда завораживали азиатские черты.
- Филиппины. И вряд ли вы сожалеете. Сеньора Винчигуэрра умела ценить остроту женского ума.
Илья приоткрывает рот и тут же сосредоточенно глядит на ковбоя, но тот не смотрит. Он всё ещё пьяно строит Ванессе глазки. Но Илья замечает, как мысль пытается обрести форму в его голове. Как он пытается понять, кто же такая эта Ванесса.
- Виктория, - наконец мечтательно улыбается он. – Вспомнил. Рим. «Плаза».
- Вы отвратительны, - Ванесса морщит нос.
Илья так же видит, насколько ей страшно. Она не привыкла выполнять грязную работу собственными руками. Ванессу слегка колотит, и глаза у неё самой пьяны от эмоций. Наполеон строит нелепое выражение недоумения на лице и продолжает паясничать:
- Филиппинка. Как я мог забыть. Майорка, клуб «Патриций», десять лет назад?
- Сколько, по-вашему, мне лет? – злится Ванесса.
Илья следит за ним взглядом и никак не может понять, ковбой прикидывается или не соображает на самом деле. Он ни разу не взглянул на него, на Илью. Только заторможено моргает, иногда залипая куда-то взглядом, но смотрит на неё, в общем-то стойко удерживая внимание.
Как известно, худшая ошибка: недооценить противника. И Ванесса её не совершает. Она вовсе не боится их, нет, она не не привыкла пачкать руки. Сеньора Винчигуэрра всегда умела ценить остроту женского ума. Ванесса просто разумно оценивала свои силы против двух агентов экстра-класса. Поэтому-то и накачала их под завязку.
Когда приходит её напарник, Наполеон улыбается уголком губ и наконец смотрит на Илью:
- Готов, большевик?
Тогда им удаётся избежать встречи с тем, кого впоследствии они назовут Поджигателем.



Однако, избежать ненадолго. С тех пор Поджигатель идёт по их следу. Именно он устраивает тот взрыв в Йемене и добирается до Ильи во время их отпуска в Калифорнии. Наполеон родился в огромной стране, куда большей, чем вся Европа вместе взятая (но не Советский Союз, ковбой). Но когда Т.Р.А.Ш. похищает Илью в Америке, Наполеон воспринимает это как интервенцию.
Они вытаскивают Илью через три дня. Они – это Наполеон и Габи. С ними нет отряда А.Н.К.Л., с ними нет медиков и группы захвата, и именно поэтому Поджигателю удаётся уйти.
Габи держит Наполеона за руки и кричит на него, кричит, но он не слышит. Пелена белой курякинской ярости застилает ему глаза. Габи обещает ему, что они убьют Поджигателя. Илья не приходит в себя, его нитеевидный пульс вот-вот перережет Атропос. Наполеону приходиться отступиться. У самого Наполеона остаются ожоги на руках, но он их не замечает.
И вот ещё несколько месяцев спустя руки, которые он протягивал за напарником в огонь, отдёргивая их непроизвольно, борясь с собственным инстинктом самосохранения, он положил ему на волосы, вплетая пальцы в неоновый нимб и подталкивая его голову на головку собственного члена. Клуб назывался «Верона», и вряд ли они когда-то заговорят о том, что было в «Вероне».
Наполеон каждый день смотрит на оплетающие запястья следы от ожогов и вспоминает Илью на своих руках. Безвольного, мягкого, словно бы неживого. Перемазанного сажей, но совсем не пострадавшего от огня – только от угарного газа. И себя самого – вспоминает первозданную злость, выжегшую в нём всё до последнего клочка собственного Я. Интересно, Илья во время своих приступов чувствует то же самое? Наполеон ставит на чёрное, нет. Тогда он знакомится с чувством мести.
Не просто обидой или злостью – такого сильного желания мести он ещё не испытывал никогда прежде. Кто мы друг другу, Илья? Он смотрит на ссадину над бровью Ильи, пока тот хмурится, расшнуровывая свои «Челси», и вспоминает, как ощущается его кожа под прикосновениями.
Он сильный, горячий, кровь кипит в нём пузырями лавы, хотя внешне Илья довольно часто и бесстрастен. Он живой. И Наполеон не может забыть то, что произошло за «Вероной».
- Мы справимся, - зачем-то обещает он. И сам не может этого объяснить. Илье тридцать и на его счету не одна человеческая жизнь, он русский разведчик, а даже не немецкая шпионка из мастерской. Илье не нужны пустые обещания, не нужны сантименты и поддержка. Но Наполеону хочется ему её дать. Наполеон постарается.
Илья вскидывает глаза и смотрит из-под бровей так, что всё вот это во взгляде ясно и читается. Но ничего не возражает. Только улыбается вдруг, на удивление, лучезарно.
- Бывало и похуже, ковбой, - обещает в ответ.
Как забыть податливый горячий рот Ильи, его волосы под рукой, холодную щёку, его руки на бёдрах, если ему понравилось почувствовать Илью живым?

***
Наполеон надевает очки. Те самые, которые пририсовал кудрявому человечку в телефонном блокноте. Большие, квадратные, чёрные. Надевает их, смотрит вниз, примаргиваясь, хотя они и без диоптрий, а когда снова вскидывает взгляд, Габи говорит:
- Ну ты и артист, Соло.
Его брови приподнимаются, а взгляд становится мягким и удивлённым, почти застенчивым. Даже губы как-то расслабляются, едва заметно приоткрываясь. Илья смотрит придирчиво.
- И ты думаешь, это сработает?
Наполеон смотрит на него и на мгновение становится самим собой. Уверенным, сильным, франтовым ковбоем. Он пронзает Илью полным твёрдости взглядом и так же едва заметно улыбается уголком губ. А потом вновь, момент – и он глядит из-под стёкол очков простофилей.
- Сеньор Сервантес, хотя и занимается химией, очень любит балет. Он даже даёт своим проектам названия по персонажам любимых произведений, - Наполеон улыбается, широко и глядя в глаза, но глядя недолго. Илья понятия не имеет, как ему это удаётся, но нет, перед ним не Соло. Перед ним немного застенчивый писака из штата Джорджия с чисто южной простотой в манерах.
- Неплохо, ковбой, - Илья хмыкает.
Проекты Сервантеса названы по персонажам, так будет значительно проще ориентироваться в базе.
- Он ещё никогда не встречал немецких девушек.
- Он уже у тебя в кармане, - понимает Илья. Туше. Вот тебе и походы по театрам и кабакам. Наполеон не стал соблазнять никаких барышень, чтобы подобраться через них к объектам. Он пошёл ва-банк и устроил себе дружбу на почве любви к балету с учёным из лаборатории Т.Р.А.Ш., и подготовил почву для выхода Габи.
Наполеон сам ещё этого не понимает, но Илья – его ахиллесова пята. Потому что он может придуриваться сколько угодно, разыгрывать из себя дурачка и неудачника, но стоит ему только посмотреть на Илью – он проявляет силу. Как давно это началось? До «Вероны»? Курякин ведь понимает только один язык. И добиться его уважения можно, лишь отвечая ему тем же.
Но правда в том, что это что-то чисто физическое. Наполеон не может быть перед ним другим. Иначе стыдно. Перед Ильёй ему хочется проявлять всю свою мужественность. Удивительно. Тут-то он и вспоминает «Сусанну и старцев». Перед Ильёй ему всегда нужно красоваться. А поворачиваясь к Габи, Наполеон забавным движением поправляет очки на переносице и нелепо дёргает уголками губ.

[SuspenS]

продолжение

***
Он вводит Габи в игру с изяществом матёрой сестры милосердия. Она проникает иголкой с опиумом под кожу профессора Сервантеса и повторяет дома балетные па. Приходится достать ей чешки и освободить в гостиной зону для тренировок. Илья три дня ходит не поднимая глаз. Потому что тонкая ножка Габи летит вверх, и его пульс ускоряется взволнованно, а глаза распахиваются. Наполеон наблюдает за этим рефлексом с весельем и некоторым чувством досады.
А однажды возвращается домой с очередного обеда с Сервантесом и просто не понимает, что произошло. Габи в своих балетных лосинах стоит в пятой позиции на ковре, а руки Ильи лежат на её узкой талии. Такие огромные, пальцы больше тростинок девичьих рёбер. Наполеон замирает, глядя на них пристально, как ястреб.
- Готов? – тихо спрашивает Габи.
Илья стоит за её спиной, едва только не прижимается. Выше на целых две головы. Габи в его руках совсем малышка, кажется, одно неосторожное движение и сломает. Но рядом с ней Илья никогда не совершит такого движения. Он был аккуратным даже с ним, с Наполеоном.
- Да. По счёту три, - спокойно, сосредоточенно и вместе с тем мягко отвечает он.
На счёт три Габи в его руках взмывает вверх. Наполеон не понимает, как это произошло, когда из смущающегося подростка Илья превратился в её партнёра, но с того дня они тренируются вместе.
Сервантес учёный, и обращаясь к чистой психологии Илья не может сказать, чем именно ковбой цепляет его в своём чудаковатом образе с очками. Это что-то совсем иное, это исключительно заслуга самого ковбоя. На этой миссии он и Габи великолепно танцуют свою партию, Илья копает под другого участника, но они, если откровенно, не для отчёта, уже опоздали. Корабль тонет, и крысы разбежались. Объекты разъехались после собрания, А.Н.К.Л. остаётся только предотвратить само злодейство. Сроки горят.
- Я его разболтаю, - говорит Габи, начёсывая волосы. – У него что-то есть. В прошлый раз он мне уже почти рассказал, но опомнился.
Илья скрипит зубами, сжимая в пальцах коня. Наполеон бросает на него взгляд.
- Сыграть с тобой, большевик?
- Помолчи, ковбой.
Габи кладёт пряди друг на друга и сцепляет причёску заколкой. Волосы ложатся не так, как ей хочется, и она раздражённо выдыхает. Будто маленький паровозик. Наполеон наблюдает за Ильёй, оторвавшись от чистки своих кингстонов*, но ничего ему не возражает. Цепкий взгляд Ильи сосредоточен на Габи, которая всё возится и возится со своей причёской.
- Позволь, я помогу тебя, дорогая, - решает сжалиться над ней Наполеон.
Илью сейчас лучше не трогать, дать ему время молча подготовиться к тому, что надвигается. Наполеон бы сказал ему, что эй, большевик, да мы делаем всю самую сложную работу, но, по-первых, ему нравятся все его зубы, а во-вторых, он понимает, какого придётся Илье. Будет сидеть здесь один и накручивать себя до предела.
Габи ведёт совсем другую игру, её тактика опасна и неуловима. Это женская тактика, и даже не до конца ясно, чего она от Ильи вообще хочет добиться. Она смотрит на Наполеона так взвинчено, будто бы сомневается, что сделать аккуратный начёс ему под силу. Вообще-то, под силу даже Илье. Оба научились, глядя за тем, как она собирается перед ними изо дня в день. Оба они очень внимательные и схватывают на лету.
Когда Габи уходит, Илья с ней даже не прощается. Дуется. Так и остался сидеть над шахматами, сверлить их взглядом и создавать эффект полного отсутствия. Они уже говорили об этом – о Габи и сексе. Город: Александрия, страна: Египет. Разговор тогда закончился тремя сломанными стульями, одним столом, разбитым сервизом и истерзанными занозами руками Ильи. Они с Габи не разговаривали два дня. Потом Илье пришлось извиняться, не выдержал.
Габи поговорила об этом и с Наполеоном. Там же, в Египте. Это была следующая после Стамбула миссия, и он воспринял это… не сказать, что легче, но спокойнее.
- Мне двадцать пять, Соло. Я могу сама разобраться, с кем мне спать, а с кем нет. Не тебе учить меня морали.
Она сидела на веранде кафе в их гостинице. Голые плечи под палящим солнцем, широкополая шляпа над красивым лицом. Такая юная, дерзкая, такая смешная со стороны. Наполеон смотрел на неё и всё не мог понять, как это может быть правдой. Как её, эту хрупкую молодую женщину, занесло в их мир. В то утро Габи казалась ребёнком (нельзя не признать, что в его голове всё же мелькнула мысль: его ребёнком), оперившимся и считавшим, что уже давно может вылететь из гнезда, а они двое всё не пускают её.
Она правда могла, а Наполеону всё не верилось.
- Я знала, на что иду, Соло.
«Уэйверли знал, как вербовать, подлец.»
- И не вам решать, как мне проводить свою часть работы.
Он тогда целый день не мог отделаться от мыслей о ней. Габи всё так и мелькала перед глазами в своей огромной шляпе и с по-детски трогательной ключицей. Молодая, соблазнительная, как яблочко наливное. Он всё думал об этом и думал, непроизвольно гадая, кто и при каких обстоятельствах лишал её невинности. Габи хотелось защитить, а она злилась за это желание.
Теперь она вспомнила горделивый арабеск, надела брючный костюм в стиле «гарсон» и туфли на шнурках, взяла с собой бутафорскую книгу про любовь и приключения и пошла на свидание к Сервантесу. Сегодня они все должны встретиться на двойном свидании в домике примы балетного театра. Том самом, в горах, недалеко от обсерватории. Габи с Сервантесом, Наполеон с примой.
- Она не справится, - цедит Илья, когда проводивший её Наполеон, возвращается в комнату. – Не сможет создать это чувство. Когда здесь и сейчас.
Илья говорит это, и Наполеон прекрасно понимает, о чём он. Что это за чувство такое и чего не хватает для этого Габи. Не какого-нибудь огня – всего лишь опыта.
Настоящая агентесса, заманивая клиента в свою постель, должна создать вокруг них двоих целый отдельный мир. Чувство, что там, за дверьми их спальни, не существует ничего, что реальный мир совсем не важен, и он жил и родился только для этого вот момента – для того, чтобы встретить и любить эту женщину.
Называть Габи «ласточкой» Наполеону совсем не хочется, лучше он себя назовёт «вороном», хотя ему вообще ярлыки не по душе. Но он, Наполеон «профессиональный соблазнитель» Соло умеет создавать это чувство и разбивать вдребезги сердца разрабатываемых дам. Настоящий мир, тот, что за дверьми, на этом и стоит.
- Не сможет, - соглашается он. – Для этой цели я дал ей «мыло**».



*кингстон - модель мужчких туфель марки Crockett & Jones.
**мыло - сыворотка правды

[SuspenS]

окончание

Илья поднимает на него глаза и толкает раздражённо несколько фигур на доске, они катятся в стороны, наводя хаос на поле шахматной брани.
- Чувствую себя так, будто подкладываю её под кого-то, - говорит он с омерзением и поднимается, чудом только не задев коленом кофейный столик.
Зло чеканя шаг Илья уходит на кухню, а Наполеон провожает его взглядом и подходит к шахматам. Поднимает скатившуюся на ковёр повержено ладью, кладёт её рядом с доской, окидывает внимательным взглядом партию, словно считывая, насколько Илья доведён, и расправляет плечи; глядит на дверной проём кухни, откуда вырывается яркий солнечный свет, расчерчивая тёмный паркет.
Замкнётся же сейчас. Чувство вины сожрёт его заживо, и он будет переживать это в себе молча и трудно. А там гляди и буянить пойдёт. А Наполеон что? Своих проблем как будто бы мало, самому как будто не стыдно за это. Но Габи взрослая девочка. Наполеон вообще не привык к такому – чтобы ему ещё и отвечать за кого-то. Нет, это не про него, он волк-одиночка, сам по себе и о других не заботится.
Он возводит очи горе, стискивая зубы и мысленно взывая о силах, о терпении. Смирения откуда-то в нём уже и так достаточно. И идёт следом за Ильёй на кухню. Мало ему того, что Габи всё это тоже не раз плюнуть, что её ноша в любом случае ложится на плечи их двоих. Так ещё и этого дитятку иди успокаивай. Иногда он чувствует себя отцом небольшого семейства.
Илья стоит возле раковины. Вода громко стучит мощным напором, а он упирается руками в жестяные края и низко опустил голову. Чем больше Наполеон его знает, тем сильнее не понимает: да как он живёт вообще? Такое чувство, будто бы мир Наполеона и мир Ильи – это две разные плоскости. Что-то из разряда научной фантастики и зеркальных вселенных.
В мире Ильи все справедливые, и зло там обязательно карается. Все девушки счастливы, а все дети подражают идеалам.
- Послушай, Угроза, - говорит он спустя мгновение быстрых размышлений.
Встаёт, опираясь плечом на холодильник, и смотрит за ним, никак не нарушая личного пространства, не пытаясь предотвратить намечающийся потоп или Илью вразумить.
- Я давно хотел узнать. У тебя с ней всё-таки хоть что-то было?
Знает, что бьёт по больному, но эй – ещё он очень хорошо знает Илью. Плечи у того расправляются, большие кулаки соскальзывают с кромки раковины, он поворачивается… и Наполеон удивляется. Взгляд у него, как и ожидалось, пристальный, сердитый, но вот что-то в нём ещё есть такое… болезненное. Он глядит молча, кадык вздрагивает, когда он проглатывает слюну, и отвечает Илья не сразу:
- Почему ты спрашиваешь об этом теперь?
Наполеон не подаёт виду. Тоже выпрямляется и подходит к окну, приоткрывая его, впуская немного воздуха. Сегодня первый по-настоящему тёплый день. Почему теперь? Теперь – это не Габи, ушедшая на ложе медовой ловушки. Наполеон чувствует и очень удивляется тому, что Илья так искренне говорит о них. Он бросает на Илью взгляд, разворачиваясь и беззаботно подпирая теперь уже стену. Какова вероятность, что он ошибается?
- Я работаю с вами, - рассуждает спокойно. – Доверяю спину. Я имею право знать.
А Габи имеет? Ты сам-то, как думаешь, агент Соло? Имеет ли право Габи знать о том, что произошло между вами с Курякиным в том переулке?
Илья смотрит на него долго. Наполеон и сам всё примерно представляет. Понимает, почему намечающийся интерес Ильи сошёл на нет. С навыком медового шпионажа Габи им уже досталась. Она разбила ему сердце, и он, убедив себя в том, что это была лишь игра, выжег в себе эту влюблённость. Винить он её, конечно, не винит, она выживала.
Но Наполеон-то наблюдал за ними со стороны. Он видел, что это не игра. Что они оба, хоть и начинали, может, с другого, увлеклись. И кто знает, что у них там было в их номере в «Плазе». Или во стольких уединённых местах потом. Почти целый год рука об руку. Было ли между его напарниками что-то, о чём он не знает?
Наполеон тоже молчит и смотрит на Илью пристально, без ухмылок, не мигая.
- Нет, - отвечает Илья. И рассеянно ведёт взглядом по комнате. Ему неуютно.
Наполеон и сам будто бы в вакууме, уши словно заложило.
- Ничего у меня с ней не было. Я не могу. Габи заслуживает чего-то настоящего, а не вот этого всего, - он с досадой взмахивает рукой на их казённую кухню с жёлтенькими цветами на обоях. – Настоящего… - ему трудно подобрать определение, он хмурится, думает, выдаёт, - тут, - прикасаясь к рёбрам. А потом стискивает зубы и машет рукой. Смутился, наверное. О чувствах-то говорить.
В мире Ильи всех девушек любят искренне, а не как Наполеон. И сам Илья на меньшее не согласен. Становится тихо, это он кран закрутил. Наполеон вскидывает на него глаза, они смотрят друг на друга, но, как это ни странно, что сказать, он не находит.
А когда Илья выходит из кухни, Наполеон понимает, что сердце у него стучит очень быстро.
И это сейчас был даже совсем не азарт, что часто толкает его на безрассудства с женщинами или с Курякиным. Он дыхание затаил и будто бы даже испугался того, что не знает, что будет дальше.

tbc

[Княгиня Ольга]

Очень напряженный кусочек!
Думаю, вовлечение Габи вполне уместно и логично, Наполеону конечно с дамами проще, но агентурная работа ею остается независимо от пола агента. И "не использовать" ее - неправильно. Что бы не думал об этом Илья.

[mandragora007]

Захватывающе! Прочла выложенное с удовольствием, и терпеливо жду продолжения :-)
Прошу прощения, но глаз зацепился за опечатку - может, ее поправить... если только она не несет углубленный во внутренний мир Соло смысл :-))
"застенчивый писака из штата Джорджия с чисто южной простАтой"
Южная простата - это нечто особенное :-)))

[Неправильная богиня]

Наполеон надевает очки. Те самые, которые пририсовал кудрявому человечку в телефонном блокноте. Большие, квадратные, чёрные. Надевает их, смотрит вниз, примаргиваясь, хотя они и без диоптрий, а когда снова вскидывает взгляд, Габи говорит:
- Ну ты и артист, Соло.
Его брови приподнимаются, а взгляд становится мягким и удивлённым, почти застенчивым. Даже губы как-то расслабляются, едва заметно приоткрываясь. Илья смотрит придирчиво.
- И ты думаешь, это сработает?
Наполеон переводит на него глаза, и на мгновение становится самим собой. Уверенным, сильным, франтовым ковбоем. Он пронзает Илью полным твёрдости взглядом и так же едва заметно улыбается уголком губ. А потом вновь, момент – и он глядит из-под стёкол очков простофилей.

Ааа, Кларк Кент!

[SuspenS]

Княгиня Ольга,

И "не использовать" ее - неправильно. Что бы не думал об этом Илья.

и не использовать её - то ещё упущение, думаю я сейчас)) потому что так всё намного проще, как ни печально. Рада, что читатель не воспринял это в штыки. Спасибо за комментарий!)
Неправильная богиня, х)) мастер маскировки))) на самом деле я это, конечно, в шутку) но ведь Соло и правда мог сделать отсылку к нему х))

mandragora007,

Южная простата - это нечто особенное :-)))

фуууух это просто в топ-10 моих перлов, боже (спасибо, добрый друг!)
к слову, тут я вспомнила, что в процессе написания сама заскриншотила один очаровательный перл:
в предложении

Илья смотрит на него долго. Наполеон и сам всё примерно представляет. Понимает, почему намечающийся интерес Ильи сошёл на нет.

мой мозг и руки сначала выдали:


спасибо, любимые

А.

[bistrick]

Илья все-таки танцующий с Габи! Танцующий БАЛЕТ!!!!

[SuspenS]

Исполнение 1, часть 5, 4793 слова

***
Приму балетного театра зовут Агния Аполинерская. И если бы Илья удосужился уделить ему хоть толику своего бесценного внимания, Наполеон бы рассказал, как тщательно она культивирует в себе корни русского балета. Хотя этот прибрежный городок и нельзя найти на карте мира.
И теперь Наполеон не знает, жива ли Агния.
- Где сеньора Аполинерская?
Дуло пистолета упирается ему в позвоночник, и он отмечает, что оно негорячее. Агния где-то в этом доме.
- Опустите ствол, мистер…
- Девени, - подсказывает Наполеон, услышав вдруг абсолютно ясно, как тикает секундная стрелка в часах на стене.
- Бросьте его на пол, мистер Девени.
Наполеон устроил целое шоу, изображая из себя того ещё кретина, чтобы «завладеть» Маузером бывшего мужа Аполинерской, а теперь трашовец требует от него сдаваться. Ну знаете ли.
Габи стоит в поле зрения. Сервантес схватил её за плечо и спрятал за свою спину. Габи только бросила на него короткий взгляд и вглядывается в их внезапного гостя, почти килограммом метала плюс обойма нарушившего им прекрасный романтический вечер в горах. Она подаёт Наполеону знак.
Это он. Поджигатель. Тот самый человек, которого привела к ним Ванесса и который запытал Илью в Калифорнии до полной отключки.
Он тогда не видел Наполеона и Габи. Но они видели его. И он появляется именно сейчас – когда они близки к прорыву. Остаётся совсем чуть-чуть. Какая ирония, он приходит убить их клиента.
- Я не могу, - говорит Наполеон, бегая взглядом по комнате, пока тот не натыкается на что-то, в чём ему будет видно отражение Поджигателя. Ведёрко со льдом под шампанское. Этому приёму всё человечество научилось у Персея.
- Не делайте глупостей, мистер Девени, - увещевает его Поджигатель.
Наполеон впервые слышит его голос. Низкий и до одури хриплый – голос больного человека. Сколько раз он сам попадался в собственную ловушку из огня?
Тогда, в Калифорнии, он оставил Илью в комнате и поджёг здание. И Наполеону потребовалось почти пятнадцать минут, чтобы найти его и ещё около десяти, чтобы вытащить. К Илье было не подступиться, пламя уже пробралось к нему так же близко, как и напарник.
- Я не могу, - настаивает Наполеон с абсолютно бесстрастным лицом, даже его брови не заламываются с привычной эмоциональностью. Он не мигая глядит в отражение Поджигателя в металлическом боку ведёрка. Горлышко откупоренной бутылки «Вдовы Клико» задорно венчает этот образ. Зато голос дрожит неуверенно и робко. – У меня пальцы от страха онемели.
Свои руки он держит аккуратно. Нельзя позволить запястьям выскользнуть из манжет сорочки. Если Поджигатель увидит на них ожоги, он сложит два и два. А ведь хочется… показать ему, кто перед ним. Наполеон Соло, тот, кто убьёт тебя за того русского.
Габи бросает взгляд на Наполеона и вся подбирается, она готова действовать по первому же его знаку. Чёрт возьми, думает он, она хочет полезть на рожон. Курякина нет, а безумцы остались.
Поджигатель за спиной издаёт какой-то звук. Смешок. Только не ясно, весёлый он или раздражённый.
Тогда им пришлось дать ему уйти. И Габи, готовая к тому, что однажды она может получить от Ильи, когда полезет унимать его ярость, никак не ожидала, что заденет её Наполеон. Не раз и не два, пришлось стерпеть.
Она тогда держала на коленях голову Ильи, молясь всем богам на свете, чтобы он перестал дышать так. Но под рокот вертолётных лопастей выбора не осталось: пришлось броситься к Соло и обхватить его руками, едва сходящимися поверх его рук и груди. Надо сказать, он так вырывался, что прилетело ей знатно, но Габи ничего не сказала.
- Мы найдём его, - уговаривала она. – Найдём. Он будет твоим, - обещала. – Наполеон! Пожалуйста! Помоги Илье!..
Теперь Поджигатель нашёл их сам. Вновь. И снова держит на мушке, в обрисованной им тетрадной клетке на своём поле.
- Я заберу его, - подсказывает он, болезненнее прижимая дуло к восьмому позвонку Наполеона. Это его шанс. Поджигатель думает о другом. Наполеон – абсолютный безумец.
Когда Наполеон бьёт его, переворачивается, выбивает из рук пистолет и сам получает в лицо, комната как будто бы снимается с паузы. А секундная стрелка заканчивает круг, доказывая, что время никогда и не останавливалось.
Браунинг Поджигателя оказывается под диваном, они с Наполеоном сцепились, Сервантес бросился к ним, всё происходит молниеносно. Маузер поднимает Габи.
Потом у него будет много времени на рефлексию. Он разложит этот момент в голове сто раз, поражаясь самому себе. Когда он всё-таки научился чувству вины? Наполеон часто совершал ошибки, но смысл сожалеть о них? Наверняка, у него была возможность, но он провозился в позе греко-римской борьбы на персидском ковре.
Вдвоём с Сервантесом они бы, возможно, одолели врага в потасовке, но юркая и маленькая Габи просто хватает отлетевший и закруживший на полированном паркете, подобно шайбе на льду, пистолет. Все медленно поднимаются, вновь замирают, и у Наполеона проваливается сердце.
На лице Габи, их маленькой протеже, иногда неловкой, неумелой, часто беспокойной, написана блестящая игра из страха. Её рука трясётся, пока она держит Поджигателя на мушке. Он её, она его поймала. И Наполеон восхищён: она знает, что игра ещё не окончена. Она не поглощена горячей местью. Сервантес здесь. Сервантес – её цель.
За мгновение до того, как Габи стреляет, Наполеон видит, как её глаза твердеют. Как ожесточается овал лица, потому что Габи сводит челюсти. Трясущаяся, как веточка, рука на мгновение держит Маузер абсолютно ровно, и пуля выходит прямо, взрезая пространство, и в самом деле будто бы идёт быстрее времени.
Это очень точный выстрел, и когда Поджигатель падает, Габи снова трясётся. Её плечи опускаются, а рука просто ходит ходуном. Она молодец.
К Габи подходит Сервантес, забирает оружие и встаёт перед ней, загораживая, не давая ей глядеть на тело на паркете. Кровь растекается очень быстро.
- Я убила его? – спрашивает Габи тихим голосом.
Сервантесу ничего не остаётся кроме как позаботиться здесь обо всём. Это пустяк, лишь видимость, вся работа уже выполнена. Наполеон позволяет ему проверить пульс Поджигателя и, продолжая изображать недотёпу, слушается всех его указаний. Он всё ещё глядит то и дело на Габи, поражаясь тому, насколько она действовала холодно.
Её глаза говорят ему: «Он мёртв. Я же тебе обещала».

***
Наполеон проговаривается случайно.
Они сидят в штабе А.Н.К.Л. в столице. Ребекка, секретарша Уэйверли, скрепляет документы, Илья любезно дыроколит их для неё. Засучил рукава, стоит над её плечом, нависая, а ей хоть бы хны. Наполеон наблюдает за ними и поражается, почему вид Курякина, сильного, пышущего здоровьем, не пронял её. Солнечный город оконным проёмом ложится на пол и секретарский стол, касается спины Ильи, но не плеч. Он даже выше, чем падающий с небес свет.
Габи дремлет на диване у окна, надвинув кепи Ильи на глаза. И Наполеон сбалтывает:
- Доводилось мне уже встречать поджигателей.
- На войне? – не отвлекаясь спрашивает Ребекка.
Илья склонился к столу, опёрся на сильные руки и внимательно смотрит за тем, как её ловкие пальцы прошивают папки, одну за одной. На столе выжжена эмблема А.Н.К.Л. – планета, и Илья то и дело отвлекается на неё. Наполеон замирает, отводит взгляд от Ильи и кивает.
- На войне. Не хотите ли чаю? Я сам принесу. Как можно утруждать такую красивую женщину.
Он поднимается, даже подходит к Ребекке, берёт её руку в свои, наконец встречая её огненно-карий взгляд, яркий и тёплый, и поглаживает тыл ладони.
- Эти руки созданы для того, чтобы их целовали, а не для работы с бумажками.
Илья глядит на него пристально, и Наполеон понимает, что он не поверил.
Он спрашивает после обеда, когда они стоят в самом конце столовой, у окна. В столице не по-путеводительски холодно, но солнце светит ярко. На Илье чёрная рубашка и остроносые «Челси», на плече висит кобура. Золотом играют волосы, сверкают на солнце ресницы. Он держит в руках чашку кофе и просит:
- Расскажешь?
Они с Наполеоном напарники. Таких на весь А.Н.К.Л. больше нет. Они единственные в своём роде. Габи снова спит, на этот раз уже прямо за столом. Слева от неё – чай и черничный кекс, а она уронила голову на руки. Габи совсем не спала ночью после вчерашнего.
У Наполеона на лице синяки.
Он вздыхает, окидывает Илью разнесчастным взглядом и улыбается:
- Не здесь.
Как это ни странно, но в А.Н.К.Л. он чувствует себя безопасно, просто сейчас – не чувствует себя с Ильёй наедине.
- Это про те два года.
- Какие? – Илья забавно хмурится, чуть поворачивая голову, и солнце попадает ему в глаза. Он морщится.
- Те, которых не хватает в досье на меня.
Илья смотрит ему в глаза, подносит к губам чашку, делая глоток, и отворачивается к виду на город.
- После работы зайдём выпить?

[SuspenS]

Исполнение 1, часть 5, 4793 слова, продолжение

***
Наполеону нравится этот город. На самом краю земли. Или, по крайней мере, Европы. Дома стоят тесно, с балконов друг на друга протянуты нитки для белья. Иногда на балконах мелькают женщины в бигудях или их отцы и мужья с сигарами. Он вспоминает своего Эмерсона и его упаковку. Карибские, чем не зацепка?
Илья идёт рядом с ним прогулочным шагом. Руки в карманах куртки, солнечные очки не взял и щурится, наклоняет голову, прячась под козырёк кепи. Дует северный ветер, колышутся флаги на домах. В городе стоит тишина. Будто бы их в этой плоскости – у самой земли, а не на высоте второго этажа, всего двое. Он и Илья Курякин. Его друг из далёкой Страны Советов.
- У тебя есть друзья, Илья? – спрашивает он, тоже держа руки в карманах.
Тот поворачивается, бросает взгляд и вновь смотрит на улицу перед собой. Прохладно и правда, он шмыгает носом.
- Ты не рассказывал.
- Про друзей-то? – усмехается Илья.
Каким-то образом, Наполеон понимает, о чём он, и усмехается в ответ, немного горько.
- Про себя. Что у тебя там, в Союзе?
Ещё один взгляд, и Наполеон гадает, решил ли Илья, что он просит ответную откровенность? А он её просит?
- Есть сослуживцы. Однокурсники. Одноклассники. Соседи, - фыркает. – Стихотворение вспомнил.
- Вот как? Как это говорят? Сейчас... Prosim.
- Оно длинное.
Наполеон глядит настойчиво.
- Там про парня, который каждый день носит на руках с пятого этажа своего парализованного соседа, чтобы он провёл день на лавочке во дворе. А когда возвращается с работы – поднимает его обратно.
Ну ничего себе, думает Наполеон. В идеальном мире Ильи Курякина…
- Так бывает, ковбой.
- Тебе-то откуда знать? – вздыхает Наполеон и улыбается снисходительно. Ну смешной.
Илья смотрит на него с такой же забавной усмешкой и прикрывает глаза.
- Есть откуда.
- Ты сам-то стихов не пишешь?
- А что? Хочешь, чтобы тебя воспели в ещё одном сборнике?
- Что значит «ещё одном»?
- Ну как же. Не сомневаюсь, что ты пошептался под одеялом со многими поэтессами. Сколько по миру ходит посвящённых тебе строк?
- Ну что ты, Илья, - самодовольно улыбается Наполеон. – Какие строки. Только парочка внебрачных детей.
Илья смеётся.
- Ну и это тоже, ковбой. И это тоже.
Он ссутулил спину, сгорбился, чтобы солнце не светило в глаза, а скрывалось за верхушками домов. Они вышли на площадь, и оно всё равно раз-раз, да выглянет, ослепит.
- Ну так что там с друзьями, Угроза? – напоминает Наполеон. Дело не в ответной откровенности даже. Не только в ней. Ему интересно.
- Был у меня сосед. Марк. Выросли в одном подъезде. Но, - бросает на него взгляд. Наполеон следит за эмоциями на его лице внимательно, зная прекрасно, что Курякин, хоть и прямолинейный, но иногда говорит только половину, вторую – лови между строк. – Сын врага народа – бомба замедленного действия. Знаешь, мы ведь тогда с мамой ночь на Лубянке провели, - говорит он вдруг. И смотрит задумчиво на блестящие на солнце крыши величественных зданий в стиле мануэлино по кругу городской площади. – Но я этого не помню.
Тогда – это в тот день, когда пришли за его отцом. Илье было лет одиннадцать, глупость - сказать, что его жизнь разделилась на До и После. Что он пожить-то успел? У него вся жизнь была уже после.
- Потом узнал. Когда сам уже в Комитете к документам доступ получил. Начисто. Не помню, как не было.
Память стёрла ту ночь как травмирующее событие? Наполеон смотрит на него, молчит и задумчиво облизывает губы.
- Она жива? – спрашивает он.

***
Почему-то Илья отвечает на его вопрос про друзей не сразу. Они располагаются в баре (одном из обозначенных А.Н.К.Л. как «чистые»), заказывают по фирменному коктейлю, а со стен на них глядят оппозиционные поэты. Коктейли оказываются ничего, крепкие. Наполеон снова достаёт свои очки, надевает их и кадрит полчаса официанток. То ли он вновь прячется (на этот раз от себя самого), то ли правда дурачится от удовольствия.
Зная его, Илья всё-таки ставит на второе. Он ворочает жизнь одним боком, другим, и всегда находит точку наслаждения. Когда он возвращается за их столик, допивает «Кайпироску» и скидывает очки, Илья говорит:
- Есть у меня друзья в Москве.
Он сидит, широко расставив колени, и смотрит на ковбоя через стол. Тот вскидывает глаза, и выражение его лица смягчается. Он весь преображается в слух. Илья не знает, что именно он хочет услышать.
- Со школы нет. Из института двое. И из, - взгляд по сторонам, опустим разведшколу. – учебки. Ещё у меня есть двоюродный брат. Он не живёт в Москве, так что мы редко общаемся, но да, мы друг за друга горой. Ты же про это спрашиваешь?
- Может быть, - Наполеон улыбается обаятельно. И обводит кафе ленивым взглядом. Он сейчас весь такой – с непринуждённой ленцой.
Если ему и хочется спросить, где живёт брат Ильи, он сдерживается. У них очень тонкие отношения. Они – два агента противоборствующих разведок. Они – напарники. Они друг другу доверяют.
- Есть такая теория, - говорит Наполеон. И Илья хорошо его знает: по блеску в глазах видит, что смена разговора для него самого – неожиданность. – Что секс укрепляет партнёрские отношения.
Илья дар речи теряет. Нет, ну вот же…
- Неугомонный. Что только творится в твоей черепушке… - он качает головой и тянется к бокалу.
- Не слышал о такой? – Наполеон глядит пристально, прямо куда-то внутрь. Ляпнул же.
Самое идиотское тут в том, что Илья слышал. Нелепая теория. Он сводит челюсти и недовольно ведёт взглядом по сторонам. Такая послеобеденная тишина стоит в баре, что прям тоскливо и хорошо на душе одновременно. Как в школе. Май, выпускной класс, последний урок. Звонок через пятнадцать минут, и ты сидишь на ряду у окна, не слушая учителя, смотришь за тем, как солнце путается в волосах одноклассницы, и думаешь, что через неделю закончишь школу и не увидишь больше этих людей, которых знал столько лет. От этого грустно, но момент-то кажется очень хорошим.
Акустика в баре, несмотря на тишину, глушит все звуки, и их точно не подслушают. Он смотрит на Наполеона. Тот улыбается уголками губ.
- Можешь просто помолчать? – просит Илья, и сам знает ответ. – Ты – сплошная патология, ковбой, - качает головой. - Как ты вообще психологические проверки проходишь?
- На нижней норме, - просто отвечает Наполеон и весело откидывается на спинку стула. – Тебя об этом не спрашиваю.
Илья, зная о своих проблемах, работает над ними всю жизнь, он может держать себя в руках. Но и Наполеон об этом знает. Просто дразнится.
- Сержант. Отмечен за блестящую службу с 45-го по 52-ой. Знакомая характеристика? – интересуется он. Илья кивает. – Это ложь. Помнишь, рассказывал про Гарвард? К тому времени я уже знал, чего хочу, но не в шестнадцать.
Он ухмыляется, поведя взглядом вокруг и смотрит на Илью.
- После войны я ещё имел некоторое время дела со своими новыми знакомыми, но, откровенно говоря, с моими знаниями перспектив не было. Надо было подтянуться в области искусств.
- И что ты сделал?

[SuspenS]

продолжение

- Нашёл одно очень тихое и беззаботное место, - он поднимает со стола очки, надевает их на нос и наклоняет голову набок. Смотрит на Илью и улыбается ласково и глупо.
- Какое?
- Очень уединённое.
Илья хмурится и смотрит на него то ли недоумённо, то ли ошеломлённо. Он ещё сам не решил.
- Какое, ковбой?
- Ты читал «Над кукушкиным гнездом», Илья? Кена Кизи, американского писателя.
Илья качает головой, и Наполеон вздыхает, но уголок его губ приподнимается очень резко и красиво.
- Книга новая, - он пожимает плечом и чуть ухмыляется, как будто бы досадливо. – А история нет.
Но Илья и так всё понял.
- В психиатрической больнице был, ковбой? – спрашивает он рычащим шёпотом, подавшись над столом вперёд, чтобы их точно никто не услышал.
Наполеона определённо это забавляет. Илью нет. Илья смотрит на него и не может понять, что вообще он думает по этому поводу. Ладно, давайте откровенно, что думает, не беда – он не знает, что чувствует. Наполеон… что он пережил в этой жизни до того, как встретил его, Илью? Его берёт злостью.
- Как тебя угораздило? – слышит он собственный голос. Низкий и неровный.
- Не горячись, большевик, - Наполеон смело удерживает взгляд, не смутившись ни капли. – Большинство пациентов пребывает там добровольно.
- Это как?
- Ну понимаешь, в чём дело, мой дорогой комми. Мне надо было залечь на дно. И выбирать пришлось между монастырём на юге страны и специальным пансионатом в штате Нью-Йорк. Как ты можешь догадаться, прекрасный пол всё-таки интереснее во втором заведении.
- Ты… остался в психушке, потому что хотел трахать там девушек, ковбой? – цедит Илья. И он правда говорит это зло, да.
Наполеон на мгновение приоткрывает рот, глядя растеряно. И выглядит это неожиданно трогательно. Илья ничего не понял, надо объяснять лучше. Он пожимает плечом и говорит:
- Ты думаешь, я в Нью-Йорке или на фронте освоил историю искусств? Мне нужно было время, чтобы натаскать себя. И там его у меня было предостаточно. Как и возможностей. Кстати, не употребляй это слово. Невежливо, ну и сам же должен понимать. Место было славное. Я бы оставил ему рекомендацию, но, - он делает страшное выражение лица, - нельзя, чтобы узнали о моём пребывании в нём.
Илья моргает и спрашивает:
- Ты совсем борзой, а? Думаешь, смешно? Затащил меня в злачное место и плетёт в три короба. Kak zhe dostal, - бормочет себе под нос на русском. - Net, i chego ya sobstvenno zhdal? С чего я вообще решил, будто бы ты мне что-то расскажешь?
Наполеон наблюдает за сменой эмоций на его лице, за переходом с языка на язык, и никак не спорит. Уголки его губ так и приподняты. Нет, ещё и весело ему, ну сволочь. Он вдруг наклоняется над столом вперёд, слишком близко, интимно, и говорит:
- Ну почему ты мне не веришь, Илья? Тебя-то я ведь никогда не обманывал.
Илья вскидывает брови. Приходится добавить:
- Ну после Рима.
Илья молчит. Он глядит на ковбоя недоверчиво, и тому остаётся только догадываться, что творится в его голове. Наконец, Наполеон выдыхает и объясняется:
- Нет, это не была психушка. Частное заведение в лесу, тихое, заботливое. Элитный пансионат, куда бы я и не смог попасть, не умей ловить подворачивающуюся удачу. У меня был приятель в нью-йоркской богеме, который любезно позволил мне позаимствовать свою личность. К нашей общей выгоде, разумеется. 200 акров парковой зоны. И никакого лечения электрошоком. За кого ты меня вообще принимаешь? – он снова делает страшные глаза, строит возмущённое выражение на лице.
- Да кто же тебя знает. Вон как хорошо фон Трулша снёс, даже не обмочился.
Наполеон с выражением «ваш покорный слуга» на лице склоняет голову набок. Он молчит некоторое время. Илья заставляет его вспомнить коморку дяди Руди и его электрический стул. Есть одна вещь, которую он не забудет никогда. Именно она перевернула его восприятие Ильи Курякина. Именно из-за неё он тогда ему поверил и рискнул поддаться безумию и рассказать про плёнку.
Все его тогда бросили: Уэйверли пустил в расход и Габи сдала. А Илья пришёл за ним. Илья не бросил.

***
Илья задаёт ему сто тысяч вопросов, и Наполеон отвечает на них все. Нет, он не прибавлял себе два года, чтобы попасть на фронт. Он правда родился в 29-ом. Просто потом он эти два года сначала отнял, чтобы уйти от преследования, а после снова добавил. Психологические проверки на нижней норме. Ну и команда у них собралась: три безумца под началом бывшего наркомана.
Самое главное вот что:
- И Управление об этом не знает?
- Нет.
А Илья теперь знает. Он низко опускает голову размышляя.
- Заснул, большевик? Так и знал, что ты не пьёшь потому, что не умеешь.
- Ой молчал бы. Я…
- Русский? – Наполеон усмехается. – А я ирландец.
Илья не впечатляется этим фактом, а Наполеон думает, что раз уж пошла такая пьянка…
- Я вырос не в Бруклине, - говорит он, опустив подбородок, отчего чёрные брови надвигаются на глаза. Водит пальцем по ободку бокала и чуть-чуть улыбается уголками губ. – Помнишь, ты решил, что я родом из Бруклина?
Илья кивает.
- Нет, я с Манхэттена. Из ирландского района, - усмешку ему сдержать не удаётся. – Называется «Адская кухня».
- Район?..
- Представь себе. Мама там так и живёт.
Илья смотрит на него через стол внимательно и неожиданно мягко.
- Она знает, где ты? Что с тобой?
- Ну, скажем так, она знает, что из тюрьмы я вышел. У меня, - Наполеон вдруг будто бы сомневаясь вскидывает на него глаза, но всё же продолжает, - тоже есть друг детства. Ты будешь смеяться и всё поймёшь неправильно своей чёрно-белой головой, но да ладно. Не все у нас там воры и бандиты, но мы двое – пожалуй. Майки. Я доверяю ему, это мой личный канал. Он приглядывает за моей матерью.
Илья мотает на ус. Хрен его знает, что ковбой думает, он должен делать с этой информацией. Но всё размышляет о том, может ли Соло когда-нибудь вновь стать его заданием? Если не Комитет, то какая-нибудь очередная Ванесса может сказать ему, вгоняя иголки под ногти: а теперь, пожалуйста, господин Курякин. Что вы знаете о Соло?
Илья усмехнётся разбитыми губами и ответит: что он придёт за мной.
Он фыркает в сторону, и Наполеон наблюдает за ним наклонив набок голову.
- А что твой отец?
- В последний раз я видел его ещё до войны. Думаю, на ней он и сгинул.
- Тебе было…
- Мама была беременна.
Илья глядит на сигарный дым вдали кафе и вспоминает собственного отца. По Набокову: Мартын побледнел и растеряно улыбнулся, а затем долго блуждал по Воронцову парку, повторяя изредка детское прозвание, которое когда-то дал отцу, и стараясь представить себе, - и с какой-то теплотой и томной убедительностью себе представляя: что отец его рядом, спереди, сзади, позади, вот за этим кедром, вон на том покатом лугу, близко, далеко, повсюду.
А таких мужчин, которые способны бросить беременную женщину, Илья…
- Так что мне пришлось самому искать себе образец для подражания, - усмехается Наполеон, так ни на минуту и не оторвавший от него внимательных глаз.
Брови Ильи забавно взлетают вверх и несимметрично изламываются. Он едва заметно улыбается уголком губ.
- Правда?
- Его звали Эрнест О’Коннор. Мне было лет тринадцать, когда я влез к нему в «подмастерья».
- Он был вором?
- Всего понемногу, - губы Наполеона изгибаются просто удивительно красиво, ухмыляясь и оголяя жемчуг зубов с острым краем резца. – Альфонсом.
- Ты меня сегодня в могилу сведёшь, ковбой.
- Я взял от него только лучшее. Он научил меня этикету и привил хороший вкус. За два года мы прочно обосновались в элите Манхэттена. Но после войны он уехал из Америки, и я его больше не видел.
Илья смотрит на изящного Наполеона перед собой: кудри красивой волной зализаны набок, широченные плечи в пиджаке перекрывают свет за спиной, и он ложится на них контуром, будто бы отделяя от реальности, нужной здесь только для того, чтобы ему, Наполеону, создать фон. Илья думает о неком Эрнесте О’Конноре, взявшем мальчишку Наполеона под своё крыло, и почему-то заведомо на него злится. Ещё один свинтивший образец для подражания. Не так уж они с ковбоем и отличаются. Росли на разных концах света, а, в общем-то, переживали одни и те же проблемы. Как и все мальчишки, наверное.
Наполеону под его взглядом становится жарко, и он снимает пиджак. Голубоватая рубашка, чистейшая и накрахмаленная, и крепко обхватывающий корпус жилет, вырисовывающий талию, подчёркивающий раскаченные мышцы и всё последнее время сводящий Илью с ума. Сильный, мужественный и… Илья скользит взглядом вверх и видит обаятельную улыбку.
Он смотрит на часы, закатывает рукава рубашки и решает:
- Можем ещё по одной.
Наполеон с усмешкой наклоняет подбородок. Он не против, просто отвечает, чтобы подразниться:
- Держи норму, Угроза. Солнце ещё не село.
Он рассказывает, что и до Эрнеста умел брать то, что плохо лежало, но, приобретя наставника, раскрыл в себе настоящий талант. Он ни разу за всю свою жизнь, между прочим, на краже не попался. ФБР не поймало его с поличным, что за безвкусица.
- В пансионате я и познакомился с Эллисон, - рассказывает он, глядя в глаза прямо и чуть-чуть весело. Может быть, они блестят от алкоголя, но, может, и оттого, что он вновь заигрывает с судьбой, сдавая все свои секреты агенту Курякину. – Она сразу поняла, что я симулянт. И я влюбился.
Наполеон вдруг улыбается скромно. Обаятельно и застенчиво – у Ильи что-то внутри вздрагивает в ответ на эту улыбку. Он слушает внимательно, глядит местами недоверчиво, но не решается перебивать.
- С Эллисон мы провели вместе ещё почти целый год. А потом она сдала меня Бюро.

[SuspenS]

окончание

- Она была настолько безумна? – спрашивает Илья с таким искренним удивлением на лице, а ещё участием, сочувствием, чуть даже плечи опускаются.
- Нет, - смеётся Наполеон. – Просто абсолютная стерва. За это она мне и понравилась. Никогда не прогибалась. В первую же неделю, как её перевели к нам, схлопотала карательную психиатрию.
Илья смотрит на него так, что Наполеону приходится разъяснить:
- Я вёл себя мирно, Илья. Рисовал, разыгрывал интеллигенцию и читал книги. На воле меня уже искали за участие в идиотской сделке с прогоревшим коллекционером, но даже подумать не могли, что я не покидал границы штата. Если быть молодцом, у тебя не возникнет проблем.
Вот ковбой всё это вроде бы так ладно говорит, а Илья представляет себе его девятнадцатилетним, неизменно кудрявым, совсем не таким интеллигентным красавцем, а очень даже взъерошенным – по-творчески. И очень грустным. Илья зло смотрит в сторону, окатывая помещение невидящим взглядом. И Наполеон думает, что зря, возможно, всё-таки это начал.
- И что, ты был? – нехотя спрашивает Илья.
- Не веришь? – глаза Наполеона искрят, а Илья ничего ему на это не отвечает, только смотрит скептически. – От этого зависело всё. Но с Эллисон, конечно, стало сложнее. Она ураганом ворвалась в мою игру и всё там порушила. Но знаешь. Я также чувствовал, что должен о ней заботиться. Она была чокнутая. Не буквально, не сильнее, чем мы с тобой. Но это была совершенно ненормальная женщина, и я чувствовал, что я не один.
Илья понимает его. Ему даже в какой-то степени становится стыдно за то, что ковбой рассказывает ему что-то настолько личное, а он равняет под эту ситуацию своё отношение к нему самому и к Габи. Илья тоже чувствует, что отвечает за них. Но не говорит об этом. Даже не сравнивая, он всё равно понимает.
- То, что она сдала меня, конечно, сильно подкосило мою веру в людей, - ещё одна усмешка. Вроде бы и горькая, но вместе с тем, такая саркастическая. В этом весь Наполеон.
- Почему она это сделала? – пожалуй, это единственный вопрос, который имеет значение.
Наполеон смотрит на него прямо и очень чисто.
- Я расстался с ней.
И, видимо, на лице Ильи возникает какое-то очень глупое выражение, потому что он улыбается.
- И она мне отомстила.
Илье бы сказать: мне жаль. Но он говорит:
- Это многое объясняет.
И чуть не прикусывает себе язык. Ну тоже вот ляпнул же. Он не очень хорош в том, что касается эмоций.
- Я… - говорит он, и Наполеон смотрит на него так насмешливо и умилённо, что можно не продолжать, но Илья не даёт заднюю. – Я не предам твоё доверие, Соло.
- Я надеюсь.
Они пьют ещё. Проходит послеобеденное затишье: музыка становиться чуть громче, чуть более фламенко. Заведение ещё не набивается народом под завязку, но становится немного более оживлённым. В небольшие, завешанные полуприкрытыми деревянными жалюзи окна оранжево светит полосатое солнце. Приятно, ярко, они почти на отдыхе. Илья идёт в уборную и видит такую картину: у дальней стены, за барным углом парочка явных завсегдатаев – усатые старики, шляпы на коленях, один из них очень хмурый ворчун – играет в нарды.
Он прикидывает вариант, в котором не стоит разжигать азарт в Наполеоне, но не сказать, что тот в нём вообще когда-либо гаснет. И через четверть часа доска для игры в нарды уже лежит на самом центральном, ломящемся от пепельниц, стаканов и локтей столике, а вокруг столпилось полдюжины мужчин. И седой хмурый старик вполне удовлетворённо крутит ус и наблюдает за выкрутасами этого молодого дарования в клетчатом жилете.
У Наполеона очень красивый смех. Иногда он забывается, не думает о том, как выглядит со стороны, какое впечатление производит. Он откидывается на спинку стула, к губам подносит бокал уже чистого местного бренди и от души смеётся над чем-то, чего Илья даже не понял. Наполеон в этот момент кажется таким свободным и таким… настоящим.
Он не просто легко находит общий язык с этими почтенными португальскими дедами. Глядя на эту сцену, Илья с отчётливой ясностью представляет себе его в подмастерьях у мистера Эрнеста О’Коннора. Сам же Илья так никогда не умел. В нём слишком вымуштровано уважение к старшему офицерскому составу, чтобы вот так невзначай болтать с тем, кто тебе в отцы годится (разумеется, для дела он может изобразить из себя кого угодно). Илья не теряется, но и не видит особой необходимости вступать в диалог. Ему приятно находиться в обществе болтливого Наполеона, который всё может сказать за них обоих. И, наверное, это потому, что про него, Илью, Наполеон при этом не забывает, периодически обращаясь к нему или даже просто бросая взгляды. Пожалуй, не будь с ним Наполеона, он бы никогда не познакомился с очень многими интересными людьми и, следовательно, не побывал бы в стольких потрясающих местах.
Ковбой сидит на «белой» стороне игровой доски и щурится довольно, кудрявый и захмелевший. А Илья думает, что вот так он мог бы выглядеть, если бы однажды всё-таки затерялся в какой-нибудь европейской глубинке с фальшивым паспортом в саквояже с красками и кистями. Он тоже едва уловимо ухмыляется уголком рта.

[Княгиня Ольга]

Он ни разу за всю свою жизнь, между прочим, на краже не попался. ФБР не поймало его с поличным, что за безвкусица.

вот так он мог бы выглядеть, если бы однажды всё-таки затерялся в какой-нибудь европейской глубинке с фальшивым паспортом в саквояже с красками и кистями. Он тоже едва уловимо ухмыляется уголком рта.

Навевает некие мысли.

[SuspenS]

Княгиня Ольга, спасибо))

Навевает некие мысли.

какие?)))))

[Княгиня Ольга]

SuspenS,
О их будущем, вестимо.

[Ни-Аптерос]

Прекрасная часть ❤❤❤❤
То, как Илья слушает откровенности Наполеона - бесценно
Ради этой реакции Наполеон, поди, всё и затеял х))

[bistrick]

[пополь вух]

дорогой автор, простите меня, бога ради за долгое отсутствие, вы уже две новых части выложили, оказывается!
читаю залпом, и блин-блин-блин, как же мне нравится, я словами не передам, вот эта пронзительность какая-то их отношений, это постепенное падение друг в друга, это так, не побоюсь слова, упоительно. как будто струна дрожит между ними, натянутая, и внезапно резкими рывками отдельные фразы вот просто навылет пробивают:

У самого Наполеона остаются ожоги на руках, но он их не замечает.
И вот ещё несколько месяцев спустя руки, которые он протягивал за напарником в огонь, отдёргивая их непроизвольно, борясь с собственным инстинктом самосохранения, он положил ему на волосы, вплетая пальцы в неоновый нимб и подталкивая его голову на головку собственного члена.

Как забыть податливый горячий рот Ильи, его волосы под рукой, холодную щёку, его руки на бёдрах, если ему понравилось почувствовать Илью живым?

Чем больше Наполеон его знает, тем сильнее не понимает: да как он живёт вообще?

Нельзя позволить запястьям выскользнуть из манжет сорочки. Если Поджигатель увидит на них ожоги, он сложит два и два. А ведь хочется… показать ему, кто перед ним. Наполеон Соло, тот, кто убьёт тебя за того русского.

- Мы найдём его, - уговаривала она. – Найдём. Он будет твоим - вот тут меня вообще до озноба продрало.

Все его тогда бросили: Уэйверли пустил в расход и Габи сдала. А Илья пришёл за ним. Илья не бросил.

а теперь, пожалуйста, господин Курякин. Что вы знаете о Соло?
Илья усмехнётся разбитыми губами и ответит: что он придёт за мной.

и как же мне охренительно нравится, что вы так неторопливо рассказываете историю, не стремитесь поскорее поддать рейтинга, совершенно изумительное ощущение - напряжение медленно закручивающейся пружины, которая так даст потом, что чертям жарко станет.

очень вас прошу и умоляю не бросать эту работу, вдохновения вам непреходящего и времени вагон буду очень ждать продолжения!