[ваш дядя]

4.4. Наполеон/Илья, period-typical homophobia, развитие отношений с учетом того, что ни общество в целом, ни их начальство/коллеги этого не примут. Для них обоих это обязательно первый (и в перспективе - единственный) опыт гомосексуальных отношений. Юст, хождение вокруг да около, попытки, не развалив команду, выяснить, взаимны ли чувства, и тотальная конспирация в процессе отношений. ХЭ обязателен, остальное на усмотрение автора.

@темы: не выполнено, 4 тур, Илья Курякин, Наполеон Соло

Comments

[скрытный товарищ]

Очень круто, автор! Скорее бы продолжение!

[скрытный товарищ]

очень нравится, спасибо автор! сижу в засаде, жду продолжения, а то прямо волнительно ))

Это удивительно *_* Так много юста в деталях. Очень жду продолжение.

[/Melissa/]

я мимокрокодил в фандоме, и очень рада, что наткнулась именно на этот фик. замечательно читается, спасибо за уже написанное - и с интересом жду продолжения <3

[Ace of Hearts]

Я считаю Наполеон его офигенно не одобрит. Фу вызывать неодобрение напарника, Илья

[скрытный товарищ]

Я считаю Наполеон его офигенно не одобрит.

- а я вот боюсь, что Наполеон там где-то в параллель осознает свои чувства и симметрично свалит куда-то подальше... И будут они сидеть каждый на своем спецзадании и страдать, бедолажки...
Автор! Пишите скорее продолжение! Очень хочется дальше!

[скрытный товарищ]

Ну вот, понедельник есть, а продолжения все нет! Автор, где же вы?..

[Мойра*]

а я ведь тоже пришла в надежде...

[скрытный товарищ]

Понедельник... оказался тяжёлым днём, простите!

Автор хотел сразу добить интригу, но не шмог, Звёздные войны подкосили, так что пока - экспозиция.

Продолжение - 1805 слов.

1-6-1

Наполеон жалеет, что среди его полезных и многочисленных навыков не числится владение арабским. Жалеет — потому что в аравийскую пустыню, внедряться к бедуинам, отправляют Илью, а их с Габи — в британское посольство в Йемене. Вернее, его — в британское посольство, в должности атташе, а Габи — под прикрытием миловидной бойкой журналистки, его сестры — это, в конце концов, Ближний Восток, и женщине без защитника там не место. Всё ещё. Хотя Габи — всё равно Габи.

Илья прощается с ними в штабе: он улетает первым, на два дня раньше, а Наполеона с Габи всё ещё ждут формальности от британцев. Илья собран, серьёзен, невозмутим, отвечает Наполеону крепким рукопожатием и скупо улыбается, но Наполеон не видит улыбки в глазах, одну сплошную сосредоточенность.

В пору припереть дорогого напарника к стенке и вызнать, что так настораживает его в грядущем задании, но Илья обрубает его подозрения, выраженные приподнятой бровью, на корню, прощается и уезжает. Наполеона Габи тянет в кабинет Уэйверли — в третий раз за день, британская привередливость превзошла саму себя.

Британский выговор Наполеон уже привычно сдирает с начальства — и мучает стюардесс весь полёт с широкой улыбкой. Габи на соседнем кресле прикрывается от него газетой и пару раз замахивается, пока никто не видит.

Их план — не слишком ясен, не слишком продуман, и хотя цель, вроде бы, не допустить прихода к власти сторонников радикального консерватизма и прощупать местные настроения, Наполеон не видит чёткого плана действия. Импровизация — его конёк, безусловно, но без Ильи за спиной он вдруг чувствует себя не в своей тарелке. Доработался один, усмехается он самому себе.

Илья уже где-то в пустыне, с бедуинами и верблюдами, закутанный в паранджу — или как называется этот мешок?.. Апартаменты, которые временно выделили им с Габи, не в пример комфортнее. Наполеон вычёсывает по углам жучки, проверяет молчащий передатчик и найденный в чемодане советский жучок (Илья продолжает утверждать, что АНКЛовские и в подмётке этой технологии не годятся) устанавливает на почётное место — в кадку с пальмой. На всякий случай. Чтобы было.

В Сане — тихо, как в преддверии грозы. Британский посол — скучноват сам и отчаянно скучает. Пару раз Наполеон играет с ним в шахматы, но бросает это дело: после Ильи посла слишком легко обыграть. Местные девицы — вне его компетенции, дамы из посольства — редки и все при мужьях, работники посольства — не вызывают ничего, кроме зевоты. К концу недели Наполеона неявно раздражает всё: затаившиеся радикалы, затаившиеся британцы и пропавший в радиомолчании Илья.

От нечего делать Наполеон начинает учить арабский — старенький учебник позаимствован у Ильи. Вечерами, когда посольство не устраивает приёмов или заседаний, он заматывается в просторное одеяние, которое пользуют местные, вымазывает лицо кремом для загара, чтобы казаться темнее, и ускользает на улицу. Он шляется по кабакам, пытается уловить знакомые слова, большей частью — молчит и впитывает — не слова, нет, для этого не хватает знаний, но действия, настроения, всё, что может показаться подозрительным.

— Ты не знаешь языка и явно не специалист по местным традициям. Они тебя раскусят, — уверенно заявляет Габи, когда отлавливает под утро после очередного раунда и принимается честить — видно, разговаривала с Уэйверли. — У нас есть работа. Сегодня ночью пытались поджечь посольство. Охрана не заметила — или не захотела заметить. Уэйверли считает, что кто-то из британцев потихоньку поддерживает йеменских консерваторов, переправляет им из-за границы экипировку.

Всю её тираду Наполеон невозмутимо стягивает с себя запылённую одежду, складывает аккуратно, добирается до ванной и салфеткой обтирает маскировку, морщась на оставшиеся разводы.

— Илья тоже так считает, — говорит Габи, и Наполеон моргает.

— Что, он уже вернулся из-под прикрытия? — спрашивает он нарочито насмешливо.

— Передал нам сообщение через Уэйверли. И предупредил, чтобы ты не слишком переигрывал с британским выговором.

А вот это уже серьёзнее, понимает Наполеон. Габи, судя по всему, считает, что это их обычные словесные состязания, но Наполеон знает Илью: тот не стал бы тратить слова зря, не сейчас.

— Что же, пора нанести визит вежливости послу и осведомиться, как идут дела, — Наполеон всполаскивает руки и вытирает лицо. Сна — ни в одном глазу.

Перед выходом он на всякий случай ещё раз проверяет радио.

***

Торговый караван шествует по Аравийской пустыне — и словно бы не двадцатый век, а стародавнее сказание. Солнце печёт даже через куфию, и белая аба липнет к плечам. Караван движется медленно — и в сухом воздухе не чувствуется дуновения ветра.

Илья — не замыкающий, но ближе к концу: он здесь чужак, он здесь временно под присмотром. Верблюд размеренно переваливается c ноги на ногу. У Ильи — хорошая позиция, и он разглядывает впереди идущих караванщиков. Большей частью они выглядят достаточно безобидно, но Илья приметил парочку, у которых тяжело навьючены верблюды — они то и дело сбиваются с ритмичного шага. На вид определить сложно, но это явно не обычный товар.

Вечером они разбирают лагерь, и Илья подсаживается к соседнему костру, делая вид, что занят беседой с Кабиром. Кабир взял его под крыло почти два месяца назад, когда Илья только объявился в Алеппо со своей легендой предпринимателя полуарабского происхождения. Кабир был из алавитов, и тот факт, что легенда Ильи приписывала ему приверженность этому направлению, сыграл ему на руку. Кабир, конечно, не то чтобы не пытался Илью — Ильяса, как его тут звали, — обдурить, но делал это умеренно, не сдирал грабительских процентов за помощь и щедро делился сплетнями и опытом. Остальные Илью-Ильяса воспринимали как придаток к старику-Кабиру и быстро отставали. Он не вызывал особенных подозрений, исправно следовал ритуалам и умел обращаться с верблюдами, а ещё не раздражал акцентом — большинству этого было достаточно. В конце концов, кем была его мать, здесь не имело значения.

Те двое, которых Илья примечает в дороге, появились в караване четыре дня назад. Они идут не в Сану, дальше, но впереди ещё несколько перевалочных пунктов, поэтому Илья не спешит сбрасывать их со счетов. Они переговариваются негромко за ужином; Илья улавливает название — Мариб — и вспоминает карту: совсем недалеко от Саны, подходящее место. Двое снимаются с места, уходят в шатёр. Кабир ворчит на погоду, переругивается с Джамалом, племянником и подельником, жалуется Илье на задолжников.

В шатре холодно, несмотря на толстую ткань. Илья забирается в постель — в углу, вытаскивает из потайного кармана книгу — Наполеон изловчился, запихнул в мешок перед прощанием. Моби Дик, классика, и Илья перечитывает его кусками вот уже третий раз за последний месяц. Обложка простая, без опознавательных символов, так что и не распознаешь издали, а у Ильи здесь немного шансов отвлечься: играть в шахматы с самим собой, да читать Мелвилла.

В мешке — передатчик, на всякий случай, и Илья, конечно, в курсе, что Наполеон оставил ему пару жучков в ботинках. Это довольно бессмысленный жест — они слишком далеко, но выкидывать их Илья тоже не выкидывает — зачем?..

В Марибе караван останавливается на несколько дней на базарные торги. Кабир с Джамалом по уши в делах, Илья прогуливается вдоль рядов под предлогом торговли, но в действительности — ищет тех двоих из каравана.

Под вечер третьего дня ему удаётся засечь, как та парочка сворачивается и уходит на окраину селения. Илья следует за ними тенью. Идут медленно: двое перед ним тягают тяжёлые мешки, верблюдов брать не стали, слишком приметно.

Место рандеву — печальный проулок, пустой, между старых домов. Благодаря подкинутому жучку Илья слышит, о чём говорят — говорят на ломаном английском. И только раз внезапно в беседу врывается британский говор — чистый, что называется, стандарт, да ещё и с вкраплениями «высокого штиля».

Илья возвращается в шатёр, на следующий день — как будто ничего не было. Карван собирается и идёт дальше, но перед выездом Илья связывается с Уэйверли.

Человек в переулке — из британского посольства, в этом Илья уверен, хотя и не хочет прямо сообщать об этом в АНКЛ — слишком рискованно.

Он предупреждает через них Наполеона — и впервые за почти два месяца позволяет себе пожалеть, что не может связаться с ним напрямую.

[скрытный товарищ]

1-6-2

***

Габи нравятся миссии в жарких странах. Север всегда ассоциируется у неё со старой квартирой, с подозрительностью, настороженностью к соседскому Союзу, с Железным занавесом и ощущением одиночества. Поэтому здесь, посреди Аравийской пустыни, она чувствует себя почти как рыба в воде. Она заигрывает с посольским секретарём, беседует на ломаном английском с хозяйками ближайших лавочек, выучивает по именам их детей, шустро шныряющих туда-сюда по улочкам. После пожара Габи пропадает в дальних кварталах Саны. Ей несложно найти провожатых из посольства — как минимум трое неженатых джентльмена из атташе всегда готовы составить ей компанию. Наполеон не одобряет её поиски — не только в своей роли её старшего брата, но и как коллега, и Габи сердится, считая, что не заслуживает беспокойства: она уже почти два года работает с ними с Ильёй на равных! Но, конечно же, Наполеон предпочитает полагаться на Илью, а не на неё. И хотя Габи и сама предпочла бы работать в паре с Ильёй, ей обидно.

Наполеон с чего-то вдруг почти безвылазно торчит в посольстве, но — не рассказывает подробностей, только вычёркивает фамилии из списка. Капитан Уоррингтон, который командует местным гарнизоном, приглашает её на прогулку по Сане, Габи соглашается — и прекрасно проводит время, хоть, к сожалению, прогулка не даёт ей ничего нового.

Впрочем, в Уоррингтоне есть что-то странное, притягательно-безбашенное, как в Наполеоне, но и что-то несгибаемо-упёртое. Он следует всем правилам, придерживает Габи коня — автомобили здесь в ходу разве что военные, что, конечно, не подходит для романтической прогулки. То, что прогулка романтическая, достаточно очевидно, и в то же время Габи, мило улыбаясь и прикрывая ладонью глаза, не верит, что это просто романтическая прогулка. Она слишком часто видела, как теми же методами пользовался Соло, только вот у него это получалось во много раз изящнее. Породистой англосаксонской физиономии Уоррингтона не хватает Наполеоновой мягкости мимики и движений, высокому выговору, явно предмету гордости обладателя, — переливчатости говора Уэйверли. Когда Габи смотрит на Соло в деле, она понимает, почему на него ведутся — и, чёрт возьми, Наполеон приковывает взгляды.

Уоррингтон рубит напролом, и как только он начинает интересоваться у Габи её «братом», она чувствует, что нащупала ниточку, которую они все искали.

— О, Уильям никогда не жаждал быть дипломатом, это больше желание отца, чем его, — она легко вытаскивает из памяти их легенду, — он предпочёл бы, наверное, долю охотника на львов в какой-нибудь Саванне.

— Ваш брат не кажется человеком, который умеет держать ружьё, — роняет Уоррингтон. Габи смеётся:

— О, он тактично молчит об этом перед дамами, но бедный Уильям в юности довоевался до того, что получил контузию.

В глазах Уоррингтона виден проблеск интереса — и проблеск сочувствия. Солдат едва ли посочувствует дипломату, но посочувствует бывшему солдату. Габи внутренне ликует.

— Мне кажется, он совершенно зачахнет здесь от бездействия, — делится она, завершая картину.

Уоррингтон приглашает Наполеона — Уильяма — на обед, передаёт ему наилучшие пожелания, о чём Габи сообщает напарнику. Соло хмурится, поднимает на неё голову. Молчание затягивается.

— У нас нет других вариантов, чем мой хуже? — Габи уже готова разозлиться, но тут Наполеон ловит её за руку.

— Отличная работа, — говорит он без насмешки. — На обед к Уоррингтону мы обязательно должны сходить, но ты скажешься больной — ближе к вечеру. В присутствии дамы он не разговорится.

«Типаж не тот», — имеет в виду Соло, и Габи проглатывает «Илью бы ты на моём месте не погнал бы». Илья тут вообще ни при чём, конечно, нет. И она уже давно не начинающий агент, чтобы на такое раздражаться.

— Я предупрежу Уэйверли, — говорит она вместо этого. Соло кивает, аккуратно выпуская её пальцы, выходит на балкон. Без Ильи он разговаривает меньше раза в два, и в тишине в номере становится опять невыносимо пусто.

Во время связи Габи не выдерживает и интересуется у Уэйверли, осторожно, нет ли новостей от Ильи — но новостей нет.

TBC

[Spiky]

АААААААААаа *бегает по потолку*

[скрытный товарищ]

Spiky, Мойра*, muxoe_kuco, Пушистое Безобразие, Molly_Malone, пополь вух, fata lucerna, Squirry, .SV, BlueSunrise, Княгиня Ольга, Болотный Доктор, /Melissa/, Sodan Lintu, товарищи Анонимусы, Лучей любви вам и обнимашек в этот зимний понедельник!

Дорогой заказчик, героев ожидают трудные времена, но да, мне думается, что они выкарабкаются. Профессионалы, всё-таки.)
Спасибо вам!

[Spiky]

аааааавтор, это восхитительно! у вас потрясающая матчась и адекватность каждого сюжетного акта

[Molly_Malone]

*тоже бегает по потолку*
Интрига! Жучки как обмен кольцами! Илья в куфийе!

[скрытный товарищ]

О боже, как это офигенно круто!!!!! Какой кейс! Какая матчасть! Какой антураж обалденный! Автор, вы случаем не артами Птицы вдохновлялись?)) Спасибо вам огромное за этот кусок, так приятно почитать хороший джен внутри хорошего юста!
В общем, заказчик бегает по потолку и верещит от восторга))) Дорогой автор! Сил вам, вдохновения и времени! Продолжайте, пожалуйста! Мы все очень ждем и очень болеем за героев!
З.

АААААААААААААААААА!!! Это так по-шпионски, так вкусно и опять же, трогательно! Спасибо!

[Тереза де Блуа]

Автор, вы лапушка Традиция раздавать страждущим вкусненькое по понедельникам, определённо, воскрешает не одного офисного зомби. Вдохновения вам и лукума

[Мойра*]

дорогой автор, ну как же...так мало и так....

Илья таки сбежал в одиночное плавание. Эх..А Поль уже скучает, а сам-то поди тоже... Помогло тебе Илюша?

героев ожидают трудные времена,

вы порождаете во мне двойственные чувства. С одной стороны за героев страшно и потому что вообще работа опасная и еще изводятся друг по другу, а с другой - это значит, что еще не конец, и это так замечательно!!!
Юст просто изматывающий, вынимающий душу не только из мальчиков , но и из нас всех, но кто согласится расстаться хоть с одной страницей юста , что бы приблизить финал? Да ни кто!! Надеюсь толь ко, что у них будут еще и спокойные вечера только вдвоем в квартире у Поля или еще где, лишь бы рядом и они все же на что-то решатся.
Простите за многословность))

[muxoe_kuco]

Автор, это прекрасно до дрожи в коленках!

И страшно за мальчиков, и хочется дальше)
Потрясающая работа!

[Юрочка Плисецкий]

[LeeLana]

классно
хоть и жутковато за них
и что их могут спалить, хотя они сами только поняли, - тоже жутковато

[Squirry]

Ох, как все закрутилось!
И как долго ждать следующего понедельника(

[скрытный товарищ]

Spiky, Molly_Malone, Болотный Доктор, Тереза де Блуа, Мойра*, muxoe_kuco, Пушистое Безобразие, LeeLana, Squirry, спасибо вам! Суровая жизнь суровых агентов - не всегда масленица, увы, но за расставанием, как известно, следует встреча.)
Так что у них есть шансы ещё прийти к консенсусу.)

Дорогой Заказчик! Очень-очень рада.) Арты и впрямь чудесные, хотя это больше оммаж оригинальному сериалу и одному небезызвестному британскому разведчику.)))
Ну, и чего греха таить, автору тоже хотелось погрезить об Илье в белоснежной абе посередь Аравийской пустыни.)

[скрытный товарищ]

И - ещё небольшой кусочек преимущественно джена.)
1928 слов.

1-7-1

Наполеон обводит пальцами ножку бокала — вино здесь не лучшее, но всё ж таки британская территория в бывшей британской колонии. Уоррингтон, проникшийся его армейской легендой, пустился в воспоминания. Армейские байки, рассказы о доблести, сожаления об уходящей Империей, над которой не заходит солнце. Наполеон щурит глаза на закат и думает о том, что неудивительно, что колониальная система устарела, с такими-то соратниками.

— Что вы думаете о Йемене? Вы тут недавно, интересен свежий взгляд, — вдруг меняет тему Уоррингтон. Обработка пошла, понимает Наполеон.

— Йемен… хорошая ресурсная база. Сана — красивый город, арабская сказка, но только пока здесь спокойно, — Наполеон делает глоток, растягивая остатки вина. — Не то чтобы я не доверял вашей охране, мой дорогой Уоррингтон, но выпустить Алису из столицы?.. Благодарю покорно; не говорю уже о мятежниках, но нынешнее правительство пустило сюда головорезов из Египта. Иногда я удивляюсь тому, что Британия не эвакуирует посольство и своих подданных, но мы, в конце концов, всегда были не по зубам арабам.

Уоррингтон кивает удовлетворённо, хмурит брови:

— Всё так, Уильям, всё так. Республиканское правительство не может прекратить воевать несмотря на все декреты. Воевать, впрочем, оно тоже не умеет. Оно совершенно себя дискредитировало. И что же? Независимость, которую так жаждали йеменцы, не принесла им ничего, кроме нестабильности.

— Мы здесь — только наблюдатели, Уоррингтон, к сожалению, — бормочет Наполеон, искоса отслеживая реакцию.

— До поры, — отзывается тот глубокомысленно. — Очаровательная Алиса хотела посмотреть восточную Сану. Завтра. Вы не откажетесь присоединиться?

Наполеон соглашается (конечно, соглашается). С утра они с Габи (Уоррингтон помогает ей забраться в машину, Наполеон садится рядом, чуть придерживая «сестру» за плечи) отправляются в город. Расписные кварталы Саны играют на солнце, Уоррингтон обхаживает Габи, пусть и немного топорно, Габи смеётся, Наполеон размышляет о том, что Илья со своим караваном должны как раз приближаться к границе с Аденом — а значит, скоро жди новостей.

На обратном пути дорогу им преграждает толпа. Уоррингтон, ругаясь, палит в воздух, толпа, распаляясь, только подступает. Габи вскрикивает, вжимаясь в Наполеона, он пригибает ей голову, загораживая от летящих камней, потом перебирается в кабину и отпихивает водителя, выруливая через соседние кварталы к центру города.

Уоррингтон, отдышавшись (у него расквашен нос, запылился мундир, но он не выглядит особенно помятым), замечает:

— Вы рисковый малый, Уильям. Отличная реакция.

В его голосе нет удивления, но есть доля уважения. Наполеон подозревает, что нападение произошло не случайно, но не подаёт виду.

— Империи нужны такие люди, как вы, — с чувством говорит Уоррингтон и трясёт ему руку перед расставанием. В ладонь Наполеону он вкладывает записку, и Наполеон нутром чует, что отсчёт пошёл.

***

Чем ближе к границе, разделяющей Южный и Северный Йемен, тем беспокойнее молчат те, кто в караване, тем больше выставляют дозор на ночь, и тем чаще им попадаются патрули.

Их обыскивают дважды: местный кордон и патруль египтян. Кабир ворчит: им пришлось отдать часть припасов, — а весь караван кажется притихшим.

Двое, за которыми он ведёт слежку, никак не проявляются. Нервничают, но, пожалуй, меньше, чем до Саны, да и спокойно себя чувствовать у границы не получается.

Они останавливаются на короткую передышку: впереди переход в Аденскую колонию — Южный Йемен.

Было бы дело в Европе — можно было бы узнать последние сплетни, заглянув в кабак, но арабы не пьют, и вместо кабака Илья находит кальянную. В маленьком помещении — дым коромыслом, сладковатый запах щекочет ноздри.

Илья наматывает куфию так, чтобы иметь возможность дышать — хоть это сложно, когда воздух, кажется, можно пощупать руками. Хозяин-араб отводит его в укромный угол, и Илья для вида пару раз прикладывается. Кальян, конечно, не сильнодействующий наркотик, но осторожность не помешает. Илья прислоняется к тонкой стенке, рассаживается на подушках и вслушивается в бормотания. В бормотаниях — молитвы (в Йемене кальян — целый ритуал), в бормотании — чьи-то жалобы на жизнь, на засуху и зятя, в бормотании — ненависть к египтянам-нахлебникам, ненависть к бывшим колонизаторам, тоска по бывшим колонизаторам — и слухи о том, что британцы стягивают войска на границу Адена с Йеменской Республикой.

Слухи, думает Илья, могут быть беспочвенными. Слухи — всего только слухи, но с египетской армией на границе? Конечно, британцы предпочтут перестраховаться.

Другое дело, что, по данным разведки АНКЛ, это не единственная их цель.

Радикальная британская группировка — о, разумеется, всё пройдёт под эгидой местных энтузиастов-консерваторов, но кого обманывает фасад?.. — собирается вернуть Йемен в лоно Британской Империи — целиком, а не частично. АНКЛ редко вклинивается в такие дела — им бы не хватило сил предотвращать бесконечное перетягивание одеяла, но тут — слишком эксцентричные мысли владеют британскими умами. И слишком опасным оружием они намереваются снабдить повстанцев. Оружие, по убеждению Уэйверли, переправят через границу с Аденом, поэтому Илья, заслышав о стягивающихся войсках, весь обращается в слух.

Должен быть и противодействующий фактор, думает он, теребя в пальцах мундштук и рассеянно закусывая его. Закон сохранения энергии — и закон перетягивания одеяла в истории. Республиканцы сделали свой ход, призвав египтян, британцы выжидают удобного момента, но партия йеменских монархистов тоже не дремлет, только вот они пока не сказали своего веского слова.

С монархистами его сводит Кабир. Неохотно — Кабир слишком далёк от политики и трижды предупреждает юного Ильяса «не лезть в эти дела». Илья убеждает, Илья говорит о «семейном долге», Илья, конечно, не Наполеон, в нём нет парящей лёгкости в мыслях, увлекающей собеседника, но он умеет убеждать искренностью — и это в определённом смысле куда более тяжёлая артиллерия.

— Они готовятся к походу на Сану, — сообщает Илья Уэйверли. Он секунду сомневается, просить ли прямого контакта с напарниками, но решает, что ещё не время. — Конец связи.

***

[скрытный товарищ]

1-7-2

Габи ходит вдоль комнаты, протаптывая дорожку на шикарном пушистом ковре. Соло должен был объявиться ещё с два часа назад — они уехали с Уоррингтоном с утра, и только приказ Уэйверли — ждать — заставляет её сидеть на месте. И ждать.

На столе — разложенная карта, исчерканная изломанными линиями. Стук в дверь заставляет Габи схватить карту и запихнуть в горшок с пальмой, но голос из-за двери — Соло, и она раздражённо выдыхает, прикрывая глаза.

— Два часа и семнадцать минут. Будь на моём месте Илья…

— Он бы пошёл за мной, так что у него не возникло бы вопросов, где я пропадаю, — заканчивает Соло, ухмыляясь, но ухмылка — усталая. Не азартная, а скорее озабоченная.

— Ты права, — говорит он, опускаясь в кресло, откупоривает бутылку, глотает виски, не морщась. Ёжится — всё ещё от уличного холода. — Уоррингтон организует поставки. Они планируют передачу, но опасаются противодействия республиканских сил… Поэтому им нужны свои стоять на стрёме.

— Ты вызвался добровольцем, — Габи кусает губу, выуживает карту из кадки, отряхивает её:

— Последние разведданные. На границе с Аденом оживление — этого следовало ожидать. Но это не самое интересное.

Она расправляет карту на столе, и Наполеон наклоняется над ней, впиваясь взглядом в расчерченные линии.

— Катар? — он поднял взгляд, вопросительно вскидывая выразительные брови.

— Это британская территория. Дальше, чем Аден, получается крюк через Саудовскую Аравию, но Саудиты с британцами предпочитают договариваться, а не лезть поперёк, — Габи дёргает плечом. Соло молчит, изучая карту.

— Катар, — повторяет он. — Ход конём. Но ожидаемо — один из соратников Уоррингтона, с которым он меня знакомил, служил там. Наверняка остались связи.

— Когда у них час икс? — спрашивает Габи напролом. Соло хмыкает, прикидывая мысленно:

— Не раньше, чем через неделю. Но могут спугнуть. Как только дадут отмашку — тебе придётся эвакуировать республиканское правительство. Поаккуратнее с посольскими, — добавляет он.

Габи кивает. С Уоррингтоном тоже стоит быть осторожнее, — хочет она сказать, но молчит. Предупреждать Наполеона кажется слишком непрофессионально.

***

Передача бомбы должна произойти на территории Саудовской Аравии, и Соло тихо раздражается: дело выползает за ожидаемые пределы; АНКЛ им тут не поможет, но главное — Илья не успеет вовремя. Эвакуация с воздуха слишком привлечёт внимание, а по пустыне идти не сорок лет, конечно, но не те «максимум пять дней», на которые они рассчитывают.

Наполеон укутывается в бесформенную бедуинскую абу, уходит по переулкам в рыночные кварталы — подальше от посольства. Останавливается в кальянной, запирается в отдельной комнате, предварительно сунув пачку банкнот хозяину, и включает передатчик.

— Соедините меня с Красным-два, — просит он. Позывные — придумывал Наполеон, само собой, в честь Красной угрозы. В прошлый раз была очередь Ильи, так что можно сказать, что и в отместку за «Сосну» и «Тополь».

Из трескучих помех доносится уже два месяца не слышанный голос, и Наполеон невольно улыбается, чувствуя знакомые нотки.

— Саудовская Аравия, — говорит он, переходя на русский. — Координаты пересылаю.

— Когда? — задаёт единственный вопрос Илья.

— Пять дней. Максимум.

— Успею, — слышится, и Наполеон хмурится самому себе.

— Мы тут без поддержки, — уточняет он.

— Успею, Ковбой. На рожон не лезь.

Наполеон прячет улыбку.

— Увидимся, Угроза.

Он обрывает связь и тянется за кальяном. Затягивается — на долгом вдохе и выдыхает так же долго.

***

Прежде всего Илья доходит до своего монархистского контакта и подбрасывает слухов о том, что британцы зашевелились в Сане. Потом — возвращается в караван и объясняется с Кабиром.

— Моему другу очень нужна помощь, — говорит он, — Мне надо в Сану.

Кабир цокает языком.

— Твой друг далеко, — он почёсывает подбородок. — Тебе до него быстро не добраться. Да и в Сане сейчас небезопасно. Ильяс, йеменцы — сунниты, начнут гулять — тебя за своего не посчитают. У тебя семья, ты подумай.

Илья упрямо мотает головой.

— Мне нужен верблюд, а лучше — какая-нибудь колымага, — говорит он. — Все товары отдам. И приплачу — только скажи, где найти.

Кабир фыркает.

— Колымага твоя тебя не спасёт, — он чешет в затылке. — Что тебе тот верблюд. А вот скакуна мы тебе найдём.

— Говорят, они все перевелись в Аравии? — тут Илья действительно удивляется.

— Ну, так британцы своих-то не всех вывезли! — поучительно объясняет Кабир и хлопает его по рукаву:

— Пошли, пошли. Найдём тебе сейчас самую быструю лошадь в Аравии!

Фауз — вороная кобылица, не молодая, не старая, опытная, и щурит глаз на Илью, как оценивает. Фауз — значит, победа, и это хорошее имя. У коня должно быть хорошее имя, говорит Кабир.

Илья гладит её под шеей расправленной ладонью. Фауз не сразу, но тычется в него мордой — понравился, значит.

— До Саны — за четыре дней! — хвастается торгаш. — А если надо, то и больше может. Фауз — девочка крепкая.

Фауз — давно не девочка, а вполне сметливая гордая дама, но Илью она понимающе бодает в плечо.

— Нам придётся поторопиться, — едва-едва слышно шепчет Илья по-русски — арабы-торговцы погружены в свои беседы, что им до них? Фауз фыркает согласно и подаётся. Короткая мягкая шерсть скользит под рукой.

Три дня до Саны, один — до Аравии. Никто из них не уверен, что всё пройдёт по плану, и всё идёт слишком гладко у Наполеона, чтобы Илья был спокоен. Он перебрасывает вещмешок через седло, садится, натягивается поводья. Кабир на прощание поднимает руку, и впереди — рассветающая пустыня.

***

Соло уже второй день, как уехал с Уоррингтоном. Габи улыбается знакомым в посольстве, улыбается постоянно сопровождающим её охранникам, улыбается — и отсчитывает время до установленного сеанса связи.

Под платьем — по колено, европейская мода, слишком вызывающе для Аравии, но достаточно, чтобы пустить пыль в глаза местной «охране», — маленький шприц, прямо под шуршащей юбкой. Он холодит кожу и трёт, но Габи только иногда бросается взгляд на часы (посольские отстают на семь минут).

Передатчик — старый испытанный способ — в туфле, и когда Габи, отлучаясь в уборную, не может связаться с Наполеоном, она знает, что теперь она совершенно одна. Сигнал Уэйверли — сигнал бедствия. Илья — чёрт знает где в Аравийской пустыне.

Габи всаживает своему провожатому лошадиную дозу транквилизатора. Вымазывает лицо и руки кремом для загара — позаимствовала у Соло, — достаёт прячет под намотанный тюрбан волосы, стянутую грудь — под бесформенную абу, выскальзывает через чёрный ход — нищенствующего араба охрана посольства грубо выпихивает на улицы, не распознав в нём девицу-журналистку.

Туфли, вспоминает она через два квартала, сбрасывает впопыхах в канаву, и бежит прямо так, босиком, дальше. Ясное дело, к республиканскому правительству её не пустят, и вместо этого Габи заворачивает в их прикопанный тайник, вытаскивает оттуда пару дымовых шашек, холостую гранату — и устраивается на крыше близкого к забору правительственной резиденции дома. До забора — так-то не докинешь, поэтому Габи, вспоминая ночь их с Соло побега через Берлинскую стену, — подвязывает пакет к линии электропередач.

Из-за забора слышен громкий хлопок, валит дым, и люди начинают разбегаться.

Габи спускается, находит телефон-автомат и зачитывает (перевод предоставлен Уэйверли) паникующим голосом предупреждение о приближающихся мятежниках.

Этого должно быть достаточно, думает Габи, чтобы выкурить их из здания — и сползает по стенке в пустом переулке. Горло пересохло. Уэйверли обещал вытащить её ночью — и ей остаётся всего часов шесть ждать, гадая, где там сейчас её напарники.


TBC

[Spiky]

ААААААААААааааааааааа!!!!!!!!!

[muxoe_kuco]

Вау, роскошное продолжение!!!

[Spiky]

простите, автор, я всегда так радуюсь продолжению, что сначала ору, а потом бегу читать, а потом снова ору, потому что это ПРЕКРАСНО КАК РАССВЕТ
я хочу от вас больше фиков, больше восхитительных и лаконичных фиков

[скрытный товарищ]

Всё хорошо, даже очень,)) одно но

Под платьем — по колено

По колено море, а платье - до колена

[скрытный товарищ]

Ох, автор, что ж вы делаете! Опять на таком моменте закончили! Спасибо вам за продолжение вне графика, безумно интересно, что дальше!
З.