[ваш дядя]

4.4. Наполеон/Илья, period-typical homophobia, развитие отношений с учетом того, что ни общество в целом, ни их начальство/коллеги этого не примут. Для них обоих это обязательно первый (и в перспективе - единственный) опыт гомосексуальных отношений. Юст, хождение вокруг да около, попытки, не развалив команду, выяснить, взаимны ли чувства, и тотальная конспирация в процессе отношений. ХЭ обязателен, остальное на усмотрение автора.

@темы: не выполнено, 4 тур, Илья Курякин, Наполеон Соло

Comments

[Княгиня Ольга]

В мешке — передатчик, на всякий случай, и Илья, конечно, в курсе, что Наполеон оставил ему пару жучков в ботинках. Это довольно бессмысленный жест — они слишком далеко, но выкидывать их Илья тоже не выкидывает — зачем?..

Наполеон вычёсывает по углам жучки, проверяет молчащий передатчик и найденный в чемодане советский жучок (Илья продолжает утверждать, что АНКЛовские и в подмётке этой технологии не годятся) устанавливает на почётное место — в кадку с пальмой. На всякий случай. Чтобы было.

Так романтично!

[Squirry]

Ух, какая лавина событий! Но мне почти физически больно читать про них, когда они порознь))) скорее бы встретились!

[Spiky]

Но мне почти физически больно читать про них, когда они порознь))) скорее бы встретились!

Илья на коне там во весь опор))

[Anarda]

безумно интересно

[Squirry]

Spiky, Илья на коне там во весь опор))
На кобыле)

[Spiky]

Squirry, не суть

[Мойра*]

это потрясающе! всегда завидовала людям умеющим органично вписать политику в приключалово.
Разбросало их в разные стороны. Пора собираться !

[Хозяйка медной горы]

Грызу ногти - что же дальше?

БОЖЕ. МОЙ. ЭТО ПОТРЯСАЮЩЕ, ПРОСТО ПОТРЯСАЮЩЕ, Вынимаете душу и кишки )) Спасибо! *_*

[скрытный товарищ]

muxoe_kuco, Spiky, Княгиня Ольга, Squirry, Anarda, Мойра*, Хозяйка медной горы, Болотный Доктор, спасибо!!!
Действительно, пора собираться.)))

Дорогой Заказчик, Герои, так сказать, вдохновляют на новые подвиги.)

[скрытный товарищ]

Слегка запоздавший кусочек в честь Рождества.
1700 слов.

1-8-1

Наполеон успевает не просыпаясь сломать нос одному противнику и, проснувшись, вывернуть челюсть второму, но на этом его удача заканчивается, потому что третий перехватывает его в замок, а четвёртый выкручивает руки.

Наполеона волокут по песку, не давая по-человечески идти, заставляя спотыкаться, падать; первым делом, когда его притаскивают к Уоррингтону «на ковёр» (этот породистый британский пижон действительно расстелил в палатке ковёр, куцый и тощий), он отплёвывается от песка.

— Что ж, Уильям, — Уоррингтон выделяет голосом его имя, — вы были близки. Но прогадали.

Наполеон отвечает небрежно-вопросительным движением брови.

— Вы не слишком сильны в конспирации, — снисходительно поясняет тот. — Как и ваши коллеги из КГБ. Непредусмотрительность — непозволительная роскошь, не правда ли, Уильям?..

Обстановка не очень располагает, но Наполеон сдерживается, чтобы не засмеяться. Впрочем, он догадывается, откуда растут ноги: Египет и Йеменская Республика достаточно дружны с Союзом, чтобы подозревать КГБ в том, что они вставляют британцам палки в колёса. «И русский язык, — вспоминает Наполеон внезапно. — В кальянной».

То ли не стряхнул хвост, то ли хозяин обеспокоился незнакомой речью. Что ж, не повезло. Жаль только, что координаты уже наверняка недействительны. Илье придётся крюк сделать.

— Очаровательная Алиса находится под присмотром в посольстве в Сане, так что рассчитывать вам не на кого. Мы на территории союзного Британии государства, Уильям, — продолжает рассказывать Уоррингтон. Он раздражён, но доволен — очевидно, своей предусмотрительностью.

— Вас бы повесить, но у нас не военное время, дипломатические скандалы нам пока ни к чему, а ваши коллеги готовы вас обменять, — сообщает Уоррингтон и кивает охране:

— Проводите товарища Уильяма. И готовьтесь к отправлению.

Наполеона под охраной сажают на верблюда, наматывают на голову мешок, и о происходящем снаружи он может догадываться только по периодически доносящейся до него брани своего провожатого. Солнце печёт, жарит незащищённую кожу на руках и спине. К счастью, ботинки он даже во сне не снимает, так что у Ильи, если что, будет наводка. Хотя, вспоминает Наполеон, у Ильи будет теперь хлопот полон рот, если Соло и впрямь решили обменять его коллеги из КГБ.

«Почувствуй себя настоящим советским разведчиком, — думает Наполеон, морщась, когда верблюда в очередной раз слегка заносит. — Какая жалость, что Илья пропустит всё представление».

Сколько они бредут? Час, два, много? Наполеон мысленно пытается нарисовать карту, приблизительно. Получается, что его тащат к тем самым координатам передачи. Решили переиграть.

Габи уже всё сообразила, умная девочка, всё успела сказать Уэйверли. Уоррингтон её недооценивает, охрана ей не помеха. Уэйверли в курсе, Илья, скорее всего, тоже… Другое дело, что их осведомлённость сейчас никак не поможет Наполеону, но тут уж он сам — договориться с КГБ в чём-то проще, чем с упёртыми анархистами. Монархистами. Да какая разница.

Его практически роняют с верблюда, стаскивают мешок — можно хоть вздохнуть. Наполеона поднимают на ноги и держат с обеих сторон. Их здесь всего человек пять — но только он сейчас не в том состоянии, чтобы их раскидывать. Вот если отвлечь бы, можно попробовать сбежать…

Взгляд притягивает фигура, приближающаяся по пескам. Белая. Сияющая в беспощадном солнце пустыни. На тёмном скакуне, и это выглядит почти так же сюрреалистично, как картины Дали с его потёкшим пространством.

Человек останавливается метрах в ста от них, спускается с чёрного коня — и Наполеон по одной только походке узнаёт гиганта в белой арабской простыне. Илья идёт твёрдо, свободно, как и не запыхался, кажется спокойным и безоружным. Как только успел? — вертится в голове.

Илья подходит ближе: не дальше, чем за десять шагов останавливается. По Наполеону скользит быстрым взглядом — и сразу же переводит на охрану. Наполеон же напряжённо следит за напарником. У того совсем выгорели брови, ресницы почти белые, а кожа посмуглела, отчего глаза кажутся ещё ярче и пристальнее. Лоуренс Аравийский, думает Наполеон, и Питеру О’Тулу фору даст.

— Ваш? — Пальцы на плече Наполеона больно сжимается, и он шипит.

— Наш, — отвечает Илья, на мгновение ловит его взгляд и снова смотрит поверх. Подбородок прямо, разворот плеч, словно ветер встречает, руки покоятся поверх белых складок — и не скажешь, что не статуя, но Наполеон чувствует, как он готов в любую секунду сорваться с места, выйдя из этой мнимой статики.

— Где оружие?

Илья кивает на оставленного в стороне коня. Не двигается, даже не моргает. Наполеон уже ослабил верёвки, но ещё не сбросил — ждёт сигнала.

Позади что-то грохочет, охранники оборачиваются, как один, и Илья двумя выстрелами снимает тех, что стоят ближе всего к Наполеону. Кидается к нему, валит на землю, подминая практически под себя — тяжёлый и колени жёсткие, между прочим, когда в ноги врезаются, — отстреливается, пока Наполеон возится с путами и вытаскивает у Ильи из-за пояса запасной пистолет.

— Ты быстро, — выдыхает Наполеон, падая на спину и тут же морщась от боли, — Угроза.

— Я тоже рад тебя видеть, Ковбой, — Илья склоняется над ним, переворачивает аккуратно, отряхивает белоснежным рукавом налипший песок, но рукой — не касается, только смотрит. — Обгорел ты знатно.

Он свистит — и по стуку копыт слышно, как к ним подходит вороной скакун.

— Чёрт бы побрал это британское воспитание, — шипит Наполеон. — Они поменяли место встречи.

— Знаю, — лаконично отвечает Илья. — Двадцать километров к югу. Перехватим на обратном пути — они остановятся на ночёвку, как раз подменим заряд — и готово.

Илья снимает с коня мешок, копается в нём, усаживает Наполеона к себе спиной.

— И откуда сведения? — он хмурится, кусает губы, чтобы не ругаться. Илья откуда-то раздобыл мазь — хорошо бы ещё запах у неё был не такой сногсшибающий. Мазь, впрочем, слегка снимает раздражение, и руки у Ильи осторожные.

— Габи, Уэйверли и советские связи. КГБ тебя признал, потому что у них тут свой интерес. Поделились информацией в обмен на нашу помощь в операции.

— Сдать чужого агента, чтобы не подумали на своего, — Наполеон смеётся, закашливается — в горле сухо, дерёт. — Высший пилотаж.

Илья оборачивает его в свободный хлопковый плащ, бережно, смахивает с растрёпанной головы песок и протягивает куфию.

— Подсадить? — спрашивает ещё так насмешливо. Наполеон дёргает бровью, кладёт ладонь на круп коню, неуклюже подтягивается — руки болят, — и тут сзади его всё-таки подхватывает Илья, почти забрасывая на седло. — Чёрт, предупреждать надо!

Сам Илья оказывается спереди, привычно устраивается, легонько тянет за поводья.

— Держись только, а не как в прошлый раз, — оборачиваясь, предупреждает Илья. В глазах — весёлые искры. — Дюны твёрдые, отшибёшь себе ещё что-нибудь.

Конь дёргается с места, и Наполеон, следуя мудрому совету, цепляется руками за широкую спину. Илья держится в седле, как будто влитой.

— Ильяс Аравийский, — бормочет Наполеон в складки абы и улыбается себе под нос. Илья не слышит.

***

[скрытный товарищ]

1-8-2

Наполеон дышит ему в спину. Крепкие руки обхватывают рёбра. Переговариваться на ходу неудобно, поэтому оба молчат — все вопросы решат, когда вывезут эту несчастную бомбу.

Наполеон утыкается Илье под лопатку: Илья чувствует, как тот то и дело пытается сменить позу, вспоминает опасно покрасневшую кожу спины — ещё долго будет облезать.

Он думает, мимоходом, что нужно будет потом найти Наполеону сметану. Или что-нибудь кисломолочное. Айран, например. На худой конец поставить заквасить верблюжьего молока.

Рука Наполеона перехватывает его за пояс, и Илья косит глазом из-за плеча — тот отвечает едва заметной ухмылкой. Из-под белой куфии выбираются тёмные кудри, и Наполеон с его лукаво приподнятыми уголками губ и загорелой кожей сейчас как никогда похож на бедуинского пройдоху. Органично вписывается в обстановку, усмехается про себя Илья. Глаза только выдают слишком синие, не арабские.

Они издалека притормаживают — последние несколько километров приходится идти пешком, а мешки с оборудованием тащить на себе (у Наполеона, правда, Илья мешок отбирает сразу). Они возвращаются в привычный ритм, как не расставались, и Ильёй почти завладевает опасное ощущение лёгкости.

Наполеон идёт прикрывающим, Илья вырубает охранников — одного ударом по уху, второго попроще, по темечку — и Наполеон оттаскивает его за бугор.

Путь к пресловутой бомбе лежит через несколько «уровней защиты», и хорошо ещё, что Уоррингтон хоть и ненормальный британец, но не спит на ней, как дракон на золоте. Не хотелось бы по ходу дела перебудить весь лагерь.

Наполеон на стрёме предупреждающе округляет глаза, но молчит, а Илья всё ещё возится со взрывателем.

Они так и не произносят ни слова; Наполеон кивает и выскальзывает из шатра в противоположную сторону — отвлекать внимание пошёл. Илья усилием воли отключает инстинктивную реакцию на раздающиеся со стороны глухие выстрелы и стук.

Нечего и надеяться, что после такого концерта подмену не обнаружат до прибытия, но всё же — взрыватель у них, и в темноте по пустыне их не догнать. Илья осаживает тяжело хрипящую Фауз — ей приходится трудиться без продыху. Передатчик трещит, до Уэйверли не достучаться, и Илья досадливо морщится.

— К востоку — Наджран, километрах в сорока, — говорит Наполеон. — Пересидим, свяжемся с АНКЛ.

Илья кивает, зажимает поводья, но Наполеон перехватывает. Наполеон никогда не был профи в верховой езде, он предпочитает быструю езду, вспоминает Илья, но ведёт аккуратно, и Фауз не слишком возмущается. Илья отпускает руки, проваливается в полудрёму, роняя голову на грудь. Со спины тепло, и Наполеон, кажется, тянет его на себя, чтобы можно было опереться. Практичный Наполеон, думает сквозь полусон Илья, заботливый напарник, от которого совершенно не хочется отказываться.

Они залегают на дно в Наджране, пока Уэйверли улаживает дела с Йеменским правительством, которое подписывает наконец договор с монархистской оппозицией (Наполеон на известие возвещает с насмешливой гордостью: «А из нас вышли неплохие дипломаты, Угроза!»). Залегают на дно — это пытаются наконец отмокнуть в гостиничной ванной и зализывают раны. Вернее, Илья цел, а Наполеону он всё-таки находит прокисшее верблюжье молоко, пусть торговка и смотрела на него с подозрением. Наполеон на следующий день вдобавок сваливается с тепловым ударом и совершенно не может лежать на спине — отказывается даже от одеяла и терпит только когда Илья расстилает по его спине смоченную всё тем же молоком простыню и обтирает обожжённые подрагивающие плечи.

Наполеон терпит, даже молчит. Лежит на животе, смиренный и беззащитный, смотрит из-под полуопущенных век, как Илья коротает время за шахматами с самим собой. На следующий день он слегка оживает, подбивает Илью сыграть в нарды и выходит победителем. Впрочем, пару раз уступает.

Они ждут новостей, не высовываются, как велено, параноят — в меру. Иногда Наполеон шутит — как Илье бедуинская кухня? Тот парирует — как Наполеону британское гостеприимство?

Ни один из них не вспоминает, что лучше работает один.

Переговоры в Йемене завершаются благополучно, Уэйверли требует их обратно в Нью-Йорк. Габи обнимает их обоих по очереди, усталая, но довольная.

— Полагаю, вы вдоволь насладились жарой, так что не будете возражать против смены обстановки.

На карте красным обозначена точка: Исландия, Рейкьявик.

— Только не говорите, что кому-то пришло в голову взорвать вулкан.

Габи, не оценившая чёрного юмора, пихает Наполеона в бок. Илья с силой давит инстинктивный порыв дёрнуться. Наполеон невозмутимо ухмыляется, а Илья задерживает взгляд на его спине, мысленно обрисовывая обожжённые участки, где теперь розовеет тонкая кожа.

— Что, Угроза, не отвык за два месяца от нашей компании? — оборачивается на него Наполеон. Он смотрит смеясь — и пытливо.

— К хорошему привыкаешь быстро, Ковбой, — отвечает Илья — и это не вся правда, но правда и в том, что сбегать он больше не собирается.


TBC

[Tomoe-chan]

О. БОЖЕ. МОЙ. Потрясающее продолжение. Спасибо-спасибо!

[скрытный товарищ]

Очень неожиданный и очень приятный рождественский подарок!
Илья прискакал, успел! И как они слаженно все это с бомбой провернули, и как здорово, что Илья урок усвоил и больше сбегать не станет!)))
Спасибо огромное автор! Это просто замечательно!
З.

[Мойра*]

Взгляд притягивает фигура, приближающаяся по пескам. Белая. Сияющая в беспощадном солнце пустыни. На тёмном скакуне,

*представила, задохнулась от восторга*
Офигенно! Илюша как никогда вовремя! как же хорошо, что они опять вместе!!И что Илья не собирается больше сбегать. эх..Кто же сделает первый шаг? Они его вообще сделают? Прям больно смотреть на них, но не смотреть невозможно)))

[Мойра*]

Взгляд притягивает фигура, приближающаяся по пескам. Белая. Сияющая в беспощадном солнце пустыни. На тёмном скакуне,

*представила, задохнулась от восторга*
Офигенно! Илюша как никогда вовремя! как же хорошо, что они опять вместе!!И что Илья не собирается больше сбегать. эх..Кто же сделает первый шаг? Они его вообще сделают? Прям больно смотреть на них, но не смотреть невозможно)))

[Ace of Hearts]

Прекрасный подарок на рождество, спасибо

[Spiky]

мне больше нечего сказать

[Squirry]

Ох, как здорово! Встретились наконец-то! ура!

[Molly_Malone]

Взгляд притягивает фигура, приближающаяся по пескам. Белая. Сияющая в беспощадном солнце пустыни. На тёмном скакуне, и это выглядит почти так же сюрреалистично, как картины Дали с его потёкшим пространством.

Тут у меня было предобморочное состояние.

У того совсем выгорели брови, ресницы почти белые, а кожа посмуглела, отчего глаза кажутся ещё ярче и пристальнее. Лоуренс Аравийский, думает Наполеон, и Питеру О’Тулу фору даст.

А здесь я уже совсем кончилась как личность! Илья и правда куда круче Питера О’Тула.

— Держись только, а не как в прошлый раз, — оборачиваясь, предупреждает Илья. В глазах — весёлые искры. — Дюны твёрдые, отшибёшь себе ещё что-нибудь.

Это он про гонки на лодках намекает? ))))

Из-под белой куфии выбираются тёмные кудри, и Наполеон с его лукаво приподнятыми уголками губ и загорелой кожей сейчас как никогда похож на бедуинского пройдоху. Органично вписывается в обстановку, усмехается про себя Илья. Глаза только выдают слишком синие, не арабские.

Наполеон терпит, даже молчит. Лежит на животе, смиренный и беззащитный, смотрит из-под полуопущенных век, как Илья коротает время за шахматами с самим собой.

Вот прям вспомнилось:

— К хорошему привыкаешь быстро, Ковбой, — отвечает Илья — и это не вся правда, но правда и в том, что сбегать он больше не собирается.

Всё, дозрел Илюша!

[LeeLana]

Взгляд притягивает фигура, приближающаяся по пескам. Белая. Сияющая в беспощадном солнце пустыни. На тёмном скакуне,

представил.
умер

как здорово, что они опять вместе.
практичный заботливый Соло
Илья, специально отыскавший для Соло кислое молоко, чтобы спину помазать
спасибо за то, что они такие классные

[Anarda]

ОМГ. Илья в образе Лоуренса Аравийского
Прекрасное продолжение, спасибо
Как же нравится настолько тонко прописанный юст

[muxoe_kuco]

Замечательно! Такие детали, такие подробности! Браво!!!

[~Runil~]

КГБ тебя признал,

Ага, интерес, они по Илье, уже прям родственники))
Автор, спасибо, очень горячая история))

[Зимний фейрверк]

спасибо за Илью в образе Лоуренса Аравийского))))))))))погладили, что только можно))))

[fata lucerna]

наверное, один из немногих фиков на моей памяти, когда хочется попросить автора не торопиться с переходом в более рейтинговые отношения героев, не спугнуть это волшебное, но пока робкое чувство между ними. остановись, мгновенье, ты прекрасно! я поймала себя на мысли, что читала бы такой пре-слэш бесконечно долго, просто врастаешь в этот рассказ и ощущаешь, как постепенно меняются отношения, как тепло приносит каждый отрывок написанного, как верится в такое неспешное завязывание чувств между двумя мужчинами с разным воспитанием и менталитетом в такое неудачное для такой любви время. отдельное спасибо за проработанный мир и героев, за сюжет, который дополняет это становление чувств между ильей и наполеоном. ну и илья в образе лоуренса - просто бесконечный кинк, спасибо!

[elxeiny]

[скрытный товарищ]

Tomoe-chan, Нга, Мойра*, Sodan Lintu, Spiky, Squirry, Molly_Malone, LeeLana, Anarda, muxoe_kuco, ~Runil~, Зимний фейрверк, fata lucerna, elxeiny, дорогой Заказчик, Спасибо всем огромное!

Всё, дозрел Илюша!

Теперь неплохо бы и Наполеону подтянуться.)))

ну и илья в образе лоуренса - просто бесконечный кинк

О да! Илья всяко прекрасен, но Илья в образе - прекрасен вдвойне.)))

С наступившим всех Новым годом!
Отличных идей и вдохновляющих текстов нам всем!

[скрытный товарищ]

Исполнение 1. Часть 9. 2 120 слов.

1-9-1

Рейкьявик сменяется Сингапуром, Сингапур — Ла Пасом, а в начале октября они вновь оказываются в Нью-Йорке. Ненадолго — перегруппировка — но Наполеон вспоминает, что в прошлом году был слишком занят переездом и забыл сделать кое-что важное.

В свободный день он тащит Илью в центральный парк. Водит по аллеям, по памяти, и ни разу не повторяется. Громко ужасается тому, как Илья поглощает эти ужасающие парковые хот-доги, а тот невозмутимо обтирает с пальцев кетчуп — тщательно, насухо, как перед операцией. Наполеон картинно закатывает глаза и тянет Илью за рукав замшевой куртки, почти такой же, как и два года назад:

— Ни слова больше, сейчас идём ко мне, и я кормлю тебя человеческой едой. Человеческой, Угроза, а не этим ужасающим деликатесом, оскорбляющим моё чувство прекрасного и твой желудок.

Илья чуть вздёргивает бровь, колеблется. Наполеон берёт его под локоть:

— Ты слишком давно у меня не был, нечего.

И только произнеся эту вроде бы светскую фразу вслух, Наполеон обнаруживает, что это действительно так: Илья уже давно не заходит к нему. Не то чтобы Илья когда-нибудь заявлялся без повода, но до их долгого арабского лета у него периодически эти поводы находились. Теперь — только по приглашениям.

— Ладно, Ковбой, — соглашается Илья, и Наполеон подталкивает его к выходу из парка.

В квартире Илья залезает в простаивавшие без дела тапочки, требует дать ему задание — не сидеть же без дела, пока напарник кашеварит, — заявляет он. Наполеон выдаёт ему пакет неочищенных каштанов, а сам занимается мясом.

Оба молчат — не о работе же говорить, Илья кажется умиротворённым, расслабленным, а Наполеону как будто чего-то не хватает. В сердце ностальгически ноет, только знать бы, чего ему нужно?

Илья уходит поздно, жмёт руку на прощание, улыбается вскользь, а Наполеон с запозданием думает, что надо было предложить остаться — вряд ли его огромный диван сильно хуже спартанских условий курякинских апартаментов.

Рождество они опять встречают вдвоём — Габи срочно уезжает в Лондон по вызову Уэйверли. А Наполеону с Ильёй приходится коротать рождественскую ночь за вскрытием сейфов с секретными документами в Риверсайде, в Айовской глуши. Они возвращаются в штаб под вечер двадцать пятого и засыпают в кабинете практически вповалку на единственной софе: скрючившийся Илья, которому так и не получилось вытянуть ноги, и сползший на него Наполеон, тоже, правда, изрядно вывернувшийся. Он просыпается первым — шея ноет даже от попытки движения, и Наполеон затихает, собираясь с мыслями. Под щекой — жёсткое, но тёплое плечо спящего Ильи. Наполеон думает, что, наверное, отлежал напарнику руку, но тот не шевелится — и, кажется, даже не проснулся.

Наполеон осторожно сползает с дивана — Илья всё спит, голова откинута на спинку, губы чуть приоткрыты, но спит он — тихо, так и не поймёшь, не прислушавшись, только грудь вздымается , как по часам. Водолазка помялась, отмечает Наполеон, спихивает Илью аккуратно в положение лёжа; чувствуется, как тот почти просыпается, но виду не подаёт. Наполеон притаскивает две порции кофе, усаживается за бумаги — впору бы разбрестись им по домам, да привести себя в порядок, но начальство никак не объявится.

Габи заявляется — пятнадцати минут не проходит. Илья вскакивает сразу — практически из положения лёжа на ноги, только глаза напряжённые, уставшие, и Наполеону так и хочется отправить его домой досыпать. Но Габи пришла с новостями: добытые ими данные — дезинформация, и надо работать дальше.

Наполеон, поразмыслив, приносит ещё две кружки кофе и ставит перед Ильёй. Тот благодарно улыбается одними глазами и говорит вдруг:

— С Рождеством, Ковбой.

Наполеон засматривается: в глазах Ильи плещут светлые искры, — и уже сам улыбается в ответ.

Время поджимает — до нового года, в январе лаборатория, которую они ищут, опять сменит дислокацию. На благотворительном балу в Бостоне Наполеон соблазняет сотрудницу адвокатской конторы, которая частично покрывает поставки оборудования. Мисс Шмидт (она требует обращаться к ней исключительно так) достаточно молода — почти ровесница Наполеона. Она энергична, почти на голову ниже его, но это скрадывается безумными шпильками, на которых она выписывает пируэты на заслуженном бальном паркете. Мисс Шмидт — жгучая блондинка, в глазах — стальной непроницаемый блеск, а цепкость её очень длинных наманикюренных ногтей Наполеон чувствует на себе спустя десять минут, как с ней знакомится. Он явно интересует мисс Шмидт — и она не собирается его отпускать без боя. Мисс Шмидт позволяет ему наливает ей шампанское, смеётся — местами даже чересчур громко — над его шутками. Мисс Шмидт со свойственным ей юридическим профессионализмом давит окружающих авторитетом — кто-то даже называет это харизмой, и Наполеон может оценить её шарм. Крепкая хватка и недюжинное чувство юмора — убийственное сочетание, которое он ценит в собеседниках, но сегодня отчего-то всё время ждёт, когда наконец появится Илья и даст отмашку, что можно прекратить цирк и данные у них. Илья появляется только когда все расходятся, и по незаметному движению головы Наполеон понимает: дело не закрыто.

Мисс Шмидт — Шелли, просто Шелли — распластывает Наполеона по шикарной постели, он подчиняется, подстраиваясь, и выдерживает два раунда, пока мисс Шмидт наконец отключается на его широкой груди, цепко обхватив его, словно осьминог, и не двинешься. Тело тянет в сон, но блуждающие мысли не дают провалиться в дрёму, и Наполеон ждёт сигнала от напарников, утра, да хоть каких-нибудь новостей. Он бы с большей радостью, внезапно думает Наполеон, копался бы с Ильёй в документах.

Звонок в номер прерывает его размышления. Голос Ильи — безукоризненно вежливый — извиняется, что попал не туда, и Наполеон выдыхает. Он врёт с три короба обворожительной и недовольной мисс Шмидт, целует ей руку на прощание и исчезает, почти слетая по лестнице. В такси внизу его ждёт Илья, фуражка почти надвинута на глаза. Наполеон выцепляет взглядом синяк на скуле, тянется неосознанно, и от прикосновения почему-то ёкает сердце. Илья не отстраняется, морщится только:

— В темноте об дверь. Габи поставила.

Под пальцами — кожа мягкая, почти нежная. Наполеон убирает руку, кивает, растягивает губы в улыбке — полусочувственно, полунасмешливо, — а в голове роятся вдруг всколыхнувшиеся мысли — и все не о деле.

Новогоднюю ночь все они — и даже Уэйверли — отмечают в Нью-йоркской штаб-квартире АНКЛ. Уэйверли блестит очками и травит полуфантастические байки про свою бурную молодость, Илья опустошает уже третью тарелку мандаринов, Габи кружится между коллег — она отлично танцует, не может не признать Наполеон, и даже вытаскивает на танец Уэйверли, его и Илью — именно в такой последовательности. Илья ведёт её бережно — одна ладонь на талии, другая на плече, Габи обе руки закинула ему на шею. Илья улыбается ей уголком рта, покорно следует за Габи. Та убирает с его лба выбившуюся светлую прядь, ласково так, и Наполеон сглатывает ком в горле. Между ними, конечно, ничего нет, только дружеская привязанность, но ей — Габи — эта дистанция вполне позволяет обнимать Илью, виснуть на плечах, гладить по волосам — касаться его так, как это совершенно неприлично делать Наполеону.

Он ускользает в угол, по дороге любезно раскланиваясь знакомым и улыбаясь дамам, устраивается в мягком кресле с бокалом шампанского, которое быстро кончается, и нетерпеливо бросает взгляд на часы.

— Пять минут до Нового года, — замечает Илья, как из-под земли вырастая рядом. Он наполняет пустой бокал Наполеона, салютует своим. Наполеон смотрит, не отрывая взгляда. У Ильи — чудесная улыбка, светлая, только отчего-то невесёлая, и её хочется сцеловать с его губ. Кто-то кричит — часы бьют полночь, всё вокруг приходит в движение, и сам Наполеон, кажется, тоже кого-то поздравляет. Он находит Илью спустя пару минут, чтобы вручить подарок — коллекционное издание Диккенса, — и когда их пальцы соприкасаются Наполеон знает уже наверняка: он влюблён в своего друга и напарника.

***